Взяв за основу заклинание призыва, которым обычно пользовались ведьмаки и ведьмы в мирных целях: призвать пчёл на луг, изгнать комаров и так далее, а чародеи в военных — напустить насекомых или пакостливых животных на врагов, он расширил его. Причём до пределов, ранее считавшихся вообще невозможным, кстати, в том числе и шелта. Доктор Фортунус научился призывать тварей из иных измерений. Которых, местные жители недолго думая окрестили чертями и бесами, так был чужд их внешний вид. Вот тут-то и встала на дыбы церковь. Сначала возмутился Плёсский патриархат, потом к нему присоединился Лацийский, следом, немного поразмыслив, Корнелиопольский тоже высказался, подталкиваемый султаном турсманов, которые, несмотря на всю свою лояльность к чернокнижникам, таких заходов от магов позволить не могли.

На таком фоне, что скажут остальные патриархи, уже не имело значения — это были главные лидеры церкви. Но они присоединились, так для справки, и на Фортунуса была открыта самая настоящая охота, которую возглавили сильнейшие маги Ойкумены.

После недолгого выслеживания пана Чешковского обнаружили в Вексельмюнде, где окружив, всё-таки убили. Хотя при этом разнесли две улице, вырвавшиеся на свободу твари иных измерений успели убить или покалечить некоторое количество горожан, прежде чем их сумели отловить опытные церковные демонологи.

Пан Чешковский, известный как доктор Фортунус погиб, а вот легенда о нём, наоборот, родилась. Рассказывали о ловком и хитром маге, который обманом сумел поставить себе на службу самого дьявола и сотворил немало дел как добрых, так и злых, но раскаялся и, отрёкшись от Сатаны, смог вознестись. Впрочем, как и все изустные предания, разнились. Была версия, где его подчинение дьявола было всего лишь уловкой со стороны нечистого. В Грёнцене рассказывали, что дьявол смог взять реванш и перехитрить Фортунуса, а романтики из Виндбоны пели про деву, которая своей чистотой и непорочностью смогла спасти его от адского пламени.

Но вот о чём не пели барды, не писали поэты, да и вообще никто лишний раз не упоминал, так это про медальон пана Чешковского, он же медальон Фортунуса. Про него было известно лишь магам, и некоторым обычным людям, но тем лишь по долгу службы.

Вызывая демонов, Фортунус использовал некий амулет, который так и не смогли найти, ни светлые маги, ни отцы-инквизиторы. Он считался то потерянным, то вообще не существовавшим. Но шелта точно знали — амулет находился сейчас в Вексельмюнде.

— Обидно, Влада со Светкой послали в Империю Запада, а ехать им меньше, чем нам, — вздыхал Роберт по дороге, и раздумывал, как с помощью телепортации сократить расстояние.

И действительно, от рощи шелта до Вексельмюнде, хоть они оба, и находились в Западной Склавинии, ехать было восемьсот километров, или семьсот пятьдесят вёрст, как говорили здесь. До метрической системы уже додумались, но, как со вздохом сказали шелта, когда её внедрят теперь вообще неясно. Если бы нейстрийская революция пошла так, как было задумано изначально, то уже спустя сто лет, на неё перешли бы все страны Моэнии, кроме Склавинской Империи и Магнаальбии.

Посовещавшись, ученики решили, что им и этим вопросом надо будет заняться обязательно. Но потом. Пока были более насущные дела.

— Постыдился бы, — проворчала Тоня. — Сашке с Лерой вообще в Одисстайские горы пришлось отправиться.

Роберту на это ничего не смог возразить. Тогда они ещё не знали, что в Семигорскую крепость их доставила Лавита, а то и правда, они бы могли путешествовать до конца отведённого времени по пустынным степям, которые достались склавинам, по итогу долгих войн с турсманами.

Но потихоньку, верста за верстой и они упёрлись в ворота Вексельмюнде. Правда, от этих ворот в скором времени должно было остаться, одно лишь название, так как торговля склавинов с Альбийскими островами только набирали обороты, и прежние имперские порты с трудом справлялись с наплывом кораблей, а значит, старый средневековый город будет расти и выйдет далеко за пределы своих стен.

Но пока и стена, и ворота были на месте, и сонный стражник, торчавший там ради проформы, лишь сунул нос в документы и махнул рукой, мол проезжайте.

— Враг не пройдёт, — фыркнула Тоня, когда они удалились от стража на достаточное расстояние. — Так, Роб, у тебя память получше, скажи мне, какую гостиницу нам рекомендовал тот хомяк из столичной книжной лавки?

