Даже в возращённом Цвайбурге, он старался обойтись без наказаний, подписав всем бунтовщикам амнистию, при этом заявив, что они находились под влиянием враждебного мага. Кстати, само наличие склавинских магов в Цвайбурге, вызвало небольшой дипломатический скандал. Жерар де Монфор, направил ноту в Агис-Петросполь, обвинив империю в нарушении правил войны, на то получил отповедь, в которой ему напомнили, что нейстрийский генерал собрался повесить подданную склавинского императора, не являвшуюся военнослужащей, случайно оказавшуюся в Цвайбурге, без суда и следствия, исключительно по политическим мотивам. Маги, которые спасали жизнь своей коллеге, не собирались поднимать восстание. Но не потому, что считают Алурию законной правительницей, ибо она узурпаторша, а по причине гуманности.

Получив это послание де Монфор, сказал, ставшей его женой Аннабель, что теперь у него точно развязаны руки для действий в Западной Склавинии.

— В Лехии, — с улыбкой поправила его жена. — Теперь это Лехийское королевство, стонущее под железной пятой склавинских оккупантов, раз уж Алурия всё-таки согласилась с нашим планом, благодаря действиям этих магов.

Впрочем, Алурия де Перинё, в любом случае дала бы отмашку на эту интригу. После того как она самовластно сменила короля Кантабрии, доселе стеснявшаяся таких резких шагов женщина вошла во вкус.

Сам же Василий Александрович Ингваров полагал, что дела у него в полном порядке. Захватив последний крупный город Гельвеции — Раурику, практически без боя он готовился к обороне, чтобы встретить сначала Максимилиана д’Арно, возвращавшегося из Нейстрии со свежими войсками, а потом, возможно, и саму Алурию, которая, захватив Латинское королевство, готовилась к решающей битве с воспрянувшими духом алеманами.

По этой причине он разделил часть войск, отправив имперского князя Андрея во Вьюшатель, чтобы он смог встретить Алурию, если бы она вздумала войти в Гельвецию. Узнав об этом от своих шпионов д’Арно ехидно ухмыльнулся и двинул свои войска на Вьюшатель, избегая столкновений с Ингваровым. Он решил использовать старую политику, сделав вид, что боится прославленного полководца и устроить с ним сражение на своих условиях.

Андрей Мономахов в тот день на своей шкуре убедился, насколько превосходят нейстрийцы возглавляемые магами Алурии все войска Моэнии. Атаковав ранним утром его позиции, те стали забрасывать огненными шарами укрепления, и поэтому, ненадолго думая, принц Андрей приказал своих сохранившимся частям отступать. Это вызвало гнев Ингварова, который считал, что склавинские войска должны были уцепиться за окрестности Вьюшателя. Он даже на время отстранил имперского князя от командования.

Однако и ему самому пришлось скоро отходить, так как с севера на него двигались объединённые армии Кавелье и Тома. Плюнув на гордость, он запросил помощь у алеманов, понимая, что поддержки от своей страны уже вряд ли дождётся. Единственная находящаяся рядом армия была разгромлена, а новую было решено не посылать, так как желание воевать у Склавинской империи таяло день ото дня. Эрцгерцог Иоганн выдвинулся, чтобы прийти на помощь генералиссимусу, но уже было поздно. Путь ему преградил Эжен Тома. В завязавшейся битве все остались при своих, но продвижение войск алеманов было остановлено, а сам Тома по приказу Кавелье уселся в оборону, хоть ему такое и было не по душе.

Пока же склавинская армия не покинула Раурику, Анджей Качмарек бродил по её узким улочкам, где дома были построены в стиле старой Лацийской империи. Что-то его цепляло, но он не мог понять что. Было несколько мест, в которые его тянуло с особой силой, и он пытался разобраться, что же именно там случилось больше тысячи лет назад, и почему именно его привлекает эта история.

Но разобраться у него не получилось. Посоветовавшись с инженерами, Ингваров понял, что успешно оборонять Раурику с имеющимися силами, у него не получится, и отдал приказ отходить к Тайрике. В городе он оставил небольшой гарнизон, на всякий случай. Вдруг как-то удастся продержаться, да и совсем бросать гельветов на произвол судьбы он не хотел.

