Затем, повернувшись на каблуках, Генри выбежал из квартиры и громко хлопнул дверью.

Какое-то время Лили и Йо молчали, прислушиваясь к его торопливым шагам на лестнице. А когда шаги, наконец, стихли, Лили медленно выдохнула:

– Ушел!

Девушку по-прежнему била дрожь.

– Да, – ответил Йо, с беспокойством глядя на нее. – И что-то мне подсказывает, что больше он сюда не вернется.

Сказав это, он подошел к ней и взял ее на руки.

Денежные заботы не оставляли Лили ни на минуту. Уходя из родительского дома, она взяла с собой три бабушкиных платья и одно из них успела продать. Заплатили ей хорошо, но расходы на арендную плату, продукты и мебель грозили в скором времени поглотить всю сумму. Хотя предыдущие жильцы оставили ей стол и кровать, крошечная кухонька была практически пуста. Поэтому первым делом Лили купила кое-какие предметы домашнего обихода, которые, по словам Эммы и Альмы, могли понадобиться ей в ближайшее время. А затем два простеньких платья, корсаж на шнуровке, пару невзрачных сапог, мыло, белье и зубной порошок. На другие средства гигиены и тем более на косметику она предпочла не тратиться. Все равно подходящих условий для совершения туалета в ее новом доме не было – даже освежаться здесь приходилось при помощи тряпки, склонившись над миской с водой. Ни пудры, ни духов.

После всех этих покупок у Лили осталась только половина вырученных за платье денег. Она старательно экономила, потому что не знала, как будет держаться на плаву, когда закончатся сбережения. Конечно, у нее еще были серьги, которые Генри подарил ей на день рождения. Но она держала их в маленькой коробочке под половицей на случай крайней нужды. Чтобы следить за тратами, она взяла привычку каждый вечер пересчитывать свои деньги до последней копейки. Все расчеты она старательно вносила в соответствующую колонку записной книжки. К несчастью, колонка с доходами так и оставалась пустой.

Поиск работы становился все более насущной необходимостью. Поэтому через несколько недель после ссоры с Генри она надела одно из немногих своих выходных платьев и впервые в жизни сама себе сделала прическу, склонившись над небольшим, тронутым ржавчиной зеркальным шкафчиком. Закончив, Лили недовольно покрутила головой. «Ну что за пугало!» – пробормотала она, приглаживая локоны, которые так и норовили выбиться из прически, и тяжело вздохнула. К этому платью не шел простой узел на макушке, но и оставить волосы распущенными она не могла. Поэтому она упорно продолжала терзать свои локоны, пока, наконец, не пришла к выводу, что лучше уже не будет.

Секретарша, встретившая Лили в приемной «Тагесблатт», смотрела на нее с нескрываемым любопытством, словно на какую-то диковину. Расхрабрившись, Лили с улыбкой протянула ей маленькую карточку, которую Фридрих дал ей на балу, и дама вынуждена была ее записать. Лили была почти уверена, что без этого скромного поручительства ее бы выставили в тот же миг.

Фридрих, казалось, был приятно удивлен ее визитом. Лили не знала, сообщила ли ему Берта, что она ушла из дома – но если и так, вида он не подавал. Она была рада, что надела перчатки, и он не мог видеть, насколько огрубели ее руки. Но прическу от него было не скрыть и, то и дело ловя на себе его озадаченные взгляды, она едва удержалась от того, чтобы в очередной раз пригладить непослушные кудри.

Он провел ее в свой кабинет, по дороге познакомив с редакцией, а затем занялся стопкой бумаг, которую она принесла.

Пока он просматривал ее сочинения, сосредоточенно нахмурив лоб и куря сигарету, она с напряжением ждала вердикта, пытаясь вести себя так, будто сидеть в редакциях газет, предлагая свои статьи, было для нее самым привычным делом на свете. Сердце испуганно трепыхалось в груди.

Редакция показалась ей удивительным местом. Ей нравилось здесь все: деловитая суета, приглушенные разговоры, мужчины, которые расхаживали по коридорам, дымя сигарами, споря о последних новостях и обмениваясь шутками. Кое-где на столах она даже обнаружила пишущие машинки и, словно зачарованная, наблюдала за сотрудниками газеты, сосредоточенно барабанившими по клавишам. Не считая дамы, которую она встретила в приемной, женщин здесь не было.