— «Щчастливы лекарц», — подумав, ответил Роберт. — «Удачливый доктор» по-нашему.

— Дай угадаю, а на вывеске профиль доктора Фортунуса? — проворчала Тоня. — А ещё там любят останавливаться юные маги, ищущие потерянные тайны пана Чешковского?

— Угу. Не без этого. Но хотя бы сам амулет не разыскивают, уже хорошо, — буркнул Роберт. — Так. Нам нужно на Ульменштрассе, она же Вязовая улица.

Он осмотрелся по сторонам, а потом уверенно тронул поводья лошади, направляя её в небольшой переулок, проехав который они и выехали на искомую улицу, а гостиницу им и не пришлось искать, потому что практически сразу заметили трёхэтажное здание с большими конюшнями. Огромная вывеска, с профилем доктора и название на трёх языках, недвусмысленно указывали, что гостиница действительно неплоха, но…

— А у нас-то денег хватит? — обеспокоилась Тоня, которая прослушала рассказы шелта о денежно-финансовой системе этого мира.

— Должно, — пожал плечами Роберт.

На миссию им выделили пять флоринов, золотых монет, и десять больших серебряных монет, которые здесь почему-то называли гривенниками. Были ещё и малые серебряные — сабляницы. Правда, самыми ходовыми были медные, которые назвали медяками или грошами, в зависимости от размера. За один флорин давали руку, или пять гривенников. За гривенник, пять сабляниц, а вот одна сабляница, в просторечии сабелька стоила дороже. Четыре руки, то есть двадцать медяков, а медяк две руки грошей. Вот как раз на этом моменте, Антонина застонала и попросила вернуть её в дурдом. Хотя всем остальным было понятно, и они даже порадовались, что здесь нет заморочек с валютными курсами, потому как золотой, он и есть золотой: у склавинов, алеманов, нейстрийцев и всех остальных. Медные деньги, правда, за границей никто не принимал, но оно и понятно. Золото и серебро металлы редкие и благородные, а медяшек можно наштамповать сколько угодно.

— Да, не развернулись ещё буржуи со своими спекуляциями, — фыркнул Влад, в очередной раз вызвал у Роберта и Тони начистить ему физиономию.

Хотя стоимость они осваивали на книжной лавке и прочих торговых рядах, но всё-таки духи стихий прочли им небольшую лекцию, о том, что сколько стоит, вызвал серьёзное недоумение прежде всего у Роберта. Ну какая, простите ему радость от знания, что в Склавинской деревне корову можно купить за пять грошей? Он коров покупать не собирается, вопрос в другом, сколько на эти гроши можно купить в городе — торговом порте? Может, с грошами тебя только на прилавок пустят посмотреть, и то издалека? Вон, в книжной лавке Агис-Петросполя, гроши и медяки вообще не принимают. Только сабляницы, гривенники, а некоторые, особо ценные вообще, только за флорины купить можно.

Но в гостинице цены оказались вполне демократическими. За сдвоенную комнату запросили четыре медяка в сутки, а там были удобства, хотя столоваться предложили отдельно, в ресторане на первом этаже. Роберт недолго думая достал гривенник, получил сдачу сабляницами и медяками. С ними они спустились, разложив вещи, в здешний ресторан.

Ну если его можно было так назвать. Как, по мнению самого Роберта, ставшего Замойским, от придорожного трактира он отличался лишь чистотой, впрочем, а почему бы и нет? Чистота — это хорошо, так сказать, залог здоровья. А то еда, которой они харчевались прошлую неделю, натуральные продукты, но вызывали сильное подозрение, не придётся ли обращаться к лекарской магии, с которой у обоих дела обстояли так себе, а Светлана сейчас путешествует по соседней стране.

С другой стороны, размышлял Роберт. После окончания обучения, можно подумать, о том, чтобы познакомить этот мир с настоящим ресторанным бизнесом. Плохо, что ли? Экзотические блюда империи турсманов, в Агис-Петросполе. Или местной Индии и Китая, что там на их месте в этом мире? Да местная знать будет просто ломиться к ним, оставляя за обед полновесные флорины. Ведь даже им сейчас только и доступно, что выписать нейстрийского повара, который будет готовить им лично, да ещё и, пожалуй, гостям, блюда подороже. Хотя да, знать не пойдёт, а вот купцы, желающие гульнуть с размахом, и рассказать, потом в своей глухомани, каких они гадов ели в столице, будет основной клиентурой…