На Замковую площадь.

Происходящее превратилось для Теолрина в какой-то кошмарный, безумный сон, от которого его подташнивало, несмотря на новые силы организма. Он помнил, как, расталкивая нерасторопных прохожих, прорывался вперед. Помнил, как его взору открылась наводненная людскими толпами гигантская площадь, за которой поднимались к купольному своду местами дымящиеся синие стены и башни королевского замка…

Однако больше всего его внимание привлекли не стены и башни, а то, что располагалось по центру площади: громадный помост.

И десятки виселиц на нем.

Пока что виселицы пустовали, и петли лишь изредка чуть покачивались от порывов ветра — но Теолрин понимал: это продлится недолго. Своим новым улучшившимся зрением он уже разглядел сквозь малейшие прорехи в толпе, как с дальней стороны площади, под охраной тяжеловооруженного конвоя, к помосту подъезжают повозки. А потом он увидел, как с парапета одной из замковых башен отделяется прежде не замеченная им фигура и, пикируя, точно птица, приближается к помосту.

Еще один Летающий…

Что-то заставило Теолрина пробираться вперед, прокладывая себе и Джейл дорогу локтями. Некоторые горожане недовольно возмущались, но, при виде его изодранных, окровавленных одежд и убийственно-решительного взгляда лишь опасливо отодвигались в стороны; другие же и вовсе не обращали на него внимания, занятые тем, чтобы вовремя упасть на колени при приближении Летающего.

Время для Теолрина как будто растянулось. Не прекращая двигаться вперед, он видел, как инквизиторы со своими помощниками выводят из повозок людей, почти обнаженных, с поникшими головами и руками, связанными за спиной. Видел, как их, подталкивая в спину, заставляют подняться на помост и занять свои места… рядом с каждой из виселиц.

— ВСЕ ВЫ ЗНАЕТЕ, — голос Летающего, воспарившего над помостом, пророкотал подобно внезапному грому, — ЧТО ПРОИЗОШЛО СЕГОДНЯШНЕЙ НОЧЬЮ…

— Тео. — Теолрин остановился, когда Джейл цепко ухватила его за запястье. — Тео, остановись. Куда ты собрался? Нас же заметят.

— Плевать, — бросил он и двинулся вперед.

Голос человека, наделенного силой алого стекла, продолжал бить по ушам:

— …МНОГИЕ ИЗ ВАС ПОШЛИ НА ПОВОДУ У ПРИСЛУЖНИКОВ ПРОКЛЯТЫХ. ПОЛЬСТИВШИСЬ НА СЛАДКИЕ РЕЧИ И ЗВОН ОБЕЩАННЫХ ВАМ СТЕКЛОМОНЕТ, ВЫ ПРЕДАЛИ КОРОЛЕВСКУЮ СЕМЬЮ. ВЫ ПРЕДАЛИ КОВЕН! ВЫ ПРЕДАЛИ СОБСТВЕННУЮ ВЕРУ!..

— Тео! Стой же! Прошу, послушай меня!

— …ЭТИМИ ПОПЫТКАМИ ЗАХВАТИТЬ ВЛАСТЬ, ЭТИМИ ПОСТЫДНЫМИ ПОСТУПКАМИ ПРОТИВ ВЛАСТИ ВЫ РАНИЛИ В САМОЕ СЕРДЦЕ САМОГО МИЛОСТИВОГО КЕЛЬМА!..

— Они же схватят тебя, дурак, и тоже отправят на виселицу!

— ЗАЧЕМ?! СКАЖИТЕ МНЕ, ЗАЧЕМ ВЫ ПОСЛУШАЛИСЬ ЭТИХ ГЛУПЦОВ, ЧТО ЗАСТАВИЛИ ВАС РИСКОВАТЬ СВОИМИ ЖИЗНЯМИ? РАЗВЕ ВЫ НЕ СЛЫШАЛИ В НИХ ГОЛОС ОБМАНЩИКОВ? РАЗВЕ НЕ ПОНИМАЛИ, ЧТО ОНИ ИГРАЮТ ВАШИМИ ЖИЗНЯМИ, КАК РАЗМЕННЫМИ МОНЕТАМИ?

— Тео!..

— ДРУГИЕ НА НАШЕМ МЕСТЕ, НЕ ЗАДУМЫВАЯСЬ, НАКАЗАЛИ БЫ ВСЕХ И КАЖДОГО, КТО ХОТЬ КАК-ТО ПРИЧАСТЕН К СТРАШНЫМ КРОВАВЫМ СОБЫТИЯМ СЕГОДНЯШНЕЙ НОЧИ! НО! — Летающий вскинул руки, и между ними засверкали, словно кусочки радуги, семицветные искры. — ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО КЕЛЬМА НЕ ПРОСТО ТАК ЗОВУТ САМЫМ МИЛОСТИВЫМ ИЗ ДЕТЕЙ БОГОВ! ОН ПОНИМАЕТ, ЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА СЛАБА И ПОДВЕРЖЕНА ИЗЪЯНАМ… ПОЭТОМУ ОН ПРОЩАЕТ ВАС. — Вздох облегчения, похожий на какой-то странный и долгий гул, прокатился по толпе. — ВЫ БЫЛИ СЛЕПЫ, НО ОН ПОЗВОЛИЛ ВАМ ОТКРЫТЬ ГЛАЗА И САМИМ, САМИМ УВИДЕТЬ ПРАВИЛЬНЫЙ ПУТЬ!

Кто-то начал аплодировать. Другие бурно загомонили. Кто-то засвистел. Еще кто-то расплакался — но были то слезы горя или же радости, Теолрин так и не понял. Он по-прежнему проталкивался вперед, приближаясь все ближе к центру площади. К темному помосту, возвышающемуся над площадью, словно алтарь из Священного зала Ковенской Твердыни.

