— Мы над городом, — сказал Макс.

Я рискнула открыть один глаз и увидела высотки и сверкающие здания Верхнего города, проплывающие под нами. Свет фар, уличных указателей и рекламных щитов предприятий отражался от земли, озаряя небо эффектными бликами. Вдали показался шпиль библиотеки на Четвертой улице, и три горгульи спикировали вниз. Они приземлились на крыше библиотеки, узкой полоске гравия, которая окружала пустое здание, в котором Макс когда-то гнездился.

Знакомое место согрело мою душу. Макс прополз по проходу, который вел внутрь. От жары внутри у меня покраснели щеки. Горгулья уложил меня в углу и откинул одеяла. Слезы подступали к глазам, но я не позволила им пролиться. Я свернулась калачиком на боку, мне было неудобно на каменном полу, вокруг меня стоял влажный летний воздух.

Но я была дома. Я поискала Разрыв и почувствовала внезапную электрическую искру своего дара. Его энергия затопила мой разум, покалывая в самой сердцевине. Он обволакивал меня, как теплый старый свитер, который когда-то принадлежал мне и который я любила. Я уютно устроилась в нем и позволила ему унести меня в бессознательное состояние, на этот раз уверенная, что проснусь, чувствуя себя лучше.

Дневной свет проникал через туннель, ведущий наружу, усиливая удушающую жару внутри помещения. Я потянулась и перекатилась на спину, уставшие мышцы протестовали против любого движения. Моя левая рука все еще болела от постоянного зуда дара исцеления. Голова раскалывалась от истощения, жары и нехватки еды и воды. Все остальное, казалось, зажило.

Я села. Макс забился в угол, подальше от солнечного света, сложив крылья над лицом. Он спал весь день. Его товарищи ушли. Полагаю, они были всего лишь нашими телохранителями. Я начала вставать, затем передумала. Я все еще в том же хлопчатобумажном халате, в который меня одел Тэкери. Он был испачкан кровью и рвотой и порван в нескромных местах, и завязывался сзади.

Мне ужасно хотелось чего-нибудь попить. Еще я хотела чизбургер и картошку фри с кетчупом и луком, но от мысли о еде у меня скрутило желудок. Те коктейли со вкусом лимона долгое время были моей единственной едой, и если я раньше не ненавидела лимоны, то сейчас…

Макс пошевелился, откинул крыло назад и поднял голову, глядя прямо в проход. Я проследила за его взглядом. Две тени двигались в свете, затем к нам приблизились шаркающие шаги. Я отодвинулась ближе к стене, натягивая одно из одеял вокруг талии. В комнату вошли две знакомые фигуры.

— Святое дерьмо, ты действительно жива, — сказала Джина Кисмет, широко распахнув глаза.

Майло Гант первым шагнул ко мне, тепло улыбаясь, его глаза сверкали. Он присел на корточки, и на краткий миг я запаниковала. Затем обняла его за плечи, вне себя от радости просто почувствовать утешительные объятия другого человеческого существа. Друга. Он прижал меня к себе. Я не осознавала, что начала плакать, пока он не откинулся назад и не вытер слезинку с моей щеки.

— Сколько жизней у тебя осталось на данный момент? — спросил он. — Шесть?

— Скорее четыре, — ответила я. Во рту пересохло, но теперь у меня не было ощущения, что я глотаю бритвенные лезвия.

Кисмет присела на корточки рядом с нами и предложила мне открытую бутылку воды. Я сделала несколько глотков, горя желанием выпить все, но сдерживаясь только потому, что не хотела, чтобы меня снова стошнило. Я вернула бутылку и облизнула губы.

— Где Вайят? — спросила я.

Майло отвернулся, и Кисмет не смогла скрыть вспышку вины в своих глазах. Мое сердце бешено заколотилось в груди. Кровь зашумела в ушах. Я схватила Кисмет за запястье и сжала.

— Где он?

— Мы не знаем, Эви, — ответила она. — О нем никто не слышал три дня. — Она съежилась, и я ослабила хватку на ее руке.

— Как долго меня не было?

Она прикусила нижнюю губу. — Двадцать дней.

Перед глазами все закружилось. Я ожидала услышать неделю, максимум десять дней. Не двадцать дней. Почти три недели. Вайят, должно быть, сошел с ума. Или смирился с тем, что я мертва, и двигался дальше. Или смирился с тем, что я мертва и… Нет, больше никаких сделок.

