Частенько на их территорию захаживала Келли. Бывшая смертница с Хорка никак не реагировала ни на свою подругу, ни на Вадима. Она молча потребляла не очень разнообразную, но всегда обильную пищу и как приведение исчезала за какой-нибудь из недоступных дверей. Вадим как-то попробовал проскочить у нее под рукой, но, получив мощнейший удар локтем в лоб, отлетел аж к противоположной стене коридора. Больше он таких экспериментов не ставил, да и Глен справедливо заметила, что могло быть и хуже. Не факт, что, проскользнув в соседнее помещение, он смог бы самостоятельно вернуться обратно.

Другая знакомая Глен – Нора не появлялась ни разу. Возможно, господин Хосимото перед смертью возжелал чего-нибудь странного, и девушка каким-то образом составила ему компанию. Сознание восточного человека – потемки для человека западного, и наоборот, хотя бывают, конечно, исключения. А земляне все разумных инопланетян ищут. Если найдут, вот геморрой получится…

Впрочем, от Келли была и определенная, вполне конкретная польза. На третий день их пребывания на Станции снаружи пошел сильный ливень. Коридор, ведущий к ангару, стал наполняться водой, а все потому, что остался открытым люк посадочного колодца. Вадим пролез в ангаре все закутки, но так и не нашел подходящей кнопки. Оборудования там было много, но маркировалось оно исключительно какими-то замысловатыми значками. Вода прибывала. Краснов ругался последними словами. И тут возникла Келли, быстро отщелкнула какую-то панельку, чего-то там повернула, и люк с утробным гудением встал на свое место, а Келли растворилась в боковом проходе.

После этого случая первоначально высокое мнение относительно используемой здесь техники у Вадима резко упало. Уж что-что, а самостоятельно сообразить, когда надо закрыть окна, мог любой современный дом, даже самой простой конфигурации.

Это наводило на неприятные размышления: вдруг странное поведение Келли и Норы обусловлено отнюдь не каким-нибудь варварским с ними обращением, а всего лишь неудачным прохождением через гайку.

На четвертый день вынужденного безделья пленники как-то неожиданно оказались друг у друга в объятиях. Случилось это спонтанно, прямо в столовой после ужина и понравилось обоим. Истосковавшиеся по ласке молодые тела требовали еще и еще. И вот когда уже близилась кульминация очередного всплеска любви, в столовую вошла Келли. Любовники сначала замерли в растерянности, но та, игнорируя их интересное положение, тупо уставилась в полученную из автомата тарелку и принялась жевать. Было в этой ситуации что-то пикантное, и они продолжили прерванное занятие с новой страстью, не стесняясь самого бурного и громкого проявления чувств.

Трудно представить, что думала и чувствовала Келли, слушая их вздохи и украдкой выглядывая из своего угла, но ужинала она в тот вечер вдвое дольше обычного, а, уходя, впервые бросила на Вадима взгляд полный презрения. Что она хотела этим сказать?

Ему было наплевать! Он жил здесь и сейчас! И пусть найдется праведник, который его осудит. Да, на Теллуре осталась Николь. Теперь отношения с ней казались Вадиму невесомым серебристым облачком, улетающим все дальше и дальше. Скоро оно растворится в бесконечности, и это будет справедливо. С несбыточными мечтами надо расставаться без сожаления и как можно раньше, ибо они дурманят голову, высасывают силы и, в конце концов, делают невыносимыми даже редкие мгновения, отведенные человеку для счастливых иллюзий.

Громко хлопнувшая крышка утилизатора отвлекла Вадима от безрадостных мыслей – Келли, избавившись от грязной посуды, пошла к выходу.

– Нажралась, – буркнул ей вслед Вадим. – Спасибо хоть в наш сортир не лезешь…

– Оставь ее в покое, – по слогам выговорила Глен.

Келли, как обычно – не обращая ни на кого внимания, исчезла за дверью.

– Должен же я на ком-то зло срывать, – огрызнулся Вадим.

– Зло… – задумчиво повторила Глен. – Что ты знаешь о настоящем зле?

– О! Давай-давай, расскажи-ка мне, за что на Хорке приговаривают к смерти хорошеньких девушек.

– Я убивала людей…

– Невинных младенцев?

– Нет. Все они были старыми, мерзкими, грязными ублюдками! – Глен залпом опустошила свой бокал.

