«Я трахну тебя, — сказал Алекс. — Если ты именно этого хочешь. Хватит бороться с тьмой. Прими это, и ты сможешь присоединиться ко мне. Мы можем быть вместе. Любить друг друга. Чалис, пожалуйста».

Я покачала головой, пытаясь закрыть уши, но не могу пошевелиться. Я не Чалис. Он хочет Чалис, а не меня. Я не хочу трахаться с Алексом. Я хочу кого-то другого. И он не захочет трахать меня, если я буду во тьме.

«Чалис!» — зовет Алекс.

Убирайся из моей гребаной головы!

Лица превращаются в черные пятна. Капли, которые сжимаются, падают друг на друга, как капли ртути. Одна капля, темная, как полночь, страшная, как ад. Этот ад манил холодным пальцем. Открыл свою зияющую пасть, приветствуя меня. Тепло и темнота — это так легко.

Боль, свет и он. Не легко. Я хочу его. Мне он нужен.

Вайят!

Голоса появились снова. Я напряглась, стараясь их расслышать, выбраться к ним, подальше от черной капли. Она преградил мне путь, бормоча свои слова. Это сеть удерживала меня, не давая пройти.

— …долго ли нам ждать?

— Будем ждать столько, сколько потребуется. Она вернется.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю.

Он все еще здесь. Держи меня, не отпускай. Я потянулась к черной сети, сжала пальцами ее соблазнительное тепло. И меня наполнил мир. Сила зарядила меня энергией. Я почувствовала запах крови, пота и секса. Я хотела этого. Все это. Черная сеть обещала, что я это получу, если сдамся ей.

Она начинает закручиваться вокруг меня, как бабушкина шаль. Такая милая, такая любящая. Обнимает меня, как любовник.

Не мой любовник. Он не захочет, чтобы я оставалась в темноте, какой бы теплой и могущественной я ни была. Он просто не захочет меня. Он скорее умрет, чем останется жить здесь, в теплой темноте со мной. Я не хотела быть здесь без него.

Шаль затянулась, связывая меня словно кокон. Я ищу силы, поощрение. Что угодно, лишь бы разбить этот кокон. Чтобы вырваться из тьмы, в которую я позволила себе ускользнуть.

— Посмотрите на ее волосы.

— Нет.

— Посмотри правде в глаза, Вайят, она ушла!

— Я здесь, я здесь! Вытащите меня отсюда, пожалуйста! Слишком много запахов. Слишком много страха. Это больно.

Темная шаль вздрогнула. Ей не нравился страх. Она разрушила страх и уничтожила. Я погрузилась глубже в себя, ища страх. Воспоминания. Что угодно, лишь бы вырвать эту тьму из моего тела.

Дальше, в прошлое. Мужчина-гоблин опустился на матрас, на котором я лежу, ожидая смерти. Вайят упал посреди битвы, истекая кровью в течение получаса. Жизнь с таким количеством одиночества и ярости, что я скорее перережу себе запястье, чем вынесу еще один день. Стану одним из монстров, которых я так ненавижу.

Черный кокон вздрогнул и начал слабеть.

— Держи его, черт возьми!

— Нет, Джина! Остановись! Пожалуйста!

Они причиняют тебе боль, Вайят. Почему?

Я увидела жизнь без него, остаток дней в одиночестве.

— НЕТ! Мой крик подобен удару в колокол. Кокон разбился. Тьма упала визжащими осколками, исчезая при падении. Я помчалась к свету, к леденящему холоду, боли и пульсации. К телу, горящему от лихорадки, измученному ознобом, настолько плотно закутанному в простыни и одеяла, что едва могу пошевелиться. Мои руки не могут защитить. Ноги не могут бить.

Но я могу пошевелить своим ртом. Сквозь боль и обжигающую сухость в горле выдавливаю слова: — Остановитесь, пожалуйста.

— Джина, послушай ее!

Я почувствовала руки на моем лице, но они не принадлежат ему. А кому-то другому. Они открыли мои веки. Я чуть не ослепла от яркого света. Но я держусь. Пусть смотрят. Лишь бы не убили. Мои веки отпустили. И я с удовольствием закрываю глаза. Слова превратились в смутный гул. Мне слишком больно слушать. Все исчезло.

Я упала в добрую тьму и заснула.

Сознание начало прокрадываться крошечными ножками, прогоняя холодное одеяло черноты, в котором я застряла. Я спала неглубоким сном без сновидений. Застряла где-то между бодрствованием и сном, где резкие запахи крови и желания задерживались на периферии мыслей. По мере того, как приходила в себя, я начала ощущать свое тело.

Точнее то, что не могла им пошевелить. Я проверила свои руки и ноги, но безрезультатно. Ноги были сведены вместе, а руки по бокам. Как у мумии. Я заставила себя открыть глаза и увидела незнакомый потолок из темного, грубо сколотого дерева. Незнакомые запахи сосны, земли и горящего дерева пронизывали обшитую темными панелями комнату со старинным комодом, картиной заката, написанной акварелью, и единственной дверью. Безмятежность была в этой комнате, но не во мне. Все мое тело было завернуто в чертову простыню, словно в смирительную рубашку.

Какого черта? Ой, точно. Я почти стала полукровкой.

Сдавленный всхлип застрял у меня в горле, за ним последовал пронзительный крик. Сейчас не время для нервного срыва, но я находилась одна и в незнакомом месте и не могла сдержать эмоции. Мое тело дрожало. Всхлипы превратились в вой.

А потом появился Вайят, он обхватил руками мое лицо и посмотрел на меня сверху вниз. Его глаза покраснели и опухли, под ними темные круги. Он давно не брился и тяжело дышал через рот. Я попыталась успокоить свои крики, и мне удалось лишь превратить вопли в безмолвные рыдания.

Вайят не держал меня, но я хотела, чтобы он меня обнял. Вместо этого давление вокруг моего тела ослабло. Импровизированная смирительная рубашка упала, высвободив мои руки, которыми я едва могла двигать. Но это не имело значения. Вайят поднял меня, прижал к себе, и я всхлипнула, уткнувшись ему в шею. Я рыдала из-за того, кем почти стала, и из-за страха, который Чалис когда-то чувствовала перед жизнью, а я отчаянно не хотела умирать. Вайят гладил меня по спине и рукам, ворковал нежные слова, успокаивая.

Я плакала, пока не заснула, потому что когда проснулась в следующий раз, мы лежали рядом в постели, моя спина была прижата к его груди. Меня не завернули в простыни, вместо этого осторожно укрыли тяжелым одеялом. На мне были только длинная футболка и трусики. Я в безопасности с Вайятом и очень похожа на человека.

Я затряслась от смеха.

— Эви? Руки вокруг моей талии напряглись.

— Я рада, что жива, — выдавила я сквозь смех. Мой голос был хриплым, в горле пересохло.

— Я тоже.

Неожиданная истерика утихла через несколько минут. Я повернулась лицом к нему, легко двигаясь на большой кровати. Глаза Вайята цвета оникса словно пригвоздили меня к кровати и не отпускали. И я совсем не была против. Каждая мышца болела от усталости, как будто меня раздавило паровым катком.

— Я чуть не осталась там.

— Я знаю, — ответил он с каменным лицом.

— Сколько?

— Ты сражалась с ядом шесть дней.

Мой рот открылся, я не верила своим ушам. Шесть дней была в аду и вернулась обратно. Боролась за контроль над своим телом и разумом. Выражение его лица не изменилось. Шесть дней. — Где мы?

— В охотничьем домике к северу от города. Тибальт знает парня, который приезжает сюда осенью, и Джина сказала, что останавливалась здесь раньше. Нам нужно было безопасное место, подальше от людей. Ты не переставала орать, драться с нами… — Он сжал челюсти. — Сначала она хотела приковать тебя.

Я вздрогнула. — Ты придумал трюк с простынями?

— Да, и это едва сдерживало тебя. Каждый раз, когда один из нас подходил слишком близко, ты пытался нас укусить. Ты меня несколько раз оттолкнула. И Дэвида тоже. Финеас единственный, кто был достаточно силен, чтобы удержать тебя. Твои волосы немного изменились, но вернулись к своему цвету. Ты дралась и выкрикивала самые ужасные вещи, потом плакала и снова кричала. Замолкала, а потом начинала все сначала.

— Целых шесть дней. — Я могла только представить, что говорила вслух под действием яда из слюны вампира. — Кажется, я помню какие-то голоса. Однажды ты сказал Джине остановиться.

Ярость зажгла огонь в его глазах. Я не могла себе представить, с каким трудом ему удавалось сдерживать свой гнев. — В конце твои глаза изменились. Ей этого было достаточно. Она… Джина сказала, что либо я это сделаю, либо она.