– Вы, людское отребья, порча на теле Ардаанна-Матэс…

– И потому мы пришли вас судить – и пусть это будет предупреждением другим! – вскрикивает тот, что в середине.

Пьесу писал бездарный автор. Ставил бездарный режиссер. Хочется рассмеяться над этим спектаклем для малых детишек. И над теми, кто ему верит.

– Природе не быть у вас в рабах – говорим мы, Пастыри чудовищ!

– Ваша кровь зальёт эти плиты!

– Это будет лишь началом!

– Пусть все знают, пусть знают – лишь началом!

– Вам вынесен приговор! Да начнётся истребление!

Медленно поднимаются алапарды: хвосты прямые, на мордах – ни тени мысли, нет даже ярости… разворачиваются к толпе с оскаленными мордами. Передние ряды людей понимают наконец – к чему идет, и торопливо начинают подаваться назад, раздаются панические вскрики женщин, и надежда над толпой становится отчаянной, отвердевшей, как бронза. Тербенно рвётся с места, но законника удерживают, что-то шепчут на ухо. Что он не остановит в одиночку девять алапардов? Что не ему – с костяной дудочкой – останавливать Вторую Энкерскую Резню.

Что это по силам лишь чуду.

Чудо шагает из толпы. Вытягивает ладонь – чуть заметно светящуюся во тьме. И алапарды всё так же равнодушно ложатся на брюхо, и начинают ползти – вдевятером, по запятнанным камням площади… распластываясь под ногами, купаясь в лунном серебре.

Отражением того дня – когда ползли двое. Пачкая белые плиты алым.

Поражённый, хриплый выдох над толпой. Одинокое «Дождались» взлетает над шумом воды в каналах. Останавливается Тербенно, который почти уже вырвался из рук охраны.

Гриз трогается с места: сначала – за памятник, потом – поближе к тем, в капюшонах. Те недоуменно пятятся, изображают растерянность, поражение… страх.

– Кто… ты?

Чудо откидывает капюшон – и вздох становится восхищённым.

Ирме Кэрт будет, что рисовать.

Тот, кто вышел против варгов – высок и золотоволос. И прекрасен неземной, невозможной красотой: у него синие глаза, и ровные брови, пухлые губы и подбородок чудесной формы, и он похож на посланца божеств или вдохновенного пророка – если, конечно, их волосы ниспадают золотым каскадом по плечам.

Только с кожей Петэйр перебрал, когда создавал себе облик. Кожа слишком бледна – и она едва заметно светится, и вообще, от всего облика исходит свечение. От этого человек в темном плаще кажется легендой, божеством.

Или фальшивкой.

– Я предупреждал вас. Предупреждал вас, чтобы вы не приходили.

Голос, кажется, тоже светится: отдаётся и раскатывается по площади, как не бывает у людей.

– Кто… ты?! – хрипит предводитель мнимых варгов.

– Вы знаете, кто. Тот, кто остановил вас двадцать пять лет назад, - над толпою несётся восторженный стон. – Щит Людей. Тот, кто послан указать им путь. Кто направлен для одного – заслонить людей от ваших бесчинств! И я говорю вам, варги, – людской род не покорится вашим бестиям!

Актёр, который играет предводителя варгов, глубоко вздыхает. Отыгрывает он отчаянно хорошо: делает шаг вперёд, выдавливает из себя презрительный смех.

– Ты думаешь, мы отступим? Их ты спас – но будут другие города! Нас ты можешь убить – но за нами придут остальные! И даже если вы истребите нас – всё только начинается! Мы уйдем, но останутся наши стада! Слышишь? Люди должны покориться природе или умереть! Они – он кивает на алапардов, распластанных по площади. – Они отомстят за нас!

Вот оно, стучит в горле у Гриз. Вот ради какой речи это затевалось. Прогрессисты решили вовсе убрать с дороги варгов. Сделать нас кровожадными убийцами в глазах людей, развязать с нами войну… С чего? Зачем?

На упоительно прекрасное, одухотворённое лицо ложится тень гнева.

– Ты хотел принести людям страх, варг? Теперь нас не запугать. Посмотри на своих тварей – здесь их место. У ног человека. Или ты думаешь, что сможешь схватиться с Защитником Людей? Ну что ж, варг, – покажи, что ты можешь. Какие силы тебе даровала природа? А я покажу, чем наделили меня.

