Йо слушал ее молча. Как ни странно, ему было больно узнать, что она недостаточно доверяла ему, чтобы рассказать о брате. Особенно после всего, через что они прошли с Карлом.

Он откашлялся.

– Если честно, я видел его. Когда был на вилле в первый раз, – признался он. – Он играл с поездом в коридоре.

Лили в ужасе уставилась на него.

– Что? – резко спросила она. – Но почему ты мне не сказал?

Йо пожал плечами.

– Не думал, что это важно, – объяснил он. Он действительно и не вспомнил об этом мальчике. В его мире было столько больных и увечных, что после первого удивления люди просто шли по своим делам. Как он ни ломал голову, он не мог понять, почему это нужно было хранить в секрете. – И я не знал, что он твой брат. Хотя мог бы и догадаться – волосы у него точь-в-точь как твои. – Йо улыбнулся. – А как именно проявляется его болезнь?

Лили описала ему характерные признаки. Когда она говорила о Михеле, ее лицо осветила теплая улыбка.

– Так вот откуда все эти сказки, которые ты рассказываешь Хайну и Мари! – внезапно воскликнул Йо, и она кивнула.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Внезапно Йо увидел все вокруг себя гораздо яснее. Как будто кто-то сделал мир громче и красочнее. Лаяла собака, над головой в летнем небе чирикали ласточки, кожу приятно холодил ветерок. А глаза Лили были такими голубыми, что он готов был в них утонуть.

– Мы можем прогуляться чуть позже, хочешь? – спросил он вдруг.

Он знал, что этот вопрос был ошибкой. Но ему нужно было думать о Чарли. Кроме того, он был готов на все, только чтобы побыть с ней еще мгновение.

Буквально на все.

Ее глаза на мгновение удивленно расширились.

– Но ты ведь хотел… – начала она и замолчала.

– Я знаю, – только и смог сказать он.

Когда он замолчал, она смущенно посмотрела на свои руки. От неловкой паузы их спасли только Хайн и Мари, который подбежали к Лили, уговаривая ее поиграть с ними в прятки.

– А может, сначала поиграем в пятнашки? – предложил Йо, вскакивая с громким рыком и бросаясь на детей, которые тут же кинулись врассыпную, восторженно визжа. Оставшись на скамейке, Лили со смехом наблюдала за их возней, но когда Йо поймал обоих детей, он вдруг закричал:

– А теперь Лили! Ловите ее! – И все разом помчались к ней.

Она вскочила и, заливаясь смехом, бросилась прочь. Но не прошло и двух секунд, как Йо догнал ее. Смеясь, он схватил ее и крепко прижал к себе, а дети, торжествующе улюлюкая, прыгали вокруг них. Он едва удержался от того, чтобы не поцеловать ее. На мгновение прижав ее к себе, он почувствовал, как близость ее тела накрывает его теплой волной. Но, встретив ее робкий взгляд, он отпустил ее и смущенно откашлялся. Девушка, казалось, не знала, куда девать глаза. Ее щеки пылали румянцем.

Во время дальнейших игр они старательно избегали подобной близости.

Тем же вечером они шли бок о бок вдоль берега. Ему было трудно говорить с ней о Чарли и, чтобы избежать опасных тем, он заговорил о работе – рассказал ей о все возрастающем недовольстве докеров. Затем остановился, ругая себя за то, что поднимает такие скучные темы, но почти сразу же опомнился – Лили ведь была совсем не такой, как большинство женщин. Ей было интересно его слушать. Именно это всегда нравилось ему в ней – с ней можно было говорить даже на такие серьезные темы.

– Почему вы никак с этим не боретесь? Неужели нельзя объявить забастовку, потребовать повышения заработной платы? – спросила она, мгновенно вникнув в проблему.

– Потому что это запрещает чертов закон Бисмарка против социалистов! – мрачно ответил он.

– Ах, точно, ведь Гамбург относят к городам с повышенной опасностью!

Во взгляде, который бросил на нее Йо, читалось восхищение.

