– Бисмарк счел, что отдельные области Германии особенно уязвимы перед социалистической угрозой, – продолжила Эмма. – Гамбург и Альтона принадлежат к числу таких областей. А это, помимо прочего, означает, что собрания здесь могут проводиться только с разрешения полиции и что среди населения нельзя распространять листовки. Кроме того, здесь запрещено владение оружием и его распространение… Но, надеюсь, до этого у них не дошло!

Берта между тем с любопытством подошла к девушкам и прислушалась к их разговору.

– Получается, они сами виноваты – нарушили закон? – спросила она, глядя на них во все глаза.

Эмма собиралась возразить, но вошел герр Кляйнляйн, и она промолчала. Но Лили наградила Берту красноречивым взглядом.

– А что не так? Я ведь права! – прошептала та, пока они шли к своим партам. – И тебе лучше быть осторожнее, Лили. Если твои родители узнают, что ты водишь дружбу с такими девушками…

– С какими же? – спросила Лили, резко остановившись.

– Ну… я только хотела сказать… – замялась Берта, краснея. – С этими, с подругами Эммы. Ты же сама слышала, что они творят!

– Это и мои подруги, – сказала Лили. – И знай ты их лично, ты думала бы иначе!

– Сомневаюсь, – возразила Берта, но тут герр Кляйнлян грозно взглянул на них из-под очков, и они поспешили к своим местам.

– Боже правый!

Услышав изумленный крик Зеды, Лили так и подскочила на кровати, растерянно глядя по сторонам. А затем поднялась и торопливо собрала разбросанные на одеяле книги и газетные вырезки. Она снова заснула за чтением! Зеда подошла к кровати, молча взяла пару листков и пробежала по ним глазами.

– Лили…

– Это ерунда! Так, пара статей, которые нам задали на дом.

– Вам задают читать журнал Германского союза женщин? – спросила Зеда, приподняв брови. Впервые в жизни Лили пожалела о том, что ее горничная умела читать и писать. Девушка глубоко вздохнула.

– Пожалуйста, никому не говори!

– Но Лили!

– Зеда, я просто читаю, это еще никому не навредило!

По выражению лица горничной Лили стало ясно, что Зеда не разделяет ее мнения. Девушка на мгновение задумалась, а затем, подтянув колени к груди, похлопала по кровати рядом с собой.

– Присядь на минутку!

Зеда молча смотрела на нее.

– Я не могу! – сказала она.

– Почему нет? Я же разрешила!

Зеда испуганно покачала головой, и Лили вздохнула. Горничным действительно не дозволялось рассиживаться в хозяйской комнате, тем более на кровати. Но они с Зедой были больше чем просто горничная и хозяйка, они были друзьями. В жизни Лили не было почти ничего, что оставалось бы тайной для Зеды, за долгие годы у них сложились очень доверительные отношения. И все равно между ними существовал неодолимый барьер, который Лили никогда не ощущала так ясно, как в этот момент.

– Тогда возьми стул, если тебе так будет удобнее, – сказала она.

Зеда неохотно подчинилась. Она опустилась на стул, прямая как стрела, глядя на хозяйку огромными глазами.

– Не смотри на меня так! Я лишь хотела поговорить. Я много думала в последнее время… Тебе вообще нравится на нас работать?

Зеда испуганно моргнула.

– Что ты этим хочешь сказать? Ты недовольна моей работой? – спросила она. При посторонних она всегда обращалась к молодой хозяйке на «вы», неизменно добавляя почтительное «фройляйн Лили», но, оставаясь наедине, они отбрасывали эти церемонии.

Лили рассмеялась.

– Конечно же нет, глупышка! Я лишь хотела узнать, все ли у тебя в порядке.

Зеда нерешительно кивнула.

– Разумеется, мне очень нравится здесь работать!

– То есть тебе нравится работа горничной? Или ты предпочла бы быть кем-то другим?

Глаза Зеды округлились еще больше. Она сухо рассмеялась.

– Я никогда не задавалась этим вопросом. Кем же мне еще быть? Я ведь больше ничего не умею. Я и так благодарю Господа Бога за то, что послал меня сюда!

– Что ты имеешь в виду?

