– … у замка дурная репутация: во время войны Айлора и Вейгорда переходил из рук в руки, да и потом там кто только не ютился. Сейчас нойя хотели переждать в замке холода, но новые хозяева дали им отпор, очень жёсткий. Натравили керберов, игольчатников и гарпий. Но главное – люди из лейра успели заметить животных на территории. Покалеченных и изголодавшихся, в клетках. Вряд ли владелец сходу решил сотворить зверинец, да и вообще – вопрос, кто купил замок с такой репутацией. Вызов не оформлен, и нам за него не заплатят. К тому же, еще и праздник… Но там животные, и в лейре утверждают, что с новыми владельцами замка нечисто.

Нечисто на Триграничье. В местечке, где прижимаются друг к другу Вейгорд, Айлор и Дамата, где под землёй – бесконечные перехлёсты Кошачьих Ходов, извилистые лабиринты, обвалившиеся ходы, слепые тупики. И тайные метки, которые не каждый прочтёт…

– Хорошо бы присмотреться, – говорила Гриз. – Не в смысле – лезть прямиком в замок, конечно, а в смысле поспрашивать в окрестностях. Нэйш, если ты свободен…

Устранитель прикрыл блокнотик и поднял глаза на меня.

– Разумеется. Мне только хочется узнать, не возражает ли Лайл против твоего решения. Как думаешь, Лайл? Не стоит ли туда послать кого-то менее заметного, более свойского… лучше знающего местность?

Под вопросительным взглядом Арделл я выжал на физиономию максимум безмятежности:

– Само-то собой, возражаю – нынче праздник, а преумножать скорби местных как-то даже и немилосердно. И да, бывал я в этом городишке. Триграничье – местечко, где контрабанда цветет пышным цветом, так что могу месячное жалование поставить – дельце связано с этим. Думаю, пара-тройка знакомых у меня там осталась, можно управиться быстро – если, конечно, ты не навяжешь мне в напарники кого-нибудь в белом костюмчике, кем можно отряд морильщиков испугать.

«Кто-нибудь в белом костюмчике» поощрил улыбочкой – мол, неплохо Лайл, очень даже неплохо. Может, я даже не стану оглашать то, что помню о твоих делах в Триграничье.

Хотелось бы верить, что в моём ответном взгляде было предупреждение.

– Свидание с прошлым в Корабельный день? – осведомилась Арделл, которая поглядывала то на меня, то на Нэйша, и явственно пыталась понять, какие насекомые покусали нас разом. – Раз уж ты вызываешься сам – отправляйся, только не суй голову в пасть к мантикоре: расспросишь знакомых – и возвращайся, в питомнике и без того тысяча дел. Да, и раз уж ты идёшь на выезд… Сквор?

В последние пару девятниц «тело» ковчежников обзавелось новой традицией. Поскольку наш ручной горевестник в прошлый мой выезд уж слишком ко времени начал выкрикивать моё имя – Гриз сделала выводы, что с дрессурой она и Мел хоть как-то продвинулись. И Сквор-Сирил то ли уже может предвидеть – за кем скоро наведаются Провожатые – то ли вскоре это сможет. Потому теперь каждый, кто отправлялся на вызов, проходил нехитрую церемонию.

Я поднялся, прогулялся до клетки Сквора и сдёрнул с неё синий чехол с морскими волнами – работа Фрезы.

– Эй, дружище. Не сообщишь ли, кто нынче помрёт?

Дремавший горевестник встряхнул головой и неохотно приоткрыл черный глаз. С достоинством обозрел компанию: задумчивую Арделл, Нэйша с ухмылкой, мрачно глядящего на Нэйша Яниста, Аманду со шхуной и Мел с ножом. На закуску Сирил пристально изучил мою физиономию – полную, надо подумать, невыразимого счастья от предстоящего свидания с прошлым.

Горевестник поперхнулся. Издал пару звуков вроде «Ыхыхы, ыхыхы». После чего голову поднял и ёмко приложил:

– Праздник к нам приходит.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Городок Трестейя принял меня как родного. В общем-то, он и был мне родным, и даже походил на меня: слегка бесформенный и когда-то знавший лучшую жизнь, щетинистый от кустарников, мусорный и наполненный крысами. Невезучий такой дядька со сложной историей, взглянешь – и ведь были же шансы взлететь, да вот, не вышло.

