Видение просуществовало один миг, но Мари уже цеплялась за него, как за глоток свежего воздуха. Ей нужна эта надежда. А еще ей нужен Курт. Он заполнил пустоту в ее душе, о которой она раньше даже не подозревала.

— Ты заслуживаешь большего, Курт, — прошептала ему Мари.

Ее дыхание участилось, когда она осознала, что их лица всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Мы уйдем отсюда. Я обещаю.

Год спустя

Мари разогнула спину и вытерла лоб рукавом. Для поздней осени в лесу без солнца в тот было необычайно жарко. Но ее огород и сад выглядели замечательно, и она гордилась своей работой. Конечно, ничего общего с тем, что росло у матери, но зато следующей зимой Мари точно будет, чем кормиться.

Она снова захотела, чтобы Курту позволили посмотреть на плоды ее трудов. Они теперь виделись не так часто, как год назад, ведь ей нужно ухаживать за садом, а ему стали поручать больше дел семьи.

И всё-таки Мари хотелось, чтобы он пришел сюда и увидел. Ведь никакого сада не было бы, если бы не Курт. Как и самой Мари, вероятно, уже не было бы в живых.

Зима в этом году была суровой и пришла неожиданно. Оказалось, что лесной массив, который был слишком плотным для солнца, беспрепятственно пропускал лед, так что телеги торговцев, снабжавших Валд зерном, не могли проехать через ледяные бури.

Горожанам выделили паек из резервных запасов, но Варин был слишком занят в таверне, чтобы его получить. Когда он очнулся, было уже поздно — кто-то более предприимчивый забрал себе их долю. Для отца Мари это стало лишь досадным недоразумением — его насыщал эль, но она не могла питаться так же. Хотя и она не сразу осознала, насколько плохи ее дела.

Когда случился первый ледяной шторм, она выскочила на улицу, замерев от холодной красоты, открывшейся ее глазам. Сосульки свисали с каждой ветки и блестели на крышах и окнах, словно хрустальные украшения во дворце Ледяной девы. Всё вокруг переливалось бело-голубым сиянием, и Мари на секунду перестала жалеть, что переехала в этот город.

Но лед приходил снова и снова, а еды с каждым днем становилось все меньше, и скоро постоянная боль в животе начала мешать Мари восхищаться зимним великолепием. Она чувствовала себя постоянно уставшей и вяло передвигала ноги, неспособная пройти дальше пары футов от дома. По больше части, она просто лежала в кровати, чтобы не тратить силы. Вставала только, чтобы выпечь хлеб из скудных остатков зерна и согреться чаем.

Также она обнаружила, что их дом продувается всеми ветрами, позволяя пронизывающему до костей воздуху свободно гулять в дырах и трещинах. Варин грелся в таверне больше, чем когда-либо, и оказывался дома уже с наступлением темноты. Он засыпал мертвым сном, и у Мари не хватало сил, чтобы разбудить его и попросить обратить внимание на свою скромную персону.

Именно в эти моменты она больше всего скучала по Курту. Он не мог войти в город, а она не могла добраться до леса, чтобы встретиться с ним. Ей не хватало их совместного чтения историй и планирования приключений. Больше всего она хотела, чтобы он снова схватил ее за запястье и потащил за собой через лес, ведя ее к их водопаду.

Спустя два месяца после первой бури они всё-таки увиделись. У Мари закончилась растопка для огня, и она собрала остатки сил, чтобы доковылять до леса и собрать хоть какие-то ветки. Сначала она не заметила Курта, но, наклонившись за очередной деревяшкой для связки, услышала резкий возглас.

— Где ты была? Я искал тебя повсюду!

Курт звучал строго и хотел сказать что-то еще, но, когда она подняла на него лицо, он умолк и просто смотрел.

Лишь тогда Мари осознала, в каком виде она предстала перед ним. Часы, проведенные в доме без света и свежего воздуха, сделали ее бледной и слабой. В последний раз, когда она осмелилась взглянуть в зеркало, доставшееся ей от матери, на нее оттуда посмотрело какое-то чужое лицо. Худая, болезненная девушка с сухими желтыми волосами, безвольно разбросанными по плечам. Под глазами темные впадины, похожие на синяки.

