Теолрин попробовал представить, что станет с его товарищами, если их заберут. Что их будет ждать? Часы мучений, унизительных пыток, а затем… не менее унизительная и, скорее всего, очень болезненная казнь? Его сердце дико прыгало в груди. Он понимал, что в одиночку бессилен что-либо предпринять. Но вот Факел… Интуиция подсказывала Теолрину, что этот человек способен на многое.

И тогда, когда Факел вновь собрался уходить, Теолрин вспомнил о последнем аргументе:

— У Джейл с собой осколок.

Факел замер. Затем чуть развернул корпус к Теолрину.

— С собой? — переспросил он. — У нее с собой красный осколок?

— А что, мы должны были его оставить под половицей в трактире? Конечно, он у нее с собой! — Теолрин прокричал последнюю фразу, не обращая внимание на музыкантов, что наблюдали за ними двумя с явным неодобрением. — Нужен он вам или нет?!

Факел помедлил с ответом. На его лице невооруженным взглядом читались муки выбора. Оставить все, как есть, или же рискнуть раскрыть себя ради дальнейшей судьбы осколка красного стекла? Что из этого было важнее? Теолрин не мог сказать наверняка, поскольку так и не знал, для чего именно предназначены красные стекла.

Время растягивалось, как струна, в томительном, напряженном ожидании. Теолрин почти не дышал — чтобы ненароком не сбить Факела с размышлений.

— Ты готов сражаться? — наконец спросил Факел, взглянув в упор на Теолрин.

Теолрин уверенно кивнул в ответ.

— Что ж… — Закусив нижнюю губу, Факел резко взмотнул головой. — В таком случае, наш грандиозный план придется немного подкорректировать. — Факел отцепил щит с левой руки и поставил его вплотную к балюстраде, затем высунулся через нее, чтобы оценить обстановку. Теолрин видел, как его взгляд мечется из стороны в сторону.

Что Факел собрался делать? Как-никак, он один, а внизу полно и инквизиторов, и Стеклянных Рыцарей… Теолрина посетили сомнения. В самом деле, что тут может сделать один человек или даже двое?

Перегнувшись верхней частью корпуса над балюстрадой, Факел вытянул вперед обе руки, открытыми ладонями вперед, и прикрыл глаза. Его пальцы как будто начали дрожать и вибрировать. Теолрин наблюдал за этим, нахмурившись, и совершенно не понимая, что происходит. Откуда-то снизу раздались крики про верхнюю галерею — должно быть, их двоих, наконец, заметили. Теолрину оставалось лишь положиться на Факела.

Тот продолжал стоять с вытянутыми дрожащими руками. Теолрин устремил взгляд вперед… и почти что обомлел, когда увидел, как гигантская люстра, нависающая над большей частью зала, подрагивает синхронно с пальцами Факела. Цветные огоньки в беспорядке метались по полу и среди танцующих.

«Что за…»

Теолрин не успел додумать мысль, когда Факел резко сомкнул обе ладони в кулаки.

Многочисленные массивные стеклянные цепи, связывающие люстру с потолком, со звоном лопнули в нескольких местах, как будто что-то невидимое разрезало каждую из них.

В следующее мгновение сверкающая стеклянная громадина обрушилась вниз.

Прямиком на головы большинства аристократов.

«Вот же ж сучка!»

Графиня Таль-Болейр была вне себя от ярости.

Подумать только, баронессе Ан-Крайс, этой мелкой лживой гадюке, хватило наглости надеть такой же шейный платок, как у нее! А ведь баронесса знала. Знала, что она, высокородная графиня, недавно купила такой у залмантрийского торговца. Ярко-синий, из настоящего шелка, мягкий и податливый… Торговец, конечно, тоже хорош: уверил ее, что этот платок один-единственный, содрал за него чертову тучу денег, а потом наверняка провернул тот же трюк с этой расфуфыренной дурочкой.

Впрочем, торговца рядом не было — наверняка тот уже умотал в свою Залмантрию — так что для графини Таль-Болейр сейчас существовала лишь одна мишень для ярости.

