Авиаперелёты пока для меня — не лучший вариант. А я даже рада прокатиться, как в детстве, по железной дороге, в уютном вагоне с чаем в металлическом подстаканнике и печеньем. Забытая, но по-своему милая сердцу романтика.

Я еду в неизвестность. Разумеется, ни к каким родственникам стучаться не собираюсь. При всём желании у меня нет ни их адреса, ни телефонов. Но я достаточно выросла, чтобы и без посторонней помощи строить собственную жизнь. Особенно, за последние месяцы. Я будто бы стала вдвое старше, чем была, всего за полгода.

Познав любовь, боль, предательство, смерть и тяжесть выбора, я обрела новую себя.

И всё же главным своим достижениям я могла бы считать покой в душе. Но его до сих пор не было. Сердце болело. Всё-всё, что я любила, чему верила и на что надеялась, обратилось прахом. Переезд не заглушит мою боль, я это знаю. Но капелька надежды ещё не покинула меня.

Я надеюсь…

Конкретных надежд нет. Только желание поскорее всё поменять и забыть прошлое.

Ильдара. Моего самого близкого друга, моего ангела-хранителя, а как оказалось, моего вернейшего врага.

Если бы ни Диля, я бы так навсегда и осталась в неведении, отчего моя семейная жизнь так внезапно рухнула. Я ведь тысячу раз задавала себе этот вопрос: почему, почему, почему??? Ответов не приходило. Хотя ответ всегда лежал на поверхности. Настолько близко, что я не видела его в упор.

Но, как ни странно, я не держала зла на Ильдара. Он сотворил тяжелейший грех, но только бог ему судия. Не я. Яруллин предал меня, предал своего друга. И он же показал мне, что я могу выстоять даже в такие тяжелые периоды жизни, что я сильнее, чем кажусь себе сама.

Силы мне ещё пригодятся. Я не стану их тратить на ненависть. Я потрачу их на любовь к своему сыну, к маленькому продолжению моего самого любимого мужчины — Алишера…

Я скучала по нему. По его глазам, по его объятьям, по его прекрасному голосу. Не хватало его плеча, его совета, его участия. Нашему сыну тоже наверняка всего этого будет не хватать. Но я постараюсь сделать так, чтобы он ни в чём не нуждался.

Да, я всё ещё безумно люблю своего уже бывшего мужа. Часто вижу его во сне, часто молюсь за него и мысленно обращаюсь к нему. Моя любовь к нему не стала меньше, несмотря ни на что. И не знаю, честно сказать, исчезнет ли она когда-нибудь. Но я постараюсь всю свою любовь к Алишеру также подарить сыночку. Пусть у него будет много-много любви. Столько, сколько я за свою жизнь не видела.

А Алишер пусть остаётся в моей памяти. Хотя я для него навсегда останусь грязной и порочной женщиной. Даже зная сейчас правду, я всё равно никогда не докажу ему ничего. Да и не хочу доказывать. Я не стану падать ему в ноги и снова умолять выслушать меня, не стану оправдываться за то, в чём неповинна.

Да, произошла чудовищная ошибка. Страшная. Трагическая. Перечеркнувшая в одночасье совершенно всё.

Но почему-то Алишер предпочёл уверовать в эту ошибку, не услышал меня, не открылся мне сам. Конечно, он очень гордый и суровый человек, но ведь со мной он всегда был мягок и нежен. А потом вдруг отшвырнул меня прочь.

Его я тоже не сужу. Он сделал свой выбор, он решил именно так. Ему с этим жить. Одному богу дано нас судить. Я же не собираюсь никого упрекать и выносить обвинения или наказания.

Да и с себя я не снимаю полностью вины. Возможно, в чём-то я тоже поступала неверно. Что-то не доглядела, что-то упустила, где-то споткнулась. И точно также мне трудно смотреть на себя со стороны, находить собственные изъяны.

Я хочу идти дальше.

Я уже собирала из осколков свою жизни. Почти получилось. Но, может, и к лучшему, что вовремя обнаружила, что не там и не с теми людьми я строю.

Ещё не поздно начать заново. Никогда не поздно, пока бьётся сердце.

Смотрю в окно. Там кружит метель. Усиливается по мере отдаления поезда.

Завтра утром я буду в Казани, достаточно далеко от своего прошлого. Там меня никто не узнает, и никто не найдёт.

С собой у меня немного вещей и достаточно денег, чтобы пожить какое-то время и оглядеться. А дальше — будет видно.

