Музыка грохотала всю ночь на пролёт, иногда становясь тише и размереннее, а иногда гремела как сумасшедшая. Лалтхи, забрала свои вещи, ушла шагов на четыреста в сторону и завалилась спать в небольшой расщелине, где музыку было почти совсем не слышно.

Всю ночь ей снилась какая-то муть. То древний в своей броне лихо отплясывал на камне, то она танцевала перед целой толпой древних, а они размахивали всеми своими механическими руками, казавшиеся сейчас похожими на колышущиеся под водой водоросли. Потом она стреляла в древнего из стенобойки такой лёгкой, что она не ощущала её веса, того относило на несколько шагов, а потом он снова вскакивал и орал — «ещё, красотка». Встала она, как всегда, в отвратительном настроении. Остальные были не менее смурными, не спав всю ночь из-за музыки, сбежать от которой никак не удавалось. Парящие глаза пощадили только Лалтхи. Утром музыка не исчезла, а наоборот принялась греметь с новой силой. Иллюзии сопровождали их по пути вверх по склону, выделывая самые необычайные пируэты, то, крутясь волчком, то держась за ствол дерева, то повисая на ветках. Периодически они начинали распевать обидные песни, смеясь на все лады. Словно издеваясь, они довольно активно указывали им самый короткий путь к пещере древнего.

Как и ожидала Лалтхи пещера оказалась пуста. Совсем незадолго до их прихода, древний перебрался выше по склону. Здесь же они не нашли ничего интересного,

кроме пятен вонючей маслянистой жидкости да обрезков какого-то скользкого материала, вымазанных в странной невысыхающей слизи. Вот и всё.

Все были измотаны подъёмом, бессонными ночами и отвратительной музыкой. Для защиты от неё они только и могли, что заткнуть уши древесным волокном да замотать себе головы тканью. Дальше шли с трудом, общаясь теперь в основном жестами. После переговоров с командирами других отрядов, было решено, что они разобьют лагеря, выкопают блиндажи для отдыха и будут дальше преследовать древнего. Второю половину дня потратили на строительство землянок, установку палаток и другие хлопоты. Ночь прошла относительно спокойно, Лалтхи легко спряталась от звука, отойдя на полтысячи шагов и завалилась спать в неглубокой расщелине.

Спала она крепко, ей снился очень странный сон. В нём она видела выжженную пустыню. Здесь не было жизни от слова совсем, нет трава не засохла. Жизни здесь не было никогда. Песок скалы даже небо здесь были кроваво красными, то там, то тут, постоянно курились маленькие вулканчики, то и дело, выбрасывающие вверх потоки грязи. По этой жуткой равнине почти незаметно текли каменные реки. Здесь сражались древние. Лалтхи не могла их увидеть глазами, но прекрасно ощущала. Четырёхрукие металлические великаны расстреливали друг друга из странного вида ружей или дрались в рукопашную, пытаясь достать врага языками белого пламени, вырастающими из их рук, словно лезвия. Между собой противники рознились лишь мелочами, но она, вот странное дело, их легко различала. Более того она каким-то образом могла отличить того древнего, которого видела. Ему было весело, азарт битвы заполнял всё его существо. Он стрелял перепрыгивал и снова стрелял. Лёгкий и стремительный, ловкими и точными движениями он вспарывал броню противников языками белого пламени. Те падали на красно-серый песок. Некоторые зажимали раны руками, некоторые катались по нему, но всех неумолимо настигала смерть. Сама эта пустыня, само это небо, сам этот воздух дышали ей.

Лалтхи проснулась, тяжело дыша, лоб её был в холодном поту. Рассвет ещё только начинался и край солнца едва поднялся над горизонтом. Почти сразу она ощутила — что-то изменилось. Она долго сидела, пытаясь понять, что, и только через несколько минут осознала — наступила тишина. Музыки больше не было, а ещё не было древнего, вообще не было, ни где, ни с этой стороны гор, ни с той. Он бесследно исчез просто растворился. Парящие глаза почти все, кроме её личного и ещё одного над лагерем, куда-то улетели, как тогда после атаки на форт. Не иначе древний достиг какой-то своей цели и теперь готовился к новой пакости.

Лалтхи встала, как могла поправила одежду и поспешила к лагерю. Когда она подошла, лагерь спал. Часовые, патрульные, ящеры, солдаты, все спали. Крепко спали там, где их застигла тишина. С огромным трудом ей удалось растолкать Шыйра и его помощника, которые уснули, повалившись на плоский камень, служивший им столом.

