— Ну что же, — сказал Шимс, — перед всеми нами стоит общая цель.

— Правильно, правильно! — закричали Мортимеры.

— Да куда там, — воскликнул я, — ведь мне придется доказывать свою виновность перед присяжными.

— А присяжные все будут местные, — тонко заметил Френкленд. — И у них с нами общая цель, как удачно выразился мистер Селден.

Шимс фыркнул и надулся, как роденовский мыслитель на крупу. Раньше бы он себе такого не позволил.

— Но ведь тогда против меня возбудят дело! — возопил я, перекрывая мятежное фырканье трубным гласом совести.

— Кто? — спросил Шерлок, наивно похлопав ресницами. — Нет, я не думаю, что прямо так и возбудят. Сейчас мы схватим Лайонса, его засудят, а два решения по одному делу не выносят.

— Но как же, а новые доказательства…

— Да успокойся ты, Берти. Не нервничай. Мы с тобой, — сказал Генри, уже мысленно пакуя чемоданы, чтобы взять их и бросить меня на произвол судьи. Сначала я собирался сказать «на произвол судьбы», но мне нравится точность.

За всю свою многотрудную жизнь Альберт, стоящий сейчас перед вами, привык, что его то и дело то бросают, то кидают то на тот произвол, то на этот. Но сейчас, как я ни выворачивал извилины, перебирая варианты бросков и кидков, все равно выходило, что ни бросить, ни кинуть меня не могут. Потому что если меня, например, кинуть в тюрьму, то вступит в силу закон, по которому преступник не может воспользоваться выгодами своего поступка, а значит, в Баскервиль-Холле тут же будет открыт лепрозорий, и радостные прокаженные, деликатно звеня колокольчиками, разбредутся по лугам Гримпена в поисках маргариток. Если меня бросить с веревкой на шее, то я не смогу завладеть наследством и тем самым опять-таки прокаженные загремят костылями по всей округе и встанут в очередь в мясную лавку. Мухи будут садиться на них, а потом на мясо. Местный житель, желающий при подобных обстоятельствах меня бросить или кинуть, должен либо уметь сам себя укусить за задницу, либо ему потом придется всю жизнь кусать локти, и это будет крайне негигиенично.

— Все же, я против, — сказал я, — чтобы Лайонса осудили безвинно. А так и получится. Все захотят, чтобы он пострадал, заступника ему не будет…

— По заключению судмедэкспертизы, — встрял Грегори, — смерть наступила в силу естественных причин. Так что давайте мы закроем дело, а все остальное будем рассматривать как игры интеллекта, такую, в своем роде, формальность. Как врач, который знал состояние организма сэра Чарльза, я подтверждаю, что сердце у него было плохое, оно могло в любой момент остановиться. Виной тому мог стать, например, тромб, это могло произойти в любую минуту, и я склонен признать эту смерть не подлежащей расследованию. Паталогоанатом тоже предлагает не передавать дело в прокуратуру. Выражая свои впечатления от состояния органов трупа, он прибегнул к метафоре, что как будто присутствовал мгновенный яд, который вызвал остановку сердца и расщепился. Но такого яда мы не знаем, и ввести его в организм мог лишь сам сэр Чарльз, что было бы совсем невероятным.

— Вскрытие, — вмешался преподобный Питер, — противоречит учению Церкви. И в таком возрасте человек уже не должен ему подвергаться. По крайней мере, его нельзя проводить без желания родственников покойного. Я считаю недосмотром сам факт, что подобное вскрытие проводилось. А после того, как его результаты показали естественную смерть, всякие инсинуации на эту тему я расцениваю как надругательство над телом и над памятью сэра Чальза, с которым меня связывала искренняя дружба.

— Да, — сказал Юджин, — я сталкивался с тем, что манипуляции с телом без согласия родных являются поводом к возбуждению иска. Вот, присутствующий здесь мистер Френкленд не даст соврать. Когда он подал на меня в суд, что я разрыл могилу доисторического человека без согласия родственников, дело было решено в его пользу.

— Подтверждаю, — важно сказал Френкленд. — Предлагаю закрыть дело, пока я не проделал эту манипуляцию вторично.

— Угу, так и сделаем, — подтвердил Шерлок, — закроем. Не будем никуда передавать. Прокурору это не надо, у него матушка живет в Гримпене.

И все опять выжидательно посмотрели на меня.

— Но как же я докажу, что убил сэра Чарльза, когда меня не было в Баскервиль-Холле, и никого не было на месте преступления, и на теле нет следов насилия, а до этого я с сэром Чарльзом никогда не виделся! Ведь это ж невозможно…

И здесь в мой монолог, конечно, вклинилось знакомое покашливание, которым Шимс пытается привлечь к себе внимание. Все взоры отвернулись от меня и обратились к нему как к явлению более интересному и перспективному.

— Мне кажется, я мог бы убедить присяжных, сообщив им версию, которая объясняет все факты и в то же время делает возможным рассматривать Альберта в качестве такого, что мог совершить убийство сэра Чарльза Баскервиля.

— Хах! — выдохнул Френкленд, — вы нас очень обяжете, юноша, если сможете выполнить это.

— Прежде всего, я должен сообщить вам, — начал Шимс, — что архивная работа по выяснению судьбы потомков рода Баскервилей была поручена Галине Голосовой, дочери известного психиатра Родиона Голосова.

Все обратились в слух, и даже зайчик у замочной скважины замер, как нищий, с протянутым ухом. Борода его наэлектризовалась, и так как мы затаили дыхание, я слышал, как она искрит от трения о дверь гостиной.

— Это правда, — радостно подтвердил Френкленд, — экспертное заключение о биологических потомках рода Баскервилей подписано именно этой особой. Вы можете убедиться! — И он стал тыкать всем под нос бумажку, будто бы кто-то собирался с ним спорить по этому поводу.

— В ту пору юная леди была обручена с сэром Альбертом Вустоном. Из симпатии к вышеупомянутому она сообщила ему о результатах своих исследований.

— Ага-ага, — непроизвольно сказал Генри.

— Последнее время сэр Альберт сильно нуждается в деньгах, ибо он растратил наследство своего дядюшки Джорджа и не может больше вести тот беспорядочный образ жизни, к которому привык. Я даже мог бы вам сообщить, что он влез в долги, если бы на моих устах не лежала печать молчания.

— Стивен, заткнись, — огрызнулся я, — пусть эта печать лежит дальше!

— Итак, мы видим, что деньги Альберту действительно нужны, — невозмутимо продолжал аспид. — По характеру поручения, данного Чарльзом Баскервилем Галине Голосовой, а также по некоторым оброненным им замечаниям, которые юная леди передала жениху, можно было с высокой долей вероятности предположить, что пожилой джентльмен намеревается завещать часть имущества человеку, у которого в жилах течет кровь Баскервилей. Имущество же было, по слухам, весьма значительным.

— Но как же, как же Берти его убил??? — не выдержал Шерлок. Шимс властным жестом повелел ему молчать и ждать.

— Альберт Вустон — чемпион клуба «Дармоеды» по дартсу. Перед соревнованиями он всегда напряженно тренируется, поэтому я не был удивлен, заметив, что он мечет дротики в имении своей тетушки Дафны в Вустоншире. Однако мне показалось несколько странным, что он избрал для своих упражнений тисовую аллею, весьма напоминающую ту, в которой произошло возможное убийство сэра Чарльза. Меня несколько шокировало, что он метал дротики в цель из кустов. На прямо поставленный вопрос он ответил, что поблизости ошивается его недруг, новый жених мисс Галины, член кабинета министров. Если Альберт неудачно попадется ему на глаза, мисс Галина обещала завязать его узлом, вывернуть наизнанку и заставить пожрать самого себя. Понятно кого, джентльмены?

— Понятно, понятно, — забормотали все.

— Прелестно! — одобрил преподобный Питер. Такие сейчас девушки.

— Мисс Галина пережила революцию, она имеет моральное право завязывать поклонников узлом, — вступился за нее Шимс. — И вот я подумал, что Вустон вполне мог убить сэра Чарльза отравленным дротиком.

— Как индеец! — оживился Генри. — Они только этим и занимаются, жрут виски, держат казино и мечут дротики.