– Я лишь хочу сказать… – нерешительно начала Зеда, силясь найти нужные слова, – …что многие девушки находятся в гораздо худшем положении. Я очень благодарна, что с нами здесь хорошо обращаются.

– В худшем положении? – нахмурилась Лили.

Зеда колебалась.

– Мне во многом повезло. У меня хорошие рекомендации, да и у родителей были связи. Мне с самого начала везло с работодателями – даже до того, как я пришла к вам в качестве младшей горничной. Но так много юных девушек приезжают в город из деревни и оказываются здесь совсем одни. Они не знают, к кому обратиться, не знают, где искать работу. Они читают объявления в «Гамбургских известиях» или обращаются в агентства. Но ни одна порядочная хозяйка не возьмет девушку из агентства, о чем большинство из них просто не знают. Эти конторы беззастенчиво их используют.

Лили подтянула к себе лист бумаги и начала делать заметки. Обо всем этом она слышала впервые.

– Их либо отправляют в пабы – работать официантками, и тогда их репутация испорчена навеки, либо берут с них слишком высокую плату за посредничество. У хозяев столько прав, тогда как у нас… – Зеда запнулась. – При желании хозяин может даже избивать слуг, и ничего ему не будет за это.

– Мои родители никогда бы так не поступили! – возмущенно воскликнула Лили.

– Твои родители – нет. Но они во многом отличаются на других. Это видно даже по тебе, у тебя ведь даже нет гувернантки.

– Но она была, – не согласилась Лили.

– Да, но недолго! И они не отправили в приют Михеля. Если бы ты знала, какие вольности многие позволяют себе с горничными. Моя подруга Минн… ну да ладно. – Зеда замялась. – Нам нельзя защищаться, мы можем лишь попытаться убежать, но и это запрещено. Если полиция вернет служанку хозяину, она будет наказана. Ее даже могут посадить за это в тюрьму. А если мы захотим уволиться, есть риск получить плохие рекомендации, и тогда мы больше не найдем хорошего места. Вдобавок для того, чтобы увольнение было законным, горничная должна проработать еще три месяца, и этого время с лихвой хватает, чтобы превратить нашу жизнь в ад, поверь мне, я наслышана об этом. При этом хозяин может в любой момент отказать нам от места. И тогда девушка в один день оказывается на улице. И часто у нее нет выбора, кроме как… – Зеда смущенно опустила глаза. – В Гамбурге даже не действует прусский закон о найме прислуги. Герта всегда твердит, что это позор. Поскольку закон практически не защищает нас, господа могут делать с нами все что хотят. – Она тихо добавила: – Суд всегда будет на их стороне.

Лили медленно кивнула. Она часто слышала от бабушки, что Гамбург живет по собственным правилам и сам устанавливает свои законы, не позволяя Пруссии диктовать свою волю – особенно в том, что касается прислуги. Из уст Китти это всегда звучало гордо.

Зеда глубоко вздохнула. Она боялась, что Лили рассердится из-за ее слов, но этого не случилось, и она заговорила увереннее.

– Мы работаем за еду и ночлег. Платят нам копейки, да и те мы с Лизой отсылаем родителям. Нас отпускают гулять только на пару часов по воскресеньям. Ваши родители разрешают прогулки каждую неделю, но во многих семьях слуг отпускают лишь пару раз в месяц, хотя и этого вас могут лишить, если вы совершили оплошность, что может означать что угодно. Здесь у нас есть канализация, это значительно облегчает работу. У тебя даже есть ванная комната! Ты знаешь, сколь немногие могут похвастаться тем же? Для нас это тоже роскошь!

Лили вдруг стало стыдно. Она столько жаловалась на лишенную всякой цели и смысла жизнь женщин среднего класса, в то время как у других было гораздо больше причин для жалоб. Теперь она лучше поняла, какую мысль пытался донести до нее Йо во время того спора в порту. Кроме того, Лили удивило, насколько ее мать с бабушкой и Зеда по-разному описывали положение горничных. Китти и Зильта вечно сетовали, что девушки, зная, как трудно в наши дни найти слугам хорошую замену, могли извлекать из этого выгоды, доселе немыслимые.