Остатки армии Ингваров разделил на четыре части. Одну повёл сам, вторую доверил принцу Андрею, третью взял Мансуров, а четвёртая, куда попал Анджей Качмарек, возглавил генерал Иван Петрович Дука. Весьма хладнокровный полководец, он возвысился во время войн в Одисстайских горах, блестяще себя проявил во время сражения при Лутулентии, в первую очередь тем, что умел сохранять спокойствие даже в самых тяжёлых ситуациях. Это его фланг не дрогнул, во время атаки, и позволил совершить Ингварову манёвр с заманиванием нейстрийцев.

Позже Анджей благодарил и Бога, и Иосифа Литротиса, и Матерь Божью, и вообще всех святых, которых смог вспомнить, что этой частью армии командовал именно Дука, а не кто-то ещё, пусть даже и Ингваров.

Потому что у города Шпицбург, в одноимённом кантоне их настиг Максимилиан д’Арно. И пусть это была не вся армия, а лишь передовые отряды, но и они по численности превосходили четверть Склавинского войска в Гельвеции. Казалось — очевидная военная мысль, запереться в городе, где ещё сохранились старинные крепостные стены, и держать оборону, пользуясь контролем над стратегическими высотами, но Дука смекнул, что именно этого д’Арно от него и хочет.

Ибо все пути им бы блокировать не удалось — силы явно не те. И вот по оставшимся без контроля нескольким дорогам их бы просто окружили и заперли в крепости. После чего им бы либо пришлось сдаться, либо держать осаду, что было самоубийством, ну или пытаться вырваться из крепости — абсолютное самоубийство.

Поэтому Дука принял единственное верное решение. Он развернул войска в боевой порядок и атаковал передовые отряды нейстрийцев. Максимилиан д’Арно ожидавший, что склавины или попытаются укрыться в крепости, или начнут спасаться бегством, растерялся и упустил стратегическое преимущество. Отряды генерала Дуки прорвались через нейстрийскую армию и ушли к реке Фростиг, практически без потерь. Убитых оказалось в несколько раз меньше, чем у нейстрийцев.

Вот только Анджей, чьей задачей было помогать создавать штормовой фронт, сбивавший с толку нейстрийских магов, так увлёкся, что забыл о поддержании щитов, и один из магов, смог пробить его антистихийный щит, мощной огненной стрелой, которая ему обожгла ему ногу. Поначалу он даже не заметил раны, и лишь когда Склавинские боевые маги завершили своё дело, он почувствовал, как дико у него болит нога. Это ему аукнулось позднее.

Максимилиан д’Арно почувствовал, что остался в дураках, и начал преследование склавинов, которых он и настиг у реки Фростиг, которую они форсировали, пытаясь уйти на соединение с остальной армией.

Им повезло. Ради манёвренности Арно пренебрёг численностью, и поэтому они смогли его атаку, а когда нейстрийцы отошли, ожидая подкрепления, спокойно переправились через реку, оставив на берегу магические ловушки.

Анджей, которому полагалось быть в походном лазарете, бросился в бой, ибо Дука сказал, что сейчас на счету каждый солдат. И вот зря он сделал, потому что постоянная боль в ноге отвлекла его и в самый решающий момент он не успел прикрыться щитом от свинца и пуля неизвестного нейстрийского солдата просвистев вонзилась ему в бок.

— Повезло дураку, — прокомментировала лечившая его целительница. — Ещё чуть-чуть и пуля бы задела печень. Тогда бы там тебя и похоронили, на берегу Фростига, в безымянной могиле.

Женщина была недовольна тем, что он сбежал на битву, отказавшись долечить ногу. Но списала это на молодость мага, который ещё не навоевался. Однако она была неправа. Анджей Качмарек происходящим был сыт по горло, и хотя больше нигде, кроме армии, себя не видел, ему хотелось хоть немного отдохнуть от этих переходов, битв и всего остального.

Соединившаяся у Тайрики армия, радовалась встрече. Особенно ликовали те, кому пришлось выдержать этот сложный переход, под постоянными атаками войск д’Арно. Качмарек пропустил всё торжество, потому что отлёживался в лазарете. Когда, наконец, сжалившиеся целители его выпустили, снабдив костылями, он поспешил к своим, надеясь хоть краешком застать остатки празднования.