— ДА, ДЕТИ МОИ! В СВОЕМ БЕЗГРАНИЧНОМ МИЛОСЕРДИИ ОН ПРОЩАЕТ ВАС! ВСЕХ ВАС… — Последовала недолгая пауза, в ходе которой Летающий опустился на скрипнувший под его весом помост и обвел руками людей, что стояли, под надзором инквизиторов, каждый у своей виселицы. — ВСЕХ, КРОМЕ ТЕХ, ЧТО ПОЛНОСТЬЮ ПЕРЕШЛИ НА СТОРОНУ ВРАГА И ЧЕЙ РАЗУМ НАСТОЛЬКО ОТРАВЛЕН ЖЕЛЧЬЮ И ЗЛОСТЬЮ, ЧТО ДАЖЕ МИЛОСТИВЫЙ КЕЛЬМ НЕ МОЖЕТ ВЕРНУТЬ ИХ НА ПУТЬ ИСТИННЫЙ.

Новый гул прокатился по толпе. Теолрин видел, как группы стражников рядом с помостом внимательно оглядывают толпу в поисках тех, кто рискнет высказать недовольство.

— ЭТИ НЕЧЕСТИВЦЫ, ЭТИ ЕРЕТИКИ, ЭТИ БОГОХУЛЬНИКИ ОТЛИЧИЛИСЬ ТЕМ, ЧТО ОТКРЫТО БОРОЛИСЬ ПРОТИВ ВЛАСТИ НЕБОДЕРЖЦЕВ!

Толпа взволнованно загудела. Многие из тех, что прежде глядели на происходящее со страхом или недоверием, теперь преисполнились яростного азарта.

— Изменники! — все чаще и чаще раздавалось в толпе. — Бандиты! Казнить их!

— ОНИ ВОЗГЛАВЛЯЛИ НАПАДЕНИЯ НА ДОМА И ХРАМЫ, — продолжал вещать Летающий, — ПРОПОВЕДОВАЛИ ПРОТИВ НАС, СОВРАЩАЯ НЕОКРЕПШИЕ УМЫ, ОНИ УКРЫВАЛИ В СВОИХ ДОМАХ ОПАСНЕЙШИХ ПРЕСТУПНИКОВ И ПОМОГАЛИ ТЕМ СОВЕРШАТЬ СВОИ КОВАРНЫЕ, ГНУСНЫЕ ЗАМЫСЛЫ…

В этом момент Теолрин, наконец, увидел ее.

— Нет… — с мольбой прошептал он.

Она стояла в правой части помоста, уставившись немигающими глазами себе под ноги. Ее одежда местами была порвана, седоватые волосы растрепаны, а на уставшем лице Теолрин приметил свежие кровоподтеки — должно быть, инквизиторы постарались вытрясти из нее все, что только можно. Ее бледные губы что-то неслышно шептали — наверное, молитву. О себе?.. Или… о нем?

О сыне, который обрек ее на погибель.

Он остановился, дрожа всем телом. Глаза его задергались от слез, что собрались хлынуть наружу мощным потоком. Ноги едва не подкосились. Летающий продолжал нараспев разглагольствовать об обсужденных, но его слова потонули в стуке сердца Теолрина.

Да, она не была идеальной матерью — как, впрочем, и он не был идеальным сыном. Да, у них частенько случались взаимные непонимания и непрощенные обиды, в том числе и такие, что он не хотел даже навещать ее… Но все это блекло по сравнению с тем ужасом, который он испытывал сейчас, видя, как его мать стоит на краю смерти… Абсолютно незаслуженной смерти — только из-за того, что они попросили у нее ночлега…

Теолрин будто бы снова почувствовал ту ни с чем не сравнимую боль, которую испытывал, когда Джейл вернула его к жизни силой алого стекла.

— Мне очень жаль, Тео… — прозвучал где-то рядом полный сочувствия голос Джейл. — Так не должно было случиться…

Он лишь взмотнул головой и скрежетнул зубами до боли. Пустые, пустые, пустые слова. Что с них толку, когда его матери вот-вот набросят на шею петлю?

«Я должен что-то сделать. Я не могу стоять и смотреть!»

Злость кипела внутри него котлами раскаленной лавы. Что-то странное, непривычное происходило с его организмом — Теолрину казалось, что своими порывами он интуитивно разжигает недавно полученные силы…

— Тео? — Джейл встала сбоку и положила руку ему на плечо. — Тео, ты чего это удумал?

— Я не позволю ей умереть, — прошипел он, отдергивая плечо. — Я прикончу их всех… Всех! ВСЕХ!

Несколько людей обернулись на него и смерили его настороженно-возмущенным взглядами. Теолрину было абсолютно плевать на них. Еще ни разу в своей жизни он не испытывал такую злость, такую всепоглощащую ненависть, как сейчас. Его единственным желанием было броситься вперед и изрешетить этих лицемерных ублюдков раскаленными стеклянными вихрями…

— Они же убьют тебя, дурак! — прокричала Джейл ему в ухо. — Ты ведь понятия не имеешь, как использовать свои новые силы!

— Ну и пусть убивают! — Пару человек с испугом отшатнулись от него. — К демонам такую жизнь! — Он саданул кулаком по воздуху. Должно быть, его глаза налились кровью. — Будь проклят этот день, когда алый осколок попался тогда мне на глаза! Будь он проклят!

Он ринулся вперед, в ужасе глядя, как по команде Летающего инквизиторы и их помощники набрасывают приговоренным петли на шею. Кто-то попробовал сопротивляться, но его быстро утихомирили несколькими ударами в живот. Толпа продолжала неистово верещать.