Три острых отблеска на площади – три ножа. Сейчас сверкнут, и кровь прольётся на плиты. Кровь не-варгов, которая никого не пробудит, никого не ввергнет в бешенство. Всего лишь повод для зевак говорить потом: «И тут эти варги кровью как брызнули, а алапарды подхватились, зарычали, готовы уже терзать… А он…»

Да. Он уже готов. Голова откинута, и светится вокруг неё золотой ареол, и бледная кожа серебрится под Луной Мастера. И приоткрылись губы – выпустить единственное слово, то самое слово, «Умрите» – и после этого будет команда артефакту…

И девять бездыханных тел на залитой серебром площади.

– Довольно!

Блики-ножи останавливаются. Удивлённо висят над левыми ладонями.

И нет слова.

Что делать – когда на сцену влез зритель и намерен сыграть главную роль?

– Опустите ножи, – говорит Гриз, проходя мимо актеров. – У меня есть просьба к Чуду Энкера.

Огибает удивленных актеров (один шепчет: «Сценарий изменился, что ль?») и останавливается перед ними.

Лицом к… личине.

Безоружная. По хлысту скортокса её слишком легко опознать, потому он не с ней. Есть, правда, пара артефактов от Джемайи, но перед ней ведь – Мастер…

Спокойный Мастер. Удовлетворённый. Ждавший её и желающий включить её в свою игру. Он даже на миг ломает свою – смешок слишком звонкий, когда он выговаривает:

– Еще один варг? Чего же ты хочешь?

Море лиц – с открытыми ртами. Непонимающая стража, шепотки актеров. Она и фальшивое Чудо Энкера – на затопленной лунным серебром площади. И девять жизней разбросаны по плитам между ними.

– Пожалуйста, просто уйди. Город получил своё Чудо. Тебе незачем убивать алапардов. Освободи их. Пусть никто не умрёт сегодня.

– Освободить их? – Мастер в обличье Ребенка из Энкера бросает на зверей под ногами пренебрежительный взгляд. – Тварей, которые жаждут лишь крови? И что тогда, варг?

– Тогда твоё чудо не будет выпачкано в алый. Защитник Людей не убийца, разве не так?

– Двадцать пять лет назад…

– Двадцать пять лет назад Дитя Энкера приказало умереть алапардам, убившим сотни людей. А эти не тронули никого. И никого не тронут. Разве ты пришёл не защищать, а истреблять? Они сейчас под твоим контролем, они беззащитны. Ты убиваешь беззащитных, а, Защитник Людей?

Она чувствует движение позади себя. Это жестами спрашивают актёры – во что играть дальше. И сходит со своих мест оцепление – не устранить ли ту, которая мешает спектаклю?

Но командир слишком увлечён игрой. Склоняет голову – олицетворение терпения и милосердия.

– Что же ты сделаешь иначе, варг? Если я вдруг решу всё закончить единым словом?

– Тогда я сделаю так, что сегодня в городе не будет чудес. Ты понимаешь?

Петэйр смеётся.

И Гриз осознаёт, что он не в себе.

В толпе переглядываются и ёжатся. Потому что не пристало Чуду Энкера, пришедшему в город через четверть века, хохотать таким вот манером – взахлёб, заливисто. Хохот прыгает по онемевшей площади, отскакивает от решеток каналов, от алапардов на постаментах, от витой черной ограды…

– Ты, варг? Грозишься оставить этот город без чуда, когда сама столько лет это чудо ищешь? Мне известно это, ибо силы, которые за мной стоят, могут всё. А какие силы стоят за тобой, варг?

Улыбка чуть-чуть трогает губы.

– Великие.

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

– Великие, – говорит трижды невыносимая Арделл. – Я не одна.

Я сумел пробиться в первые ряды, когда толпа шарахнулась назад – когда все они думали, что сейчас начнётся вторая Резня. Но сейчас они опять напирают, чей-то нос тычется между лопатками, кто-то сипит «Да подвинься, черт!», болят отдавленные ноги… и впрямь хорошо, что нет дождя, иначе я ещё и ничего бы не видел через морось.

Подрагивают руки, мне нельзя ошибиться, я сейчас – великая сила. Я и Джемайя, но его я не вижу, старик-Мастер обмолвился, что будет неподалёку, но сначала ему нужно отследить опасные артефакты.