– Ну, тогда не интересно, – цыкнул зубом Вадим.

– Неужели, – удивилась Глен. – Ты думаешь, это легко, прикончить человека?

– Мерзкого грязного ублюдка? – рассеяно уточнил Вадим. – Легко!

Глен мрачно усмехнулась.

– Пару месяцев назад я сам в этом убедился… – небрежно бросил Вадим.

– Ты кого-то отправил на тот свет? – Глен вроде как даже обрадовалась.

– Нет, но хотел…

– Это не считается, – девушка потянулась к кранику за новой порцией вина.

– Не уверен, – отрицательно качнул головой Вадим. – Вот послушай. Поздний летний вечер, тишина и благодать. Приехал я к подружке, отдохнуть, расслабиться… Ну ты понимаешь… И вот только мы настроились на дело, как прямо под окнами останавливается какая-то замызганная тачка, и водила врубает музыку на полную громкость. Ладно бы еще музыка приличная была, а то ведь страшно вспомнить. А я, знаешь, под музыку вообще не люблю… отвлекает… а под такую даже и не шевелится. Подхожу я к окну, смотрю на эту гребанную машину, и вижу в ней двух редкостных дебилов – рожи тупые, чего-то гогочут, плюют, отрыгивают. И я понимаю, что это клинический случай, им уже ничем не помочь. То ли природа им отомстила за грехи родителей, то ли детство не удалось, не суть важно, теперь они мусор, жалкая пародия на человека разумного. Я медленно «закипаю». Что делать? Попросить соблюдать тишину – глупо. Наверняка пошлют. Выйти с голыми руками и устроить разборку – еще глупее. Потому как за исключением мозгов все остальное у них в полном порядке. И тут меня посещает очень реалистичное видение. Будто распахиваю я окно, а в руках у меня такой здоровенный крупнокалиберный пулемет, я жму на спуск, меня трясет жуткой отдачей… Повторяю, пулемет как бы настоящий, но не совсем, как в кино… В общем, с первым же попаданием у машины отрывается капот и улетает в небо метров на пятьдесят, потом крошатся колеса, оседает словно песочный куличик кузов, все это месиво взрывается голубым пламенем, и финальную точку ставит рухнувший с небес капот. Он прибивает огонь, пыхает в разные стороны клубами сизого дыма, и снова тишина… Только тяжелый ствол обжигает уставшие руки… Блаженство…

– М-да… – Глен состроила суровую мину. – Да ты у нас просто «санитар леса» какой-то…

– Не ехидничай! Если бы я знал, что мне за это ничего не будет, и окажись тогда у меня под боком настоящая, солидная пушка, я бы их точно порешил!

– Не льсти себе, в мечтах вы все ковбои, а на деле – «если бы он у меня был, и мне за это ничего не было»… Слушать противно.

Вадим пожал плечами.

– К чему ты этот разговор затеяла?

– Завтра мы летим к гайке и даст Бог вернемся на Теллуру. Как, думаешь, нас там встретят?

– С энтузиазмом, – хмыкнул Вадим.

– Во-во, этого-то я и боюсь.

– Есть идеи?

– Надо сначала определиться, чего мы сами хотим.

– По большому счету – спасти всех колонистов, а по маленькому – смыться самим.

– «По большому, по маленькому», – передразнила его Глен. – Ты прям как на горшок собрался.

– Не цепляйся к словам! – окрысился Вадим. – А то опять начну рассказывать, как по твоему трупу насекомые ползали…

– У-у, – девушку передернуло. – Прекрати!

– Неженка, – презрительно бросил Вадим. – Детский сад, а туда же – учить сурового мужика гробы заколачивать. Привыкла небось, сидя за километр от объекта, поймать его в прицел, щелкнуть кнопочкой – и готово. Быстро и аккуратно.

– Ты мне глаза закрыл?

– Чего?

– Ну, когда закапывал…

– Да были они закрыты… ты ж спала.

– А… точно.

– Я только кровищу с физиономии вытер.

– Спасибо.

– На здоровье…

Помолчали.

– Давай прикинем, – отмахнувшись от дурных мыслей, сосредоточенно произнесла Глен. – Допустим, что сцапают нас завтра безопасники, а они сцапают, как пить дать сцапают. Что мы им будем врать?