Вдруг кто-то схватил её за плечо и с силой повернул в сторону. Это был Чжойл. Сейчас с него слетело все его очарование, перед ей был не мужчина, о котором вздыхала добрая половина воспитанниц круга, а отвратительный подонок. Лицо его был исковеркано дикой злобой и чем-то ещё. Лалтхи не было страшно, ей почему-то стало от него противно, словно она оказалась рядом с чем-то вонючим.

— Дай мне это сюда — прорычал он и, прежде чем девушка успела хоть что-то сделать, сунул руку ей за ворот формы, вытаскивая за цепочку, подаренный древним кулон. Мгновение на лице его отражалось злое торжество, а потом он заорал, как умалишённый пытаясь стрясти украшение со своей ладони. Уже сбросив его, он всё равно продолжал кричать, баюкая свою руку, а в воздухе разливался омерзительный запах горелой плоти.

Когда крестовик вернулся в лагерь Ордена, Валентин Сергеевич Голубев стоял посреди двора, разглядывая изрядно потрёпанные стены крепостишки. Кто бы ни построил всё это, он или скорее уж они, очень хорошо разбирался в этом деле. Огромные каменные блоки имели гребни и пазы, благодаря чему конструкция получалась очень прочной. Доктор не мог отделаться от мысли, что гранит, из которого всё это построено, точно соответствовал тому, в массе которого были вырублены подземелья, где он побывал. Скорее всего, блоки вырезали в процессе строительства и привезли сюда, собрав эту крепость. Впрочем, и форт и квадратный Круг внизу в предгорьях, как и ещё десяток крепостей вдоль всего горного массива, судя по данным Ильича, были построены из точно таких же пазогребневых каменных блоков. И это волновало доктора весьма сильно, ведь крепости располагались на большом расстоянии, а камень вряд ли возили издалека, значит, есть ещё подземелья и возможно они тоже обитаемы.

Пока Валентин Сергеевич размышлял, крестовик протиснулся во двор и, развернувшись перед ним, раскрыл своё нутро. На полу в десантном отсеке лежала два связанных тела. Оба они были без сознания, и в себя прийти должны были ещё только через пару часов. Один из них был молодым парнем по имени Риньш, так по крайней мере гласила метка, заботливо размещённая Ильичом. Сам он уже работал в ограниченном режиме, готовясь ко вспышке, но кое какие функции ещё сохранялись. Этот самый Риньш назвался чужим именем и завербовался в подземельцы, а сам захватил языка и сбежал. В принципе, вполне рабочий вариант, если исключить, то, что он должен был охранять искательницу. Этого, толи предателя, толи героя, требовалось подробно допросить, прежде чем что-то решать по его поводу. Второй же был тем самым языком, а вот, что делать с ним, это был вопрос существенно более сложный. Доктор прекрасно помнил, что говорил Андрей о подземельцах — они молчали под пытками и даже убивали себя, лишь бы чего не выдать. Так что языка он собирался седатировать и дальше, не позволяя ему, прийти в себя полностью и осознать, что происходит вокруг.

Оба тела здешние солдаты вытащили из десантного отсека и перенесли в одно из помещений крепости. Руководил всем местный комендант — высокий худой старик с орлиным носом и очень цепким взглядом. На самом деле субъективных лет ему было меньше чем Голубеву, но выглядел он существенно старше. К слову, был здесь и доктор, талантливый, надо сказать хирург, привыкший обходиться минимальным набором инструментов, а из обезболивания использовал только скатку бинта, которую предлагал взять в зубы, чтобы их не сломать. Когда Валентин Сергеевич хотел ввести перед операцией обезболивающее, то встретил взгляд полный глубокого непонимания. Мгновение спустя здешний хирург пояснил — "Чай, не барышни кисейные — потерпят…". Голубев подозревал, что компьютер перевёл слова врача весьма вольно, но по выражению лица становилось понятно, что смысл был передан вполне верно.

— Скажите Вал’ен’тьйн — в отличие от Лайшми, комендант сразу же запомнил имя доктора — что, Вы, собираетесь с ними делать? — в голосе Шыйха звучал неподдельный интерес.

— Допросить — ответил Валентин Сергеевич. Немного подумав он добавил — вербуясь к подземельцам, этот молодчик зарезал своего раненного товарища. Не знаю, как у вас, а у нас, бы очень внимательно разбирали эту историю.

— Откуда, Вы, это знаете? — спокойно спросил Шыйх.

— Наш беспилотник… — Голубев на секунду запнулся — то есть парящий глаз, видел это. Он всё запомнил, и сможет показать вам, как было дело. Я, так понимаю, что товарищь, этого… который Риньш, охранял искательницу и рассчитывал, что, тот попытается освободить её, однако, похоже, он ошибался.

— Могу я увидеть, как всё было — спокойно попросил комендант. Стоявший рядом с ним здоровенный толстяк почему-то явно напрягся, слушая их разговор.

— Да желательно всё сделать побыстрее, пока парящие глаза могут общаться. Скоро случиться вспышка на солнце, и они на какое-то время заснут — спокойно ответил доктор, вызвая беспилотник. Шыйх, извинившись, куда-то двинулся, оставив их с толстяком одних.

— Вспышка, говорите? А, простите, на солнце бывают вспышки? — с явным недоверием осведомился толстяк.

— Ещё, как бывают и здесь они сильнее, чем где бы то ни было. Я, признаться, ещё таких не видел. Когда наш небесный корабль, который вы почему-то зовёте рыбой, упал, как раз случилась одна такая и, стоит отметить, была так сильна, что повредила его думающую машину, а управлял им совсем молодой м… рулевой, неопытный, короче, вот и грохнулись….

— Прошу прощения, я позвал старшего следователя, он более искушён в законах, чем я, да и память моя уже не та, что раньше — все так же спокойно произнес, подошедший, Шыйх.

— Хорошо бы он поторопился, а то времени не так уж много — ответил Валентин Сергеевич. Всё они двинулись в одно из более не менее уцелевших помещений, кажется, раньше это был чей-то кабинет.

Когда пришёл следователь по имени Вьйн, Голубев приказал спроецировать на столе запись событий с того момента, как Риньш пришёл в себя и до ухода отряда вверх по склону. Шыйх смотрел молча, он старался записывать, увиденное, угольным грифелем на стопке листов. Кажется это были спрессованные и высушенные листья какого-то растения, чем-то напоминавшие, виденный доктором когда-то в музее древнеегипетский папирус. Валентин Сергеевич перевел взгляд на Вьйна, тот буквально впился горящим взглядом в объемное изображение на столе, где этот молодой, как там его… Риньш, убивал связанного товарища.

Следователь был ещё совсем молод. При этом по местным меркам он был просто гигантом: примерно метр семьдесят ростом и весьма широк в плечах. Черты его лица были крупными и несколько грубыми, а на щеке красовался неровный шрам, однако в глазах читался недюжинный ум и проницательность. Несмотря на его неказистую внешность, Голубев ещё только попав сюда видел, как его обнимала весьма ухоженная и миловидная девушка. Чему, чего уж греха таить, Голубев несколько позавидовал. Из этого доктор сделал вывод, что к мужской внешности здесь относились несколько иначе чем на Земле, по крайней мере в те времена, когда он там бывал. Старший следователь по ходу записи постоянно делал себе пометки в чём-то вроде толстой тетради, которую постоянно носил с собой в плоской сумке, висевшей у него на поясе. Одет он был так же, как и большинство здесь: в брюки и рубашку из плотной ткани, поверх которых носил кожаный жилет, плечи и грудь, которого были укреплены чем-то вроде перьев. На поясе у него висела металлическая каска. Когда запись закончилась он посмотрел на коменданта и произнёс.

— Я бы рекомендовал, Вам, оставить молодого человека пока под арестом до того, как всё, как-нибудь разрешиться. Дело сложное — военный убил солдата Ордена, да ещё и при таких неоднозначных обстоятельствах. Тут судье придётся изрядно поломать голову. И к тому же он принял пряность западян. Я ведь правильно понял, что тот телохранитель отдал ему противоядие? — продолжил Вьйн.

— Правильно поняли — задумчиво сказал Шыйх.

Чуть помедлив, Вьйн обратился к доктору: