Всё бы неплохо, но уже на ужине на меня смотрели с натуральной и незамутнённой ненавистью несколько волшебников и волшебниц. И ладно бы я понял такие взгляды от слизеринцев, так большинство их было со стороны Рейвенкло. Обе подружки Минг, Долтон и ещё один незнакомый семикурсник. Наверняка тот, кого я не опознал из напавшей на меня в прошлый раз пятёрки "благородных защитников несчастной девушки". То, что на такой пробляди пробы ставить некуда, их наверняка не волнует. Пиздострадальцы хреновы! Их вообще, что-ли, не насторожил тот факт, что их таких у неё много, или просто они бесятся, что теперь им придётся "одноглазого душить"? Впрочем, можно предположить, что тут, имеется в виду в волшебном мире, к ведьмам по-другому относятся, а тут я, понимаешь, со свиным рылом, да в калашный ряд суюсь. Как ни крути, но нормы морали у меня маггловские, и воспитание, и мировоззрение — и перевоспитать меня уже будет невозможно. Я знаю все эти тонкости, но ведь это не может заставить меня думать как потомственный маг в дохреналиардном поколении.

Старшекурсники Рейвенкло смотрели бешеными глазами гиппогрифов не только на меня, сидящий рядом Невилл тоже удостоился нелестных и совсем неласковых взглядов практически всего состава "воронов". Весь преподавательский состав чуял какой-то подвох и напряжённо следил за накалённой атмосферой Большого зала. Лонгботтом на пару с Лавгуд там уже полтора месяца шухер наводят и такие их взгляды понятны. Но как, Мордред его возьми, получилось, что Рейвенкло теперь ненавидит Гриффиндор ещё сильнее, чем слизеринцы? Вон, "змеи" сами в непонятках и охреневши смотрят все как один, хоть и пытаются корчить из себя невозмутимых аристократов. Придурки, чесслово! Сидящий рядом Лонгботтом был вообще доволен, как кабан, угодивший в жёлудевое хранилище. Заматерел пухлик. Его так уже и называть стыдно. Вон какой амбалище! Сбитые костяшки немаленьких кулаков Невилла и распухший нос Шомминга свидетельствовали о том, что гнездо лунопухов разгромлено в пух и прах. Косвенно можно было догадаться по ободранной причёске Чанг, что она тоже относится к этому странному виду существ по классификации Лавгуд. Эта её классификация тоже меняется время от времени и, допустим, разобраться, кто такие нарглы и что значат мозгошмыги никому не под силу. Говорю же — стихийное явление во всей красе. Интересно, есть в магии вообще стихия безумия? Вроде во всех трудах по теории магии об этом не упоминается, даже в специализированных дисциплинах по демонологии и аналитических выкладках в теории Хаоса-изменчивого.

И сейчас, если подумать, то врагов стало ещё больше, чем было. Меня это не так уж и беспокоит, но вот мои друзья и моя девушка, которая наконец-то признала, что я её парень, могут пострадать. И тогда я не дам за жизнь таких недоброжелателей и ломаного кната.

— Гермиона, постой,— остановил я её, когда она уже собиралась подняться к себе в спальню девочек. — Мне хотелось бы тебе кое-что подарить. Небольшую безделушку.

Я уже доделал тот артефакт-портал и даже упаковал в простенькую и невзрачную деревянную коробочку и как смог накарябал инструкцию к нему по активации и применению. Всё-таки персональный артефакт и он не подлежит передаче кому-либо. Только один владелец и пользователь предусмотрен, а окончательная настройка происходит из-за ментального заклинания вредноскопа, персонифицированно только для одного человека.

— Гарри! Но ведь это очень дорогая вещь! Я не могу принять этот твой подарок,— смутилась она, когда открыла неказистую упаковку.

Ну вот, начинается.

— Гермиона, этот кулон только выглядит так, не обращай внимания. Вообще-то, это артефакт и все его функции я попытался описать здесь, в этом блокноте. Он тебе сможет очень сильно пригодиться, и если я буду знать, что он надет на тебя, то совсем не буду за тебя беспокоиться.

— Я даже не знаю,— вздохнула она, но как и всякая женщина, падкая на такие блестяшки, залюбовалась украшением.

— Неужели не нравится?— усмехнулся я своим мыслям.

