Совещание у начальства на следующий день все-таки состоялось, но ничего принципиально нового Петя на нем не услышал. Родзянка почему-то был уверен, что Ульратачи будет у кадета шаманские способности пробуждать. И тот сам сможет после этого их энергию вырабатывать. В то, что Птахина могут в мумию превратить, он категорически отказывался верить. Еще наорал. Но подтвердил, что сам при этом присутствовать не будет. У государева целителя есть более важные дела, и на Дальний Восток мотаться ему некогда.

— Как я это определю, что у меня эти способности появились? Если они появятся, конечно. — Спросил Петя: — Верните мне хотя бы мой амулет, что я в Тьмутаракани купил. Его я хотя бы использовать могу, а в том, что шаман мне что-либо новое подарит, простите, не верю.

— Что-либо возвращать Родзянке не хотелось категорически. Но Петя стал спорить. Даже напомнил, что амулет он на собственные деньги покупал, и никакой компенсации за него не получил. Хотя нужна ему не компенсация, а именно сам амулет.

Спор мог бы затянуться, но неожиданно кадета поддержал Стасов.

— Результат этого мероприятия много важнее одного амулета. Я, кстати остался при своем мнении, что и амулеты Магаде надо деду вернуть. Как жест доброй воли.

— А если ничего не выйдет? Где мы новые амулеты доставать будем? Шаманы их почему-то не продают. А у нас есть указ государя Великого князя, что все подобные амулеты должны в его хранилище сдаваться.

Видимо, спор был давний, так что заглох он быстро сам собой. Но Пете его амулет все-таки предоставить обещали. Для проверки способностей. А храниться он у Шипова будет.

Вот как? Значит, Шипов тоже смертник? Сочувствия к этому то ли опричнику, то ли только к кандидату на эту должность Петя не испытывал. В Академии, случись что, он бы постарался ему жизнь спасти. А в нынешнем походе каждый сам за себя. Разные у них цели с опричниками, и он для них просто разменная монета. Или пешка, которая может стать проходной, но может и не стать. Что много вероятнее. Так что при нападении духов он с оказанием помощи спешить не будет. Сперва хорошенько подумает. Главная задача — самому уцелеть. За остальных он не в ответе.

Снова стук колес и снова дальняя дорога. Поезд везет в самый восточный губернский город Великого княжества — город Дальний. Губерния так и называется — Дальневосточная. Но есть еще и Дальневосточное наместничество, в которое несколько губерний входит. Дворец наместника тоже в Дальнем расположен. Хотя, у него и в Уссурийске дворец есть. И именно там он бывает чаще, если верить Штепановскому. Наверное, так и есть, зачем опричнику врать?

Петя сперва недоумевал, для чего лишний начальник нужен? Ведь западнее Каменного пояса (Уральских гор) никаких наместничеств нет, а восточнее — целых две. Второе, точнее, первое — Сибирское. Наверное потому, что народу там мало, а территории — громадные. Вон, из Дальнего в Пронск больше недели в один конец ехать. Впрочем, не дело кадету об административном устройстве государства рассуждать, Великому князю виднее. А то, что у него, вроде, неплохие отношения с Дивеевой сложились, на самом деле никаких особых преимуществ не дает. В Академии много отпрысков знатных семей учится. Он с молодыми Паленом, Голицыным и Воронцовым тоже нормально общался. Как и почти со всеми другими кадетами. Не так уж их много в магической Академии обучается. А как разъедутся выпускники по местам службы, так, может, никогда больше в жизни и не увидятся.

Что-то Петю опять на грустные и философские мысли потянуло, Ни к чему это. Любой маг — уже элита. И не так важно, где ему жить-служить придется, в местном высшем обществе он, все равно, своим будет. Если, конечно, доживет до выпуска.

А он — доживет. Даже если за жизнь драться придется. Аурный щит у него один из лучших, и есть чем даже сильнейших магов удивить. Шаманов, надо надеяться, тоже.

Птахин нежно погладил рукоять кинжала, который он в последнее время стал носить, не снимая. С темляком орденской ленты на рукояти. Остальные ордена тоже нацепить пришлось, чтобы оружие не выделялось. Обычно он этого не делал, не любил хвастовства, да и поцарапать ордена можно при носке, но ведь имеет право. А что о нем опричники думают — не волнует. Он о них тоже не самого высокого мнения.

Он и в поход подготовился так, чтобы от попутчиков не зависеть. Немного по объему, всего два саквояжа, но тщательно собранных. Помимо необходимого набора «носильных» вещей (запасной комплект формы, теплое белье и т. п.) удалось выпросить у Трегубова несколько артефактов. Во временное пользование, с возвратом. О том, что есть шанс не вернуться совсем, Петя, конечно, не говорил. Наиболее ценными тут были — спальный мешок, способный заменить палатку, и в котором можно было спать прямо на снегу, пластина-нагреватель, которую можно было использовать, как грелку при слабом обогреве и как небольшую плиту для готовки, а также флягу, в которой можно было сохранять питье горячим, а при необходимости, и вовсе кипятить воду.

То есть Петя обеспечил себя возможностью выжить, если придется путешествовать по зимним сопкам в одиночестве. Хорошо бы не понадобилось, но иметь возможность, в случае чего, просто сбежать, дорогого стоит. И очень нервы успокаивает.

На сей раз Петя взял себе привычное уже купе первого класса в вагоне каретного типа (то есть купе с отдельным входом). За свои деньги. Выяснять у Шипова, что ему положено, не стал. Возместят деньги — хорошо, нет — не самая большая проблема из тех, что сейчас перед ним стоят. Кстати, опричники себе по такому же купе взяли, жандармам — тоже, но тех втроем в одно купе отправили. Их проблемы.

Задушевных бесед больше не вели, встречались на остановках в буфетах, но вместе обедали всего три раза. Один раз с жандармским офицером, Петя счел нужным с ним поближе познакомиться, благо это был для него новый человек, не тот, которого он в прошлую практику в столице на пол гостиницы ронял. И два раза с опричниками. Во второй — уже накануне приезда, пытался уточнить дальнейшие планы по прибытии в Дальний.

Оказалось, что будет у него день отдыха (остановиться в привокзальной гостинице, раз других не знает). За это время Шипов с жандармами озаботятся санями и через день за ним заедут. А вот Штепановский к шаману решил не ехать. В городе результатов их миссии дождется. У него есть и свои служебные обязанности, которые он за время поездки в Баян запустил. Так что и рад бы, но никак не может.

Пете было все равно (даже внутренне поехидничал), а вот Шипов заметно расстроился. Но при кадете отношения выяснять не стали. И хорошо. Нечего аппетит портить.

Зимний Дальний от летнего отличался значительно. И не в лучшую сторону. Метель, сквозь которую едва видны дома по краям привокзальной площади, и валы из снега, между которыми прочищены дорожки. Прочищены не до камней мостовой, есть подозрение, что до нее еще с пол-аршина утоптанного снега и льда будет. И местами на этих дорожках ледяной каток образовался. В результате, подхваченный порывом ветра, Петя доскользил до дверей гостиницы почти не отрывая ног от земли (льда). Его энтузиазм по поводу жизни на Дальнем Востоке как-то сразу поугас. Хотя, такая непогода тут не каждый день. Наверное.

— А песочком посыпать? — Проворчал Петя, скрываясь от непогоды за дверью гостиницы. Куда пошли опричники, его не слишком волновало. Надо надеяться, найдут извозчика. Должны же они к приходу поезда к вокзалу подтягиваться, невзирая на погоду.

В гостиницу Петя тоже вошел не один, но добрался до дверей первым. Багажа у него был самый минимум, носильщики не нужны.

Дежурный был другой, а вот манера ведения дел все та же. Разве что чуть больше уважения во взгляде, скорее всего, из-за формы со знаком Академии и орденов на груди. Так что номер был сразу предложен самый лучший, а вместо вопроса «Девушек заказывать будете?» был задан «К скольким часам девушек приглашать?»

Петя внутренне усмехнулся. Вот почему чем дальше от Академии, тем лучше к нему отношение? А в Баяне Левашов у бань чуть ли не дежурит, перехватывая кадетов на пути к местным жрицам любви. Вот зачем он это делает? Блюдет моральный облик мага и офицера? Чушь. Устраивать пьянки и загулы с проститутками для офицеров — норма поведения. Единственное объяснение — демонстрация учащимися Академии, что перед властью (даже такой незначительной, как куратор курса) они полные ничтожества.