— Что требуется от нас? — несколько напряжённо спросила Элигия.

— Служба империи. Воевать против Алурии и любого другого врага.

Целеская ухмыльнулась.

— Вы же помните, что я подданная Склавинского императора?

— Такое не забудешь. Но, насколько я понимаю, костяк Ордена Тенербис Иллюминатус состоит из подданных Оттона.

— Легализоваться можно будет всем чернокнижникам? — уточнила Целеская.

— Абсолютно. Совершённые ранее преступления частично будут прощены, а частично предлагается искупить кровью.

— Не огнём? — абсолютно серьёзно спросила женщина.

— Истинно. Если я встречаюсь с вашими лидерами, получаю от них подтверждение, то возвращаюсь к дяде, а дальше назначаем переговоры, ну, скажем…

Фалькштейн зажмурился, вызвал в своей голове карту империи.

— Кламмбрюккен, небольшой городишко на границе Грёнцена. Условно нейтральная территория.

— Хорошо. Я передам ваши условия лидерам, — Элигия протянула руку, но явно не для поцелуя, а для рукопожатия, что Фалькштейн и сделал.

Он знал, что это в обычае склавинов. При заключении договора следовало «ударить по рукам», то есть пожать друг другу руки, независимо от пола договаривающихся сторон.

— Вот ещё что, — мрачно сказала Целеская, обернувшись к лестнице, где уже стояла рекомая Оля, держа в руках чёрное стекло, один старинный компонент в алхимии. — Оленька подойди к нам и присаживайся рядом с графом.

Немного стесняясь девушка подошла к ним. Чёрное стекло из рук она так и не выпустила. Робко опустилась на скамью рядом с Леопольдом, но при этом старалась на него глядеть.

— Давай стекло, — мягко сказала Элигия, забирая у неё кусочек чёрного стекла.

— «Эва! Да у девчонки явно не в порядке с головой», — сообразил граф.

— Оля попала под ментальный удар во время штурма Блаубандама, — подтвердила его подозрения Целеская. — Она помогала нам уйти… ну, в общем, куда-то сюда.

— Кто бил?

— Судя по всему, их командир.

— Максимилиан д’Арно, — поджал губы Фалькштейн. — Посмотрю, но вряд ли что-то смогу сделать. Он очень сильный чародей, и я с ним уже сталкивался в Эйсенбирге.

Воспоминания об этом инциденте заставили вспомнить Леопольда и кое-что другое, когда он, осматривая девушку, пришёл к выводу, что наведённое заклинание, блокирующее некоторые отделы мозга, если кому и убрать, то только целителю. Фалькштейн поспешно полез в кошель, достал оттуда пузырёк с нашатырным спиртом, подаренный ему Владом и Светой, откупорил крышку и сунул его под нос Оленьке.

Лицо девушки сморщилось, она передёрнула плечами и резко отдёрнула голову.

— Что со мной? Где я? Кто этот человек? — заговорила она встревоженно. — Эля, что происходит.

— Надо же, подействовало, — хмыкнул Фалькштейн.

— Оля, ты в гостинице «Кривой пират» в Кнехте, да, благодаря тебе нам удалось покинуть город, но ты неделю провела под ментальным ударом Арно.

— Ого, — Ольга с уважением посмотрела на графа. — А вы смогли меня исцелить?

— Ну как сказать…

— Оля, поднимись наверх, в свою комнату, а нам с графом надо поговорить, — твёрдо сказала Элигия.

Та рассеянно кивнула, но послушала свою подругу, или начальницу.

— Средством не поделитесь? — ехидно спросила Целеская.

— У своих друзей, с которыми ты чудила в Вексельмюнде, попроси, — усмехнулся граф. — Они эту вещь производят бутылками, а у меня лишь пузырёк.

— Ладно, пошли к нашим магистрам, — вздохнула Элигия. — А потом пообщаемся насчёт учеников шелта. Наверняка мы друг другу сможем рассказать что-то занятное.

Войска под командованием Василия Александровича Ингварова уверенно вступили на территорию, недавно называвшейся княжеством Граппали. Но во время войны Первого Альянса Алурия заняла его, заставив бежать правящую семью сначала в Святую Империю Запада, а потом, почему-то, на туманные Альбийские острова.