— Нравится,— ещё раз вздохнула она.

— Ну так и носи на здоровье. Только хочу сразу предупредить, что никто, кроме тебя, этот кулон не увидит и не снимет. Так что как украшение он совсем не подходит и даже бессмысленен, как бы красиво и вычурно он не выглядел,— обломал я девчонку.

— Э-э-э… Да как так-то?!!!— воскликнула она.

Совсем не хотел её расстраивать, но сейчас она выглядела просто невероятно в своих чувствах. Чего там только не понамешалось! И больше всего она была расстроена именно из-за того, что нельзя украшением похвастаться. Нет, не перед всеми, но так, мельком засветить перед кем-нибудь ей очень хотелось.

— Вот так, Гермиона. Это всего лишь инструмент, пусть и красиво выглядящий,— сказал я, любуясь девушкой.

— Обидно… Немного. Нет, ты не думай, мне очень приятно и спасибо.

Она встала с кресла, дотянулась до моих губ и смущённо улыбнувшись, легонько поцеловала.

— Ждёшь кого-то?— прошептал я в симпатичное тёмное ушко.

Возвращаясь вечером из библиотеки вместе с Гермионой, почуял засаду именно на меня. Ну не то чтобы прямо засаду, а я подозреваю, что просто со мной хотят поговорить и поговорить без свидетелей. И я даже не сомневаюсь в личности того, кто меня подстерегает, потому что уже более или менее научился различать эмпатический спектр эмоций и чувств, присущих определённому человеку, пусть и плохонько, с ошибками и на небольшом расстоянии, но уже умел чуять того, кто за этими чувствами скрывается. Можно прямо каталог составлять у себя в голове, вот только с подростками, которые меня в школе окружают, сделать это довольно затруднительно. Настроение и эмоции каждого объекта могут меняться по пять раз на дню. То сейчас он любит весь мир, через минуту он страдает от чёрной меланхолии, а через две: Халк — крушить!!! Меня вообще эта моя способность сильно раздражает, никак не получается взять её под контроль или хоть как-то повлиять на чувствительность этого своеобразного сканера, особенно когда вокруг много народа. Хотя меня это и выручало не раз, но вот постоянно это чувствовать — очень напрягает голову и получается, что к такому можно только привыкнуть.

Того, вернее, ту, что сейчас скрывалась за доспехами в нише коридора, ведущего к нашей гостиной, я прекрасно знал. В ментале от неё всегда очень сильно "пахнет" паприкой с карри, жгучим перцем и влажной тропической ночью с непонятным горьким привкусом. Потому, проводив Гермиону и выдав по пути очередные наставления по окклюменции, отправил её в спальню девочек, а сам, накинув свою мантию-невидимку, отправился посмотреть, что же нужно нашей охотнице.

— Поттер?!— испуганно подпрыгнув, воскликнула, поворачиваясь ко мне, Анджелина Джонсон.

— Поттер, Поттер,— согласно ответил я. — Только не пойму, а если бы я из гостиной не вышел, до сих пор бы ждала?

— А может, я не тебя ждала?— с любопытством спросила она.

— Ну да, ну да,— покивал я. — Значит, я пошёл? Извини, Джонсон, ошибочка вышла.

— Постой. Мне действительно нужно с тобой поговорить. Я знаю, что ты постоянно по вечерам где-то бродишь и тебя никто поймать не может. Ты в курсе, что тут уже ставки на твою поимку делают, и не только ученики?— серьёзно спросила она.

Вот те раз! Даже ни разу не чувствовал преследования или намёка на облавную охоту на некоего исследователя "тайных выручай-комнат". Ну, кроме случая с утырками-Уизли. Чё деется, чё деется-то, а?!

— Мда… Большой Брат следит за тобой,— задумчиво сказал я.

— У меня нету братьев,— непонимающе сказала Джонсон.

— Да это просто к слову, Энж. О чём ты хотела поговорить?— спросил я.

— То воспоминание, откуда оно к те…— начала было спрашивать меня пунцовеющая мулатка, но была прервана моей скороговоркой.

— Ничего не знаю! Никаких таких воспоминаний в глаза не видел! Ты явно не к тому обратилась, Джонсон,— быстро сказал я. — Разговор окончен, до свидания.