Он должен ей тайну. Или две. А она должна сказать ему… сказать, что он… что она… Нет, лучше ничего не говорить. Некоторые действия вполне могут заменить тысячу слов. Например, поцелуй.

Минуты текли, Ирис все больше переживала.

– Как ты думаешь, он не придет? Струсил? – спросила она у Клодины.

Кукла насмешливо сверкнула стеклянными глазами. «Арман? Струсил? Ты шутишь, хозяйка?!»

Ирис вскочила, сгребла кукол в охапку, запихала их в шкаф и плотно закрыла дверцу. Не нужны ей свидетели во время встречи с Арманом. И пора отказаться от своей безумной привычки – видеть в куклах друзей, разговаривать с ними! Ей нужны живые люди, а не фантазии.

Дворецкий явился спустя час. Ирис почувствовала приближение Армана, хотя он двигался по коридору бесшумно.

Она распахнула дверь за секунду до того, как он в нее постучал.

– Привет. Заходи, – пробормотала она, охваченная нервной дрожью.

Арман не снял свою форму – так и явился в черном фраке с бабочкой. Он показался ей мрачной, угрожающей фигурой. Приглаженные темные волосы блестят в свете огня, глаза прячутся в тени, черты лица резкие, суровые.

Чтобы преодолеть смущение, Ирис схватила его за руку и потащила к камину.

– Садись, – она подтолкнула его к креслу. – Вот так. А я сяду тут… так будет удобнее разговаривать.

Она опустилась на низкий пуфик у колен Армана и подняла голову.

Лампы не горели. Арман сидел в кружке оранжевого света пламени, он играл в его зрачках и придавал золотистый оттенок его смуглой коже.

Наклонился, оперевшись локтями о колени, но его спина при этом осталась безукоризненно прямой – поза сильного, уверенного в себе мужчины. Легко улыбнулся, но молчал – молчать он умел.

– Ну?! – спросила Ирис, теребя кайму платья. Ее колени задрались, спине было жарко от огня – или же от волнения. Но она не думала о неудобствах, ее поглотило созерцание серьезного, красивого молчаливого, мужчины. Сейчас их роли будто поменялись: Арман сидел в кресле, как хозяин, а Ирис у его ног, как служанка.

– Устала? – мягко спросил Арман. – Хочешь, принесу тебе чего-нибудь подкрепиться? Чаю, настойки?

Ирис нетерпеливо помотала головой.

Арман откинулся на спинку.

– Я восхищен тобой, Ирис, – сказал он серьезно. – Считаю, что прием прошел неплохо, хоть и не без инцидентов. Ты не умеешь сдаваться. Но хорошо, что ты не такая упрямая, как мне поначалу показалось.

– Я не упрямая, а любопытная. Когда что-то затеваю, мне интересно, насколько далеко я могу зайти, и что мне откроется в конце. Арман, ты обещал рассказать мне о жителях Альсингена. Что у них за тайны? Почему ты раньше ничего не говорил?

– Я не склонен сплетничать, Ирис. Даже сейчас мне не хочется делиться обстоятельствами их жизни. Расскажу тебе некоторые общеизвестные факты…

Он вздохнул, сцепил руки.

– Итак, госпожа Дамарис Ойген. Ее муж был картежником, просадил ее состояние. Она не может дать приданое дочери, не может вывести ее в свет, а выбор достойных женихов в нашей глуши ограничен. Тетя Грета не раз помогала Дамарис деньгами втайне от барона. Дамарис опасается, что ты прекратишь эту благотворительность.

У Ирис сжалось сердце. Она прекрасно знала, каково это – иметь в семье картежника!

– Но это еще не все. Полагаю, госпожа Дамарис опасается, что ты окажешь дурное влияние на ее дочь. Барышня Лисси, очень… своенравна. Ей душно и тесно в Альсингене. Она рвется на свободу, но вынуждена оставаться с матерью. Год назад она убежала из дому. Поехала за актером бродячего театра, который гастролировал в Шваленберге. У них была некая договоренность романтического свойства. Мне пришлось участвовать в тайной операции по возвращению блудной барышни, – Арман невесело усмехнулся. – К счастью, мы успели вовремя. На нее словно нашло помешательство – но мне удалось образумить Лисси. Надеюсь, ее сердце не разбито.

– Мне кажется, она имеет на тебя виды, – с деланным равнодушием заметила Ирис