Третий день почти не отхожу от постели сестры. Диля не приходит в себя.

Врачи говорят, это нормально. Она молодая, она справится. Но говорят это с такими лицами, как будто уже хоронят её.

Но я не верю ни врачам, ни кому бы то ни было ещё. Совсем никому не верю.

Только себе. Только своему внутреннему голосу.

Но в отношении сестры он молчит.

Я не знаю, во что теперь верю. Сижу, как чумной. Жду. А чего жду — сам едва понимаю.

Жду, что Диля очнётся. Жду, что в жизни, наконец, будет светлая полоса.

Мать и отец тоже этого ждут. Экстренно вернулись из отпуска. Но матери сразу худо стало, как увидела Диляру. Я им велел дома сидеть и поберечь нервы. Конечно, они всё равно наведываются. Отправляю их обратно.

В голове туман, потому что почти не сплю, почти не ем. Заняться особо нечем, оттого постоянно верчу в голове уже надоевшие мысли.

В основном о Светлане.

Слова Ильдара так и крутятся в памяти:

«Ты должен знать хотя бы то, что Светлана ни в чём невиновата…»

Что он этим сказать хотел? Выгораживал свою любовницу? Наверное…

На сердце неспокойно. Да и как ему может быть спокойно после всего? Только ещё больше раздражаюсь. Уже сам себя не признаю. Всё готов отдать — любые суммы, любые силы, чтобы отступила эта тьма…

Но она не отступает.

Иду за кофе к автомату. Жду, когда наполнится стакан. Смотрю в окно. Снег падает. Но весна уже через пару недель, вот-вот придёт. А снег всё равно сыплется.

Беру стаканчик, бреду обратно. Открываю дверь и несколько секунд просто стою в проходе, боясь пошевелиться.

— Али?.. — доносится такой знакомый, но очень слабый голосок.

Роняю кофе, кидаюсь к постели.

— Али… — Диля почти улыбается, с трудом, с большим трудом, но улыбается. — Ты тут…

— Да, родная, — говорю я. — Тут.

— Как хорошо, — несколько раз медленно моргает. — Я в больнице?

— Да, — снова отвечаю, боюсь пошевелиться. — Я сейчас медсестру позову…

— Нет, Али, — останавливает Диля. — Не надо медсестру. Я в порядке.

— Ты после операции. Ты ещё слабая. Тебе нужен уход и покой. И скоро ты поправишься.

— Али, — перебивает сестра, — не надо медсестру. Позови Ильдара.

— Кого?.. — я думаю, что ослышался.

— Ильдара, — отчётливо повторяет Диля. — Он был рядом…

— Он чуть не убил тебя, — пытаюсь вразумить сестрёнку, она же бредит.

— Нет, Али. Ильдар невиноват…

— Как так невиноват, Диля?! — хочу кричать, но вместо этого почти шепчу. — Он же… Он же…

— Позови, — просит сестра.

Вижу, как тяжело ей даётся каждое слово. Мне смотреть на неё больно. Ещё несколько раз она произносит одно и то же: «Позови Ильдара, позови…».

Как же я могу позвать этого негодяя?! Я на пушечный выстрел его больше к Диляре не подпущу! Этот подонок за всё заплатит, если, не дай бог, Диля…

— Прошу тебя…

Выбегаю из палаты, всё-таки зову медсестру. Вместе с медсестрой прибегает и врач. Они начинают осматривать Диляру, задают ей какие-то вопросы, трогают.

А я стою в стороне и поминутно ловлю её умоляющий взгляд. Читаю в нём лишь одну просьбу.

Не отца, не мать, не подругу. Диляра просит позвать Яруллина.

У неё травма головы. Её разум мог помутиться. Может, чуть позже она окончательно придёт в себя.

Подходит врач и скупо, чеканно докладывает, что моя сестра в сознании, ей нельзя волноваться.

— Если она что-то захочет, что вы в силах сделать, не перечьте ей, — заключает доктор и покидает палату.

Снова гляжу на Дилю. Она уснула. Ей что-то вкололи, но сейчас это просто сон, обычный сон, из которого она вскоре проснётся, как нормальный здоровый человек.

Не могу я этого сделать…

Выхожу в коридор, меряю шагами пол из одного конца в другой.

Не могу я этого сделать…

Но что я за человек такой буду, если не выполню просьбу родной сестры на грани жизни и смерти? Как я сам с собой таким жить буду, если из-за собственной обиды отниму у Диляры её радость? Пусть мне эта радость непонятная, а Диля едва соображает.