Нейстрийские полководцы, деморализованные двумя подряд серьёзными поражениями, не смогли организовать приличной обороны. Да и их войска, те, кто не погиб и не попал в плен, утратили боевой дух. Но это не значило, что они совсем не собирались драться. И барон д’Альстаф, и Гай де Клермон, были людьми упорными, что уж говорить о Луи Кавелье. К тому же маги Алурии, уверенные, что сумеют вовремя уйти телепортами, оказали продвигающимся склавинским войскам небольшое сопротивление, стремясь задержать их, насколько получится, и дать своим соратникам подготовить оборону.

Все эти соображения высказал Ингварову осторожный фельдмаршал Мансуров, и его поддержал эрцгерцог Пауль, но генералиссимус только отмахнулся от их предостережений.

— Не успеют, — уверенно сказал Василий Александрович. — Да и не будут они особо сильно сопротивляться. Барон д’Альстаф желает сберечь остатки войск до возвращения Алурии из Тамерии. Поэтому пока не даст нам генерального сражения.

Мансуров согласился со своим командиром, в котором был уверен, но эрцгерцог Пауль во-первых, имел своё мнение, а во-вторых, стремился доказать, что армия Алеманнской империи воюет не хуже склавинов. Это было спорным утверждением, так как Великая империя Севера регулярно вела боевые действия, либо против тёмных рас, либо против турсманов, а иногда сходилась в бою и с моэнийскими державами. А неофициальный девиз фон Фальксбургов гласил — присоединять новые земли с помощью браков, а не завоеваниями. Поэтому в войнах, которые им всё-таки приходилось вести, Фальксбурги больше рассчитывали на союзников, чем на свою армию. Но, тем не менее, последний раз серьёзные боевые действия им пришлось вести полсотни лет назад, во время Пятилетней войны, и хотя по её итогам они реформировали армию, но повоевать им так и не пришлось, если не считать стычек в Иллирии с турсманскими иррегулярами.

Ранним осенним утром объединённые войска двух империй подошли к Тауриноруму. Опытный взгляд Склавинских полководцев осмотрел вражеский город, где практически не осталось старинным укреплений и Ингваров сказал Мансурову.

— Это будет лёгкая битва.

Фельдмаршал только молча кивнул, соглашаясь с командиром.

— Где эрцгерцог Пауль и его полки? — поинтересовался Ингваров.

— Вчера вечером снялись с позиций, решив обойти Тауринорум, чтобы отрезать нейстрийцам отступление, — сообщил Лисовский. — Простите ваше превосходительство, но я сам об этом узнал только полчаса назад и не успел доложить.

— Идиот, — прокомментировал генералиссимус. — Эрцгерцог, разумеется, а не вы. Но даже он не испортит нам сегодняшнего триумфа.

Однако даже в склавинской армии были те, кто мог бы оспорить слова прославленного полководца. И когда Анджею Качмареку позже говорили, что взятие Тауринорума было лёгкой прогулкой, если сравнивать с битвой при Лутулентии он лишь криво ухмылялся, половинкой рта. Ибо после этого сражения половину его лица парализовало так, что даже сильные маги не смогли его излечить.

И Мансуров, и Ингваров с ним соглашался, что маги Алурии и примкнувшие к ним нейстрийцы, едва начнётся битва, предпочтут ретироваться, не вступая в самоубийственный бой со склавинами. Но на всякий случай они приказали Лисовскому отправить небольшой корпус магов, больше для поддержки пехоты, которой предстояли бои за город.

Так-то оно было так, но сбежали не все маги, часть из них всё-таки решила помочь своим войскам.

А Анджея с утра вызвал командир и, дав ему взвод солдат, отправил на улицы Тауринорума.

— Не растрачивай энергию на веер щитов, — приказал он. — Прикрывай солдат и себя только от свинца. Как в прежних войнах.

— Это моя первая война, господин капитан, — признался Анджей. — И уже привык ставить веер, потому что иначе не бывает.

— Хорошая привычка, — одобрил капитан. — Не следует отвыкать. Но не сегодня. В Тауриноруме мы отдохнём.

После битвы Качмарек мог бы высказать ему претензии, если бы капитан, также уверенный в отсутствии в городе магов, не остался на улицах, сожжённый обычной молнией, которые блокируют стандартные щиты, брошенной к тому же нейстрийским магом, а не алурийцем. А сам Анджей всё-таки нарушил его приказ, правда выставил не веер, а два стандартных от стихийной магии. На всякий случай, да и привычка — дело такое. Это спасло Качмареку жизнь, когда его взвод неожиданно выскочил на нейстрийский отряд, который отступал к зданию ратуши, чтобы эвакуироваться с помощью портала в безопасное место. И, естественно, его прикрывал один из алурийцев, рядовой маг, который не входил в ближайшее окружение иноземной принцессы.