Кисмет не нуждалась в подсказках с моей стороны и начала рассказывать: — Мы потеряли твой след в парке в тот день. Ты двигалась так чертовски быстро, что краска для отслеживания оказалась бесполезна. Прошло два часа, прежде чем нам позвонили и сказали, где найти Финеаса.

Он два часа лежал на холодном цементе в одиночестве. — С ним все в порядке?

— Я слышала, что он порядке почти на сто процентов. Терианцы не только растут быстрее людей, они также гораздо быстрее выздоравливают. — Она прочистила горло. — Его отвезли в больницу, пока мы обыскивали парковку. Мы не нашли ничего, кроме следов шин, подошв и нескольких странных отпечатков лап. Любой след, по которому мы могли идти, уже остыл. Мы ездили весь день и полночи с этим компьютером, пока Бастиан не сказал, что эффект от краски исчез.

Чертов Бастиан.

— В конце концов, я затащила Вайята к себе и заставила его поспать несколько часов. Мы все искали тебя, Эви, так долго, как могли, даже после того, как начальство запретило это. Всякий раз, когда Вайят не был на полевых поисках, он находился в больнице с Финеасом. Они оба чувствовали себя такими виноватыми. По-моему, Вайят однажды вернулся в вашу квартиру. После того, как Финеаса выписали, он остался с ним. Руфус все еще прикован к инвалидному креслу, и я уверена, что он убедил Вайята, что инвалиду нужна помощь, но я…

— Руфус хотел присмотреть за Вайятом, — сказала я.

— Да. Он был таким холодным, Эви.

Я закрыла глаза, сдерживая слезы. — Амалия не могла почувствовать, что я все еще жива? — спросила я, открыв глаза.

Еще один неловкий взгляд. — Насколько я знаю, никто не общался с Амалией с того дня, как Тэкери подстрелил тебя и мы сказали ей, что не нашли кристалл.

— Никто?

Кисмет покачала головой. — Произошло еще одно землетрясение. Вайят сказал, что оно случилось в Разрыве. Это было примерно неделю назад, и еще одно вчера, по словам Клаудии. Больше трех недель не было никаких контактов ни с кем из фейри, ни с начальством, ни с Ассамблеей.

— Это… — Я не знала, как все это описать, потому что слова «плохо» и «ужасно» не охватывали весь кошмар. — И вы не видели Вайята три дня?

— Нет. Руфус сказал, что Вайяту позвонили в среду, он разговаривал по телефону наедине почти полчаса, а затем просто ушел. — Она прикусила нижнюю губу и отвела взгляд, что-то скрывая. Некоторые подробности, которыми не хотела делиться.

— Ради всего святого, что такое?

— Финеас тоже исчез. Он отсутствовал столько же времени. Руфус не разговаривал ни с кем из них и не видел их, а Майкл Дженнер не отвечает на мои звонки. Я пыталась привлечь начальство, но они больше не считают Вайята активным куратором, поэтому не будут вмешиваться, — с горечью поведала она. — Вчера я даже позвонила Авроре, и она ответила, что ни от кого из них не было вестей уже несколько дней.

Бедная Аврора, она была одним из последних живых представителей клана Финна. И он уже пошел на многое, чтобы защитить ее и ее дочь Аву. Должно быть, ей адски больно от того, что ее бросили.

— Ты звонила ему на телефон? — задала я глупый вопрос. — Или в квартиру?

— Звонок сразу переходит на голосовую почту, и теперь чертов ящик заполнен, так что я даже не могу сказать ему, что ты жива. Мы следили за старой квартирой, но никто не входил и не выходил. Мы пытаемся, Эви, но Вайят знает, как исчезнуть, если захочет.

— Но он не может исчезнуть, — завопила я, и мне стало стыдно. Я не могла сорваться сейчас, не перед Максом, Кисмет и Майло. Я старалась утешить себя тем, что Фин и Вайят вместе, где бы они ни были. Это означало, что Вайят не совершил чего-то глупого, например, не бросился с моста Уортон-стрит.

— Тэкери все еще на свободе, — сказала я. Мне пришлось сосредоточиться на деле, иначе я бы сошла с ума. — Похоже, он потерял большую часть своих исследований, так что он будет в отчаянии.