Город возник четыре века назад, в благословенные времена Таррахоры Сияющей, общей вотчины Целительницы и Мечника. На границе с восточным соседом, Даматой, Трестейя процветаал меньше века. Потом грянули Братские Войны: короли-братья Айл и Вейгор устроили потасовочку за правление – больше тридцати лет, с небольшими передышками. Город переходил из рук в руки, а когда возвестилось перемирие с Хартией Непримиримости, остался всё-таки за Вейгордом. Может, у Трестейи ещё был шанс, но тут подлянку решили подкинуть восточные соседи. Оказывается, тем здорово надоели многолетние разборки на границах с морами-гладами-дезертирами-разбойниками. По этому поводу юный и горячий король растряс сокровищницу, знать скинулась и возопила к Мастерграду – и по сухопутной границе Даматы пролёг Заградительный Барьер – мощнейший артефакторный щит. Торговля прекратилась, и Трестейя вознамерилась было совсем уж помереть от таких непорядков – но спасение подкинула мать-природа да смекалка констрабандистов.

С ближней таверны мутно подмигнул кошачий зелёный глаз. Я поправил подранный шарф, замотанный «с шиком, по-морскому». Из-под полей обтрёпанной шляпы покосился на восток, где смутно виднелись Кошкины Горы – невысокие, капризно и плавно выгибающие спинки. Показалось – в ответ знаку на таверне в горах подмигнули, разбегались голубые и зелёные огонёчки.

И потянуло серой – из прошлого.

– Дядька, вы морской? Из Велейсы Пиратской? А у нас вона, корабли! А дайте монетку за-ради праздничка! Медну рыбёшку в детскую ладошку! Серебряный плавничок – в малый кулачок! Или золотницу – в храм на помолиться!

Чумазая ребятня – с кособокими самодельными корабликами и в драных куртках… Визг, и хохот, и брызги грязью – грязи на улицах завались, вязнут грубые ботинки. В луже возле Храма Круга можно пару флотилий потерять, и прихрамовые кошки выглядят так мрачно, будто они только и делают, что кого-то в этой луже топят.

Помнится, когда меня впервые направили в этот город (сколько ж мне было? двадцать семь?) – меня это поразило. Стены храма, все в поросли дикого винограда. И обилие кошек – не меньше пары дюжин разного цвета, и все с мордами, на которых написано: «Я тут кое-что повидала, поклонись мне, ничтожное ты создание».

– Местные талисманы, – ухмылялся Нирв, хитроватый и суетливый. В свои пятьдесят он выглядел на семь десятков – потому что вечно горбился, шамкал и хватался за сердце. – Ты, парень, иди, мясца, мясца им купи в прихрамовой лавке! И повкуснее, пожирнее бери, щедрым себя покажи, раз такое дело! Попроси, значит… пусть благословят, раз такое дело. Родственничкам пусть скажут про щедрость твою, а родственнички… В долгу не останутся, а?

И хихикал, и пихал в бок, и показывал в сторону Кошкиных Гор, и подмигивал: с родственниками встретишься, а может и не встретишься, если повезёт, ага…

Земляные кошки – очаровательные твари, как полагает Мел. Просто миляги, которые способны прогуливаться под землёй. Разрывая почву и камень ударными дозами магии. Временами кошатинам надоедает мыкаться на глубине – тогда они гуляют поближе к поверхности, выставляя то огненные уши, то горб головы. Иногда показываются сами, особенно когда есть желание поохотиться на кабанов, оленей или другую дичь. В их тоннелях человек в полный рост пройти может: земляные кошки любят, чтобы попросторнее…

Прихрамовые родственнички местных кормильцев снисходительно принимают подношения от горожан. Вид у кошек порядком обожравшийся. Народ семьями ломится в храм, чтобы поклониться Девятерым, вспомнить покойников и очиститься от грешков прошлогодних.

Нищих побирушек у храма толчётся чуть ли не больше, чем кошек – раньше не было столько. Это выдавало истинное лицо города – отсутствие нищих да наряды граждан, да ещё кое-какие детали в лавках и внутреннем убранстве домов. Слишком много дорогих восточных вещичек. И запах специй и сладостей – чересчур уж густой для захолустья на Триграничье. Он намекал на тайну. На то, что под ветхими обносками города – скрывается зажиточное брюшко, затянутое в золотую парчу.