Время от времени Фридрих хмыкал и что-то бормотал себе в бороду, после чего подчеркивал и обводил карандашом отдельные места в тексте. Он казался очень серьезным, и от волнения у Лили засосало под ложечкой.

– Это совсем недурно! – наконец сказал он, собрав бумаги и вернув их ей. Лили испуганно прижала их к груди. – Очень тонко – то, что вы пишете о классовых различиях. Так держать! – сказал он и улыбнулся.

– Вы находите, что эти сочинения лучше предыдущих?

Он нахмурился.

– Предыдущих?

– Да, тех статей, которые я передавала вам через Берту… – Увидев его лицо, она осеклась, неожиданно поняв, что Берта ничего ему не передавала. – Ах, забудьте. – Лили судорожно сглотнула. – То есть вам понравилось то, что вы прочитали?

Он улыбнулся.

– Да, как я уже сказал, это очень интересно.

Лили выжидающе посмотрела на него.

– И?.. – спросила она, и он непонимающе поднял брови.

– И? – переспросил он, как будто не понял, к чему она клонит. – Что ж… продолжайте. И, если будет что-то еще, непременно приносите, я всегда буду рад взглянуть!

Лили почувствовала ком в горле.

– Значит, вы не возьмете меня в редакцию? – спросила она.

Опешив на мгновение, он вдруг громко рассмеялся.

– Взять вас? Как вы себе это представляете?

– Но… – Лили была готова расплакаться, еще никогда она не чувствовала себя такой униженной. – Вы тогда сказали мне, что ищете новые голоса, и я подумала…

Теперь он, кажется, понял.

– Ах, это… Да, вы правы. Но не будем торопиться. Материал, который вы принесли, неплох, но пока не вполне соответствует требованиям редакции. И, признаться, я не был уверен, что такая барышня, как вы, может всерьез…

Лили ненадолго закрыла глаза. Вот опять. «Такая, как вы». Как она ненавидела эти слова! Она глубоко вздохнула.

– Никакая я не «барышня, как…», я – это просто я. Лили Карстен. И я хочу писать!

Когда он удивленно приподнял брови, она решила выложить все карты на стол:

– Фридрих, я хочу быть с вами откровенной. Мне нужна эта работа. Не знаю, говорила ли вам Берта, но… я порвала со своей семьей. – Она остановилась. – По крайней мере, я больше не живу с родителями, и теперь вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. Как вы можете себе представить, это непросто, особенно женщине, которая ничему не училась. Мне нужны деньги. Вы сами сказали, что мои сочинения не так плохи. Дайте мне шанс!

Фридрих какое-то время молча смотрел на нее из-под очков.

– Да, Берта рассказала мне о вашем положении, – сказал он, и она была удивлена, что он до сих пор молчал об этом. – Это был очень смелый поступок. Я оказался прав в той своей статье. Вы совершенно не в своем уме. – Он улыбнулся, и признание, которое она увидела в его глазах, смягчило грубость этих слов. – Так вот. То, что я сказал на балу – правда. Мы всегда ищем новые голоса. Однако… не женские.

Лили удивленно посмотрела на него.

– Но… – запротестовала она, однако Фридрих твердо покачал головой.

– Вынужден сразу предупредить вас: если вы хотите писать для нас, вам придется взять мужской псевдоним. В противном случае мы можем прекратить этот разговор прямо сейчас. Это не мое решение и отменить его я не в силах.

Больше всего на свете Лили хотелось схватить бумаги и немедленно покинуть эту комнату. Но потом она подумала о своей записной книжке с пустой колонкой доходов. И, помедлив, кивнула.

– Что ж, тогда мне придется с этим смириться, – сердито сказала она.

Фридрих закурил еще одну сигарету.

– Тогда на том и порешим. Напишите что-нибудь новое. Желательно, о городских событиях. Статью, которая подходила бы под наш формат. Прочтите газету и попробуйте писать, подражая стилю, формулировкам и методу наблюдения наших репортеров. Принесите мне то, что получится, а дальше посмотрим. Согласны?