– Верно. Пару лет назад произошло второе покушение на кайзера, он был серьезно ранен. Обвинил во всем социал-демократов. А этот гад Бисмарк воспользовался охватившей всех истерией и мгновенно распустил рейхстаг. После этого он обрушился на социалистов – якобы именно они вдохновили убийц. – Йо насмешливо фыркнул. – Он лжец, все было не так, и он это знает. Он называет социалистов «врагами, представляющими для рейха общественную опасность»! Можешь себе представить? Люди, которые борются за улучшение жизненных и трудовых условий, оказывается, враги рейха! С тех пор действие закона продлевалось уже несколько раз и все это время Социалистической партии и близким к ней организациям запрещено проводить собрания, издавать какие-либо брошюры, создавать профсоюзы. Все, что не нравится парламентам и Рейхстагу, запрещено. Многие социалисты уже уехали за границу. Оставаться здесь опасно. Тем, кто сопротивляется этим решениям, грозит штраф или постановка на учет. Осадное положение позволяет легко выселить из города всех, кто сопротивляется или просто придерживается социал-демократических убеждений – люди теряют дома, у них отменяют право жительства. Либкнехта они уже…

– Да, я слышала! – Взволнованная, Лили остановилась. – У нашего кружка тоже возникли проблемы из-за этого закона. Нам запрещают публично выступать за права женщин, запрещают собираться, запрещают распространять листовки! Изабель и Марту даже недавно арестовали. С ними ужасно обращались в полицейском участке!

Йо кивнул со сдержанной улыбкой.

– Да, ожидаемо, – ответил он.

– Ты как-то странно об этом говоришь… – Ее лицо омрачилось.

– Странно?

– Как будто это не имеет значения!

– Я вовсе не это имел в виду!

Он понял, что даже этого ему не хватало – споров с ней. Увлекшись, он почти забыл, для чего он здесь – настолько ему нравилось просто быть с ней рядом. Мысль о Чарли, сидящем в своей темной сырой камере в ожидании суда и казни за убийство, вернула его к реальности.

На мгновение он снова задумался о том, не лучше ли просто открыться ей – рассказать обо всем от начала и до конца. Но тогда она может подумать, что это единственная причина, по которой он сегодня пришел к Альме. Она вряд ли поймет.

Стараясь держаться как можно непринужденнее, он стал расспрашивать ее о семье, об их привычках, о том, что происходит в доме, о судоходной компании. Она чистосердечно отвечала на все его вопросы, но ни один из ее ответов не содержал в себе того, что могло его заинтересовать.

«И чего только ожидал Олькерт?» – в отчаянии думал он. Это была совершенно обычная семья. Даже если ее отец или брат замешаны в каких-то темных делах, она явно ничего не знает об этом.

Решено: он пойдет к Олькерту и скажет ему, что у Карстенов нет никаких скелетов в шкафу. Остается только надеяться, что этого хватит, чтобы освободить Чарли.

В свой день рождения, как это было каждый год, Лили проснулась в окружении подарков, а на подносе ее ждал завтрак, доставленный в постель. Родители подарили ей новое платье, сумочку для рукоделия, подголовник в красивом чехле, уроки рисования и рамку для ее будущего портрета, который уже заказали фотографу.

Михель подарил ей рисунок. Он любил старую балладу про кельнских гномов и всегда смеялся от души, когда Лили читала ее вслух, изображая, будто ворочает воображаемые мешки с мукой или поскальзывается на невидимой горошине. На картинки в основном были красные закорючки, но Зильта объяснила, что это шляпы гномиков, и Михель с гордостью кивнул. Лили обняла его.

– Это именно то, что я хотела. Повешу его над кроватью! – прошептала она ему на ухо, отчего он радостно просиял.

Это был единственный подарок, которому она искренне радовалась. Конечно, она была благодарна и за все остальные. Она знала, что мать долго размышляла над тем, что именно доставит ей удовольствие. Но сейчас, сидя за столом, заставленным подарками, Лили могла думать лишь о том, насколько избыточными были все эти вещи. Как странно, думала она, что у меньшинства есть так много, пока большинство лишено самого необходимого. Она задумчиво взяла подголовник и подняла его вверх, а затем с легким вздохом положила обратно. Она бы с радостью обменяла его на что-нибудь, что было бы полезным для Альмы. Например, на шинковку для капусты, которая срочно ей понадобилась.