«Я успею, — пронеслось в мыслях Теолрина. Джейл вновь попыталась остановить его, схватив за одежду, но Теолрин вырвался из ее хватки. — Прикончу сначала тех, внизу, а потом…»

Какой-то человек очутился у него на пути, сбив Теолрина с настроя и мыслей. Зарычав по-звериному, Теолрин попытался отпихнуть его в порыве ярости, но тот легко перехватил его руки, заставив Теолрина остановиться и вперить взгляд в того, кто осмелился остановить его в столь важный момент. Внезапно ярость сменилась сначала удивлением, а потом недоверием — когда Теолрин разглядел длинный фиолетовый плащ, черную трость и лицо, утопающее в надвинутом до переносицы капюшоне.

— Вы… — только и смог произнести Теолрин.

В его сознании сразу же всплыл рассказ Клэйва о таинственном незнакомце, что в свое время подбил его разыскивать цветные стекла и рассказал о «синих сумерках». От человека, стоявшего перед ним, как будто исходила странная, ни с чем не сравнимая сила. Теолрин сразу же понял, что перед ним не просто обыкновенный бродяга. Но как он оказался здесь и сейчас? И зачем? И почему помешал ему свершить возмездие?..

— Ты еще не готов, — произнес человек в фиолетовом плаще. В его словах не было осуждения или каких-то повелительных ноток — однако что-то в его голосе дало понять Теолрину, что тот прав. — Сейчас ты ничего не исправишь, так что не стоит приносить себя в жертву… Их и без того предостаточно.

Теолрин сглотнул подступивший к горлу ком.

— Кто вы? — тихо спросил он, хоть и догадывался, что не получит ответа.

По крайней мере, ответа именно на заданный вопрос.

— Важно не кто я, — спокойным и при этом твердым голосом ответил незнакомец, — но кто ты. Ты — сосуд великой силы, не так ли?

— Откуда…

— Слушай сюда. — Мужчина в капюшоне схватил его свободной рукой чуть ниже плеча. — Ковен не успокоится, пока не найдет тебя. А они уже начали искать, поверь. Поэтому ты должен бежать отсюда — бежать как можно быстрее и как можно дальше, любым способом. Ты должен выжить и научиться владеть стеклогранями, понятно? Только тогда ты сможешь отомстить им всем!

Теолрин резко дернул головой.

— Но моя мать…

— Ты уже ничем ей не поможешь. Подумай сам: вряд ли бы она хотела увидеть, как на ее глазах хватают и казнят ее родного сына. Хочешь справедливости — беги отсюда. Беги и выживи… чтобы потом вернуться.

Теолрин понимал, что у него нет времени, чтобы поразмыслить над услышанным. И неважно, кем был этот незнакомец в фиолетовом плаще — решение он должен принять здесь и сейчас. Что выбрать? Послушать сердце, что разрывалось от вида осужденных на казнь, что, должно быть, делали сейчас свои последние вздохи? Или же внять голосу разума, что шел со стороны незнакомца?

«Я уже действовал по велению сердца, — понял Теолрин, — когда нашел чертов алый осколок и решил связать с ним свою судьбу. Хватит с меня. Этот человек прав… Сейчас я ничего не смогу исправить…»

Где-то впереди прозвучала звучная команда Летающего, и разом скрипнули десятки механизмов, открывающие люки под ногами осужденных. Сквозь выступившие на глазах слезы Теолрин глядел, как его мать проваливается вниз, а затем начинает дергаться из стороны в сторону… Кажется, ее губы продолжали что-то шептать. Видела ли она его? Он не знал.

И даже не знал — хотел ли, чтобы она увидела его в этот момент…

Он заставил себя досмотреть до конца, невзирая на клокочущий внутри каскад эмоций.

Лишь когда тело перестало дергаться, а внутри него образовалась пустота — пустота, которую, как он догадывался, ему ничем и никогда не заполнить, — Теолрин развернулся прочь от помоста и от странного незнакомца и, утерев ладонью скупые слезы, подошел к Джейл.

— Нужно уходить, — произнес он тихим хриплым голос.

Джейл подняла на него свой усталый взгляд.

— Куда? — спросила она обессиленно.

Теолрин пожал плечами.

— Не знаю. Куда-нибудь, где до нас не доберутся псы Ковена. Туда, где мы сможем выжить… И начать все сначала.

Одинокий луч склонившегося к горизонту солнца вычерчивал на листьях и лозах винограда золотые с багряным отливом узоры, напоминая сидящему рядом мужчине о тех днях, когда мир был молодым.

Когда он сам был молодым.

Он почти ничего не помнил о тех временах. Иной раз воспоминания о них накатывали на него яркими четкими образами, но в большинстве случаев они оставались чем-то заманчиво-далеким. Как сны. Как грезы. Как нечто прекрасное… из иной жизни.

Жизни, которую прожил кто-то другой.

Мужчина медленно протянул вперед руку и сорвал виноградный лист. Тот отделился от стебля легко, непринужденно, словно рос исключительно ради этого момента. С легкой задумчивостью человек повертел лист перед собой, любуясь тем, как сквозь крохотные дырочки, проеденные какими-то насекомыми, виднеется солнечный свет. Прямой солнечный свет, не искаженный никакими слоями стекла, что зовутся куполами. Здесь, на краю Имираля — королевства-архипелага, наиболее удаленного от материковой части Таола (и, соответственно, от стеклянных ливней), еще оставались такие места.

Места иной эпохи. Иного мира. Старого, не искалеченного. Не изуродованного шрамами и рубцами, что никогда не затягиваются…

Что-то сбило его с размеренных размышлений — как будто яркий отголосок прошлого внезапно ворвался в его нынешнюю жизнь неукротимым хаосом. Что-то…

Или кто-то?..

Он почти сразу узнал ее по легкой, почти неслышной поступи, и едва уловимому шелесту хитона, который она неизменно набрасывала на плечи при любой погоде. Он не стал оборачиваться. Зачем? Такие качества, как резкость и порывистость, тоже остались где-то в другой эпохе, у другого человека, у которого с нынешним из общего было одно лишь имя. Она приблизилась, ничего не говоря, и встала сбоку от валуна, на котором он примостился несколько часов назад. Белоснежный край ее рукава колыхнулся на краю его поля зрения.

Какое-то время они оба молчали, созерцая краски заходящего дня.

Он знал, что она не вытерпит и заговорит первой.

Так и случилось.

— Я должна была раньше догадаться, что найду тебя здесь. — Ее голос был как роза: божественно мягким и в то же время колючим. — Ты всегда любил наблюдать за природой, не так ли?

Он ничего не ответил. Опять же, зачем? Она и так знала ответ на заданный вопрос.

— Здесь красиво, — произнесла она с легкой задумчивостью. — Сразу видно: осколочные ливни в этом краю редкие гости.

Легкий бриз продолжал колыхать рукава и полы ее хитона. В воздухе пахло чем-то знакомым, какими-то цветами… Должно быть, это были ее духи.

— Я пришла, — сказала она, и чуть дрогнувший голос сразу подсказал ему, что она наконец перешла к сути, — чтобы позвать тебя вернуться. Ты нам нужен, Эльз. И под словом «нам» я имею в виду не только нас, но и всех жителей Таола.

«Гвоздика, — внезапно понял он, чуть подернув ноздрями. — И что-то еще… Шафран? Да, наверное».

— Ты так и будешь молчать? — спросила она, и в голосе прозвучали строгие, нравоучительные нотки. — Я искала тебя почти два года, старый ты дурак, не для того, чтобы понаблюдать за тем, как ты играешься, словно малое дитя, с листиком винограда!

Виноград… Ему вспомнилось, что когда-то он с ней собирал налитые лиловым соком гроздья винограда. Они оба были молодыми, много смеялись, много любили… Где же это было? Ах да, точно…

— Ты помнишь сады Нимуэля? — спросил он и сам удивился, насколько скрипуче и жестко звучит его голос. Как проволока, которой удерживают от падения виноградные лозы. — Даже зимой они были полны прекраснейших цветов и кустарников. Мы с тобой еще любили гулять там, по тенистым тропкам вокруг прудов, на которых цвели лотосы. Ты помнишь, как выглядят лотосы, Лейра?

Лейра отозвалась не сразу.

— Ты сжег сады Нимуэля, — спустя какое-то время прозвучал ее тихий голос. Голос, в котором он слышал скорбь. — Мы с тобой сожгли их. И пошли войной на Нимуэля и остальных.