Мари продолжила собирать ветки, но если бы в ней было больше жизни, ее щеки пылали бы от стыда.

Курт взял ее за плечи и заставил взглянуть на него.

— Что с тобой случилось? — прошептал он.

Теперь его голос стал добрее, но это не уменьшило смущение Мари.

— Лед не пустил телеги с припасами, — пробормотала она, не желая смотреть ему в глаза.

— Но вы должны были получить паек.

— Я пыталась, но не смогла унести зерно.

— А твой отец?

Мари не ответила. Курт осторожно ее встряхнул.

— Мари, отвечай! Твой отец получил паек?

— Он мог бы, если бы не был так занят в трактире!

Эти слова оказались острее, чем она рассчитывала. Ее охватил новый вид стыда, и она пожалела, что не может просто раствориться в воздухе. Мари до последнего не рассказывала Курту о пристрастии Варина к выпивке. Одно дело, когда у тебя невнимательный и угрюмый отец, и совсем другое, когда он забывает обо всем, стремясь утопить скорбь в эле.

— Почему он не охотится? — сурово спросил Курт.

Мари усмехнулась и наконец-то набралась смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. В них пылал гнев. Но в остальном Курт выглядел прекрасно — в его лице не было и следа того вечного желания есть, что она видела в своем зеркале. Он выглядел здоровее, чем когда-либо, и даже немного подрос с тех пор, как они виделись в последний раз. Его щеки и подбородок тронула неравномерная щетина.

— Охота запрещена, — пожала плечами Мари.

Курт отпустил ее и виновато почесал затылок.

— Точно. Я забыл, — пробормотал он.

— Что ж, — вздохнула Мари. — Ненавижу с тобой расставаться, но…

Глаза Курта широко распахнулись.

— Конечно, здесь холодно, — с жаром ответил он. — Тебе лучше вернуться домой.

Она грустно кивнула. Уходить от него — последнее, чего бы ей сейчас хотелось, но пальцы всё еще были ей дороги, а она их уже почти не чувствовала.

— Прости, — прошептал Курт. — Я хотел бы проводить тебя.

Мари слабо улыбнулась.

— Всё в порядке. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с отцом.

Она побрела домой, но через пару шагов снова услышала Курта. Он окликнул ее по имени. Мари обернулась.

— Я рад, что твой плащ всё еще красный, — сказал он. — Так я смогу найти тебя, когда ты снова потеряешься в лесу.

Его взгляд был печален, как и его улыбка. Всю дорогу до дома Мари чувствовала его взгляд на своей спине. Придя домой, она сложила связку веток у огня, чтобы они могли просохнуть, и заснула до самого вечера. Ее разбудил голос Варина.

— Мари! Это что такое?

Она попыталась смахнуть сон и поплелась к двери. Отец держал в руках мертвого кролика и тугую связку бревен, завернутых в бурую ткань.

— Где ты это взяла? — грозно спросил отец.

— Я… — ошеломленно пробормотала Мари. — Не знаю. Этого не было, когда я выходила в последний раз.

Она уже обо всём догадалась и силилась сдержать улыбку, которая была готова расползтись по ее лицу. А вот Варину было не весело.

— Тут охотиться нельзя! — потряс он кроликом перед ней. — Ты собираешься меня подставить?

— Это скорее всего от Курта, — поспешила объясниться Мари. — Его семье можно охотиться, помнишь?

Варин впился в нее долгим взглядом, но потом вручил ей маленькую тушку.

— Ладно, приготовь его, он всё равно уже мертв, — он проследовал внутрь и начал стягивать грязные сапоги. — В таверне давно подают протухшее мясо, меня блевать от него тянет.

Мари сжала губы так сильно, что они побелели. Он что, ел мясо всё это время? И даже не подумал принести ей? Сама она не видела дичи с самого начала зимы. Но как бы ей не хотелось поругаться с отцом, сил на это не было.

Суп, который Мари приготовила в тот вечер, показался ей самым вкусным в ее жизни.

С того дня она каждый день находила у порога то кролика, то какую-нибудь птицу, а еще сухую связку дров. Мари крепла день ото дня, наконец позволяя себе наесться, и когда пришла весна, она уже была так же здорова, как и раньше.