Закончив тираду, Теолрин потянулся и снова зевнул — на этот раз куда протяжнее. Его уже хорошенько клонило в сон.

— Знаешь, — Джейл хмыкнула, а губы ее изогнулись в какой-то подозрительно-доброжелательной улыбке, — тебя иной раз послушать — не такой уж ты и чудила.

— Ну почему же. — Теолрин рассмеялся. — Одно другому никак не мешает. — Ему показалось, или Джейл придвинулась к нему ближе? Наверное, показалось. — А вообще мне жаль, что я впутал тебя во все это, Джейл. Если бы я только знал, чем обернется мое желание немного подзаработать…

— Ой, только не надо прибедняться. Мы оба понимали, что дело рискованное, оба добровольно на это решились. И ты прав — нахер сожаления! Лучшее, что мы можем с ними сделать — это перечеркнуть их или же изменить… Превратить во что-то другое.

— Например? — Теолрин примерно понимал, что пытается сказать Джейл, но смысл отдельных фраз от него ускользал.

— Например… — Джейл придвинулась к нему почти вплотную и развернула голову так, что прямо перед его глазами возникла ее левая щека. — Как ты думаешь, зачем я решила вытатуировать на щеке паука?

— Э-э… — Теолрину всегда казалось, что для подобных решений со стороны Джейл попросту не требуется причина. Что она из тех людей, кто готов вытатуировать себе паука на щеке просто «потому что». — Чтобы… Всякие кретины понимали, что с тобой лучше не связываться?

Джейл хмыкнула, а затем схватила Теолрина за левую руку и приподняла ее так, что его пальцы дотронулись до татуировки.

— Чувствуешь? — спросила она, водя его пальцами по своей щеке.

Теолрин нахмурился. Он что-то действительно чувствовал. Что-то…

— Там… как будто… шрам?

— Когда я гонялась по всему Таолу за убийцей своего отца, — с толикой злости проговорила Джейл, не торопясь убирать его руку, — я наделала много глупостей. Много раз… поступала, скажем, неосторожно. И один сукин сын воспользовался этим. — Теолрину показалось, что Джейл слегка передернуло на этих словах, а уголки ее глаз заблестели. — Я сопротивлялась до последнего, и тогда он порезал меня ножом, пригрозив, что если я не успокоюсь, то он точно так же исполосует все мое тело… — Джейл замолчала, закусив нижнюю губу. Теолрин придвинулся еще ближе к ней. Он подумал было сказать что-то утешительное, но затем решил, что сейчас для этого не лучший момент. — Уже потом, после всего… этого… я поклялась себе, что впредь никогда не допущу ничего подобного. Что стану сильнее. И что буду воспринимать случившееся лишь как урок… Жестокий, но все-таки урок. И шрам я превратила в символ того, что вместо сожалений о прошлом я делаю выводы и двигаюсь дальше… Пусть и порой не знаю, куда именно.

— Значит, — тихо произнес Теолрин, — будем двигаться дальше. Вместе.

Его лицо как-то само собой оказалось рядом с ее лицом, а губы — рядом с ее губами. Они впились друг в друга, вожделенно и ненасытно. Руки Теолрина пришли в движение, как и руки Джейл. Они принялись срывать друг со друга одежду, одновременно перемещаясь на кровати в горизонтальное положение.

— Я уж начала думать, — произнесла Джейл, взгромоздившись на Теолрина сверху и расстегивая пуговицы на спине своего платья, — что такой чудила, как ты, вообще не понимает намеков.

«Намеков? — удивленно подумал Теолрин. — А они были?»

Впрочем, как только Джейл потянулась к ремню на его поясе, эти мысли почти сразу же отступили на второй план.

И что-то подсказывало Теолрину, что ближайшее время он к ним не вернется.

* * *

Он не знал, каким чудом ему удалось настроить свой организм проснуться до рассвета — однако он проснулся.

Голова раскалывалась, а во рту пересохло так сильно, словно он вообще ничего не пил несколько дней. Вдобавок ко всему, теперь он ощущал боль в шее, оставшуюся после хватки инквизитора, а так же боль в спине, ребрах и изрезанных осколками ладонях. Однако несмотря на все это и еще и дичайшее, всепоглощающее желание закрыть глаза обратно и, прижавшись к обнаженному телу Джейл, продолжить спать, Теолрин заставил себя приподняться. Пружины кровати скрипнули, и он замер. Затем прислушался — сначала к храпу Клэйва, потом к мерному дыханию Джейл, что сейчас, частично накрытая одеялом, казалась такой женственной и даже… беззащитной. В другой раз он даже бы поразглядывал ее с преогромным удовольствием… но не сейчас.

Очень надеясь, что его сейчас не вырвет, Теолрин переместился с кровати на пол и принялся шарить руками в разбросанных рядом с их лежбищем вещах. Руки его непослушно тряслись, словно их пытался контролировать кто-то другой. Сердце звучно прыгало в груди, а где-то в спине засел страх. Страх того, что кто-то проснется и раскроет его.

Однако и Джейл, и Клэйв продолжали как ни в чем не бывало спать, так что Теолрин продолжал поиски, параллельно натягивая на себя штаны и рубашку. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он наткнулся на скомканное платье Джейл. А потом — на обернутый парой тряпок предмет, что был аккуратно, но крепко прицеплен к одной из юбок платья. Достав предмет на свет, Теолрин выдохнул с облегчением.

— Прости, Джейл, — прошептал он почти что беззвучно. — К сожалению или к счастью, я никогда не стремился стать воплощением добродетелей…

Спрятав алый осколок в карман штанов, он направился к входной двери. Постоянно опасливо оглядываясь, обулся. Поправил рубашку и плащ. Взял в левую руку прислоненный к дверному косяку гвардейский меч. Постоял на пороге, бросив на спящую Джейл прощальный взгляд… Взгляд, полный сожаления.

И ушел.

Чего Теолрин не ожидал, выйдя на улицу в предрассветный час — так это того, что вокруг будет бушевать хаос.

Казалось, будто бы весь город резко сошел с ума — и это за то непродолжительное время, что они втроем распивали бормотуху. Горожане наводнили улицы, громко переговариваясь, словно сейчас был разгар дня. Мелькали огни ламп и факелов, метались людские тени по стенам домов. Где-то вдали — кажется, ближе к центральным кварталам — полыхали зарева пожаров. Кто-то кричал, что собирается присоединиться к штурму королевского замка; другие звали громить особняки богатеев; еще кто-то горланил пьяным голосом похабные песни. Теолрин пробовал прислушаться к горожанам, чтобы восстановить последовательность упущенных событий, но толком ничего не понял — кроме того, что горожане решили побуянить. Что вообще происходит? Такое чувство, будто бы он, развлекаясь с Джейл, пропустил нечто смертельно-важное.

Первый труп он обнаружил, когда свернул на одну из широких улиц. Это было тело городского стражника… точнее, то, что осталось от тела городского стражника. Доспехи стража порядка были сплошь измяты и залиты кровью, правая рука наполовину отсутствовала, а лицо стражника превратили в кровавое мессиво. На мгновение Теолрин исполнился жалостью к этому человеку, но потом вспомнил, что ему и самому приходилось лишать жизней таких, как этот стражник.

«К демонам сожаления, — попробовал убедить он себя, стиснув рукоять меча. — Все мы сражаемся на определенной стороне и принимаем риски».

С трудом сориентировавшись в лабиринте улиц, Теолрин направился в сторону западной части города. Временами его ушей доносились фразы, звучащие подозрительно похоже на то, что вещал на площади проповедник. Что-то про новый мир, про необходимость нанести удар по ослабленному врагу… Теолрин подозревал, что во всем этом как-то замешан Факел… правда, пока не понимал, как именно.

Время от времени останавливаясь, чтобы немного привести измученный организм в порядок, Теолрин углублялся на запад. На одной из площадей, мимо которой ему пришлось проходить, он обнаружил следы бойни в виде пары десятков трупов. Он обошел их стороной, но все равно приметил, что среди погибших виднелись как обычные горожане, так и стражники; кажется, на одном из убитых он даже обнаружил оранжевый плащ инквизитора. Уверенность, с которой он выходил из квартиры матери, таяла как на глазах. Может, еще не поздно вернуться и, как ни в чем не бывало, лечь спать под бок к Джейл? Может, ну к демонам эти приключения на свою задницу? Может, Факела и вовсе уже давно схватили и пленили, заодно выпытав у того всю информацию о назначенной в роще встречи? Такой вариант развития событий казался Теолрину все более вероятным. Дважды он останавливался в нерешительности, думая развернуться и побежать назад — но оба раза пересиливал себя и продолжал двигаться вперед. Поздно сомневаться и отступать.