«Маленькая шлюшка! — От злости графиня чуть сильнее, чем следовало, сжала руки, обхватывающие спину партнера, какого-то там младшего сына из рода Ан-Гентриков. Она видела и не могла развидеть, как Ан-Крайс кружится посреди зала, словно выпущенный на ветер лепесток, и еще и весело смеется. — Ты у меня еще посмеешься, дрянь!»

Нужно придумать, как отомстить этой сучке, что небось перетрахалась уже со всей столицей. И отомстить так, чтобы этот синий платок снился ей в кошмарах!

Что бы такое придумать? Графиня непринужденно сделала шаг в сторону, а затем обратно — ее тело знало все движения так же хорошо, как ее мозг — Небесные Кодексы. Может, пустить слух, что баронесса беременна? Причем не просто беременна, а, например… от конюха. Или от старого повара… Губы графини растянулись в улыбке. Она умела распускать сплетни как никто другой, это да. Вот только достаточно ли этого, чтобы сучка усвоила урок? Может, подсунуть ей какого-нибудь красавца с венерическим заболеванием? Сифилис бы отлично подошел. О, она бы с удовольствием посмотрела, как у баронессы начнет отваливаться нос… Ну, или что там еще отваливается от сифилиса. Тут даже никакая маска не поможет.

К слову о масках… Графиня недовольно повернула голову, сближаясь с партнером. Почему тут, кстати, полно инквизиторов? Этим-то какого черта тут понадобилось? Видят всесильные Небодержцы, у нее хватает забот, чтобы еще решать эти загадки. В конце концов, ей нужно решить, что надеть на завтрашний пир… Да и с баронессой нужно все продумать, причем так, чтобы самой выйти сухой из воды. Это графиня Таль-Болейр тоже умела.

Она представила, как хватает маленькую дрянь за волосы, а потом оттягивает их назад со всей силы, и на душе сразу сделалось теплее. Мечты о справедливости греют душу, что уж поделать.

Осталось лишь превратить мечты в реальность.

Какой-то странный скрипящий звук донесся откуда-то сверху, оторвав графиню от размышлений. Ну что там еще? У нее полно забот, чтобы отвлекаться на непонятные звуки, которым тут не место. Мысленно вздохнув, графиня приподняла голову…

В первое мгновение она не поверила своим глазам — ей показалось, что вся гигантская люстра, нависающая над ними, обрывается с цепей и одновременно медленно и стремительно, словно в каком-то жутком сне, падает вниз.

Второе мгновение для графини Таль-Болейр так и не наступило.

Впрочем, как и для баронессы Ан-Крайс.

* * *

Принцесса Тирэн ненавидела балы.

Причем ненавидела их всей душой.

Нет, ну в самом деле. Какой смысл в том, чтобы несколько часов кряду совершать одни и те же, вымученные годами тренировок, движения руками и ногами? А уж бал-маскарад так и вовсе, спроси кто ее мнение по этому поводу, самое что ни на есть сосредоточение аристократического лицемерия. В чем смысл масок, если кельментанийские аристократы и так тут узнают друг друга по костюму, а, может, и по подбородку?

Впрочем, мнение принцессы Тирэн по этому поводу никто не спрашивал.

Если уж на то пошло, ее мнение вообще редко спрашивали.

А если и спрашивали, то обязательно не учитывали.

Однако, по всей видимости, на этом празднике жизни она была единственной, кто чувствовал себя не в своей тарелке. Куда ни глянь — все улыбаются, смеются, обмениваются дружественными шлепками и рукопожатиями. Похоже, все они действительно наслаждались происходящим. Может, это с ней что-то не так? Тирэн допускала такую возможность. В конце концов, родители так часто говорили ей об этом, что в какой-то момент она и впрямь начала задумываться — точно ли с ней все так.

Выскользнув из-под широкоплечного покрова гвардейца отца, Тирэн с надеждой покосилась влево. Хм. Кажется, где-то там должна быть выпивка. Отец ей, конечно, не простит очередного своеволия и снова ее отчитает — как за тот разговор со странным молодым человеком у витражей — но… Какая, к демонам, разница? В конце концов, между тысячью нравоучений и тысячью одним не такая уж и большая разница. Практически никакой, если брать на дистанции.

— Что это там? — Она потянула гвардейца за правый рукав мундира и, пока тот поворачивался, юркнула влево.