Адъютант тем временем придирчиво оглядел Петю и вынес вердикт:

— Я вам очень рекомендую на склады зайти предварительно. По секрету скажу, награждать вас его высокоблагородие будет. А у вас форма поистрепалась.

— Здесь разве можно найти кадетскую?

— А вам она и не нужна. Карташов пишет, что вы к его отряду в качестве унтера были прикомандированы, а такая форма на складе есть наверняка. Я вам записочку черкану.

Вежливый поручик, действительно быстро написал карандашом на небольшом листочке пару слов и вручил Пете. Тот его искренне поблагодарил. Ясно, что не по доброте он так, а по рекомендации купца, у которого, похоже, с комендантом особо хорошие отношения. Но, все равно, приятно.

Кладовщик был не менее любезен. И сияя проговорил:

— Прямо не знаю, что делать, ваше благородие. Вы от нас уезжаете. Мне с вас, наоборот, надо оружие на склад получить, лошадь принять, а тут — форма. Понимаю, что нужно. И отказать не могу. Но, могу дать только списанную. А она никак не лучше вашей будет.

Петя очень удивился:

— Это какую же вы мне списанную форму выдать можете? Свою, что ли? Насколько мне известно, сношенные тряпки на склад обратно не принимаются.

— Именно так. Могу выписать ее себе, отдать вам, но мне тогда придется свою старую донашивать.

Верилось в это с трудом. Очевидно, что жулик взятку вымогает. Но тут Петя вспомнил про свой пистоль. Шашка, бог с ней, рубиться все равно не умеет, разве что носить для форсу. Но отдавать пистоль ему, как и всякому другому мальчишке на его месте, было очень жалко.

— Хорошо, — выдавил он из себя: — Вот вам десять рублей, и я вам больше ничего не должен. А вы мне — форму.

— Две… минуты.

Кажется, кладовщик хотел сказать «двенадцать» но передумал. На таком месте работать и не быть психологом — невозможно.

К полудню следующего дня, как ему и было сказано, Петя нарядился в новую, с иголочки форму. И с раздражением осознал, что совершенно напрасно был так щедр с вымогателем. Конечно, пистоль с шашкой стоят дороже десяти рублей, но наверняка они уже списаны со склада. И никакому возврату не подлежат. Максимум, могли бы остаться в оружейке погранотряда, если там такая есть. Но даже если оружию и ведется учет, тремя стволами диверсантов счет давно перекрыт. Захотелось пристрелить кладовщика. Ведь считал себя стреляным воробьем, а тут сам себя обманул.

Жаль, что лошадь железкой не заберешь… Хотя, куда бы он ее в Академии дел? В зверинец сдал на опыты? Интересно, а как там знакомый грифон себя чувствует?

Адъютант пристально оглядел Петю и остался доволен.

— Строевым шагом можете в кабинет не входить, его высокоблагородие топота не любит. Но спину держите ровно, движения должны быть четкими. Выражение лица — серьезным. Все. Проходите.

Его высокоблагородие господин полковник Панин оказался слегка полноватым мужчиной лет сорока. Блондин, как и Петя, но когда-то пышные кудри время уже изрядно проредило. Видимо, Кирилл Александрович отдавал себе в этом отчет, и стригся коротко.

— Ну-с молодой человек, — благодушно произнес комендант: — Дайте-ка я на вас посмотрю…

Попытки привстать и выйти из-за стола при этом не сделал. Петя, на всякий случай, слегка повернул корпус вправо-влево.

— Хорош. И умен, раз Фролу Игнатьевичу сумел угодить. Очень уважаемый человек, ты за него держись.

Еще один взгляд, и без перехода:

— Ну, чего встал? Подходи ближе. Я, что ли за тобой бегать должен?

Говоря это полковник, наконец, привстал и взял двумя пальцами за ленточку серебряный крест характерной формы.

— Носи с честью. Заслужил. Приколоть сам сумеешь?

Петя честно попытался это сделать, но комендант остался недоволен:

— Эка бестолочь! Ну, ничего, будет наград больше, научишься.

После чего все-таки вышел из-за стола и переколол собственными руками, приговаривая:

— На три пальца от пуговицы, на четыре пальца от погона… Вот как нужно!

После чего поднял со стола наградной лист:

— Так, и за какие подвиги? О! Первым кинулся на превосходящие силы диверсантов и прикрыл грудью товарищей… Троих лично… Не дал умереть… Красиво Адуевский написал. Но и Фрол Игнатьевич тоже про что-то такое сообщает. В общем, носи, герой!

— Служу Государю! — Несколько запоздало ответил Петя. С трудом сдержал голос, чтобы не гаркнуть, но по стойке смирно вытянулся, как на плацу учили.

— Все. Свободен. Иди, — полковник потерял к Пете интерес и двинулся к своему креслу.

Петя ловким движением подхватил наградной лист, который комендант небрежно кинул обратно на стол. После чего четко осуществил поворот на месте и вышел в дверь, которую ему уже успел открыть адъютант. Подслушивал, что ли.

— Примите и мои поздравления, — поручик приветливо улыбался: — Надеюсь, письмо с благодарностью Фролу Игнатьевичу написать догадаетесь? Так помяните, как вас тут встретили. Еще раз — мои поздравления. И удачи!

Письмо писать? Как-то о таком Петя не подумал. Но, наверное, и вправду стоит. Где-то здесь в Ханке у купца контора есть, куда Матвей караван увел. Надо будет туда передать.

Осталось только с Неласова письмо получить, и больше дел в городке у него нет. Если не считать посещения рынка.

Можно еще в офицерский клуб зайти, но надо ли? Крестом похвастаться? Так в форме унтера там делать нечего. Да и кадет — не совсем офицер. И что там делать? Пить и в азартные игры играть? А еще Шувалова с Анной встретить? Нет, лучше обойтись.

С другой стороны, спокойно отоспаться, отъесться, отмыться после походной жизни — тоже неплохо. Ну и магию покачать. Тренировки никто не отменял. А там и поезд подойдет.

И вот, Петя в Дальнем. Поездка на сей раз была не такой комфортной, как по дороге в Ханку, и поезд, и вагоны были другими. Поезд, скорее, небольшой паровичок, выгоны тоже меньше обычных. Почтовый, багажный и пассажирский. Что везли в багажном вагоне, Петя не знал, какие-то ящики. Свой багаж он никуда не сдавал, взял в вагон с собой, благо народа в нем почти не было. Пара унтеров, практически, без вещей. Ординарцы, что ли? Похоже, купеческий приказчик и семья ханьцев. Не ульта. Как их сюда занесло? Не его дело. Никого из приказчиков Карташова в вагоне не было. То есть, где ему взять получить письмо в Академию, теперь непонятно. Крест благодаря проекции купца получил, благодарственное письмо отписал и отдал в его контору. А про письмо для него там не слышали. Ладно, не больно то и хотелось.

Никаких купе не было, вагон был общим. Своими вещами Петя занял целую секцию, пришлось у дежурного унтера на вокзале солдат просить, помочь загрузиться.

Помимо трех чемоданов (с оборудованием из Академии), баула с одеждой и сидора, с которыми он в Ханку приехал, теперь появились три новых баула и чемодан. Можно сказать, багаж удвоился.

Один баул был длинным, в два аршина. И тяжелым. Петя в него пять пудовых рулонов ткани запихал. Хорошо, удалось заказать в лавке именно такие. Нормальный-то рулон один четыре пуда тянет. Но куда ему столько? Баян — город небольшой, а в пудовом рулоне и так не меньше сотни аршин шелка будет.

Впервые в жизни Пете пришлось оценивать ткань не в аршинах, а в пудах и фунтах. Стало понятно, что купец в лавке, и купец, возящий товар — совершенно разные навыки должны иметь. Аршин шелковой ткани в лавке стоит два рубля. Если грубо оценивать. Петя бы свою ткань дешевле, чем по три, продавать не стал. Но сдавать ее в лавку придется оптом, так что его будет только половина цены. Сто-сто пятьдесят рублей за рулон. В пуд весом и неудобной формы. И получается, что фунт ткани принесет ему два с половиной — три рубля.

Но, вообще-то, основным товаром, привозимым от восточного соседа, является чай. Который тоже в лавках по пять рублей фунт продается. А особо хороший, так и по десять. По сравнению с шелком примерно та же выручка получается. Стоит фунт чая, правда, дороже фунта ткани, но это после таможни. А если платить золотом, так вдвое дешевле.