— Просыпайтесь! Не время спать, скоро случится, что-то плохое! — резко заговорила искательница.

— Что? — сонно спросил Шыйр, растирая лицо руками — опять какая-то пакость древнего.

— Я не знаю. Он исчез, совсем исчез. Даже не умер, а пропал, а ещё парящие глаза ушли, как тогда после атаки на форт — девушка говорила возбуждённо — Он что-то сделал и добился своего. Надо будить часовых!

— Я понял Вас, учитель. Спасибо… я пойду… — сонно произнес он

Шыйр окончательно проснулся и двинулся будить тех, кто хоть немного выспался в блиндажах. Растолкав десятников, он погнал их будить часовых. Все они, без исключения, сладко спали на своих постах. Слышащего удалось разбудить только, облив ледяной водой, принесённой из ближайшего ручья. Он связался с остальными. Музыки больше не было нигде и везде было одно и тоже — все спали. Лалтхи поговорила через него с Лийши, та тоже испытывала непонятное предчувствие и тоже не ощущала древнего. Всё, что им оставалось, это приблизить все посты к лагерю, так чтобы постоянно контролировать друг друга и будить если заметят, что товарищ уснул. Часовых теперь постоянно обходил начальник караула, проверяя их состояние.

Солнце поднималось всё выше. Некоторые солдаты начали просыпаться и, как сонные мухи, бродили по лагерю, шпыняемые не менее сонными командирами. Дурные предчувствия не оставляли искательницу ни на минуту, в тоже время она не чувствовала приближения врагов, или чего-то ещё такого. Утро уже перевалило через свою середину, когда Лалтхи заметила, что её ощущения стали слабеть. Каким-то образом она чувствовала, что у неё осталась только, та часть силы, которую ей прибавляло странное украшение, подаренное древним. Искательница, хотела поговорить со слышащим, но тот опередил её, ворвавшись в палатку, где она писала отчёт в Круг.

— Что… что происходит? — с порога спросил он. Парень был напуган, голос его дрожал.

— Вы тоже чувствуете это? — стараясь быть максимально спокойна сказала искательница.

— Я больше никого не слышу, вообще, словно на земле не осталось людей. Я не понимаю, такого никогда не было… А, вы?

— Увы, я тоже! — Лалтхи совсем не хотелось, говорить о свойствах странной вещицы. Узнай о ней в Ордене, наверняка, захотели бы забрать, чтобы попытаться скопировать — пойдемте к Шыйру, думаю, в ближайшее время нас ждёт очередная пакость древнего, и боюсь масштабы её превзойдут все прошлые — девушку крайне беспокоило только, одно зачем древний дал ей средство защиты от себя, или всё-таки перед ними сейчас общий враг?

Они ещё не успели договорить, как почувствовали давление. Что-то навалилось и лишало сил. Словно в каждом из них образовалась дыра, в которую стремительно уходила жизнь. Искательница оперлась о стол, пытаясь устоять, под всё нарастающим напором. Слышащий, рядом с которым не оказалось мебели, кулём осел на землю, глаза его уставились в одну точку, словно, остекленели, а потом закрылись. Лалтхи казалось, что сейчас и она упадёт. По всему телу разливались холод, немели руки и ноги. Она боролась всем своим существом сопротивляясь, тому что происходило. Изнемогая, она стала про себя повторять, выученную ещё в детстве, молитву. В этот момент от украшения у неё на груди стало разливаться тепло, быстро став жаром, а потом и огнём. Он вливался в неё прогоняя холод, ей было больно, но боль эта не мучила, а отрезвляла. Всего минуту спустя она была свободна, а странное украшение стало остывать, словно бы вновь вбирая в себя огонь.

Растолкать слышащего не удалось, он лежал, уставившись в одну точку и не отзывался ни на что, включая удар ногой по рёбрам. Искательница выскочила из палатки. Солдаты сидели в прострации или бесцельно бродили, взгляд их плавал ни на чём не останавливаясь. Лалтхи нашла Шыйра, тот сидел в своей палатке уставившись на карту, и бесцельно рисовал на листе грифелем один и тот же неровный круг. Искательница растолкала его. Он с удивлением уставился на неё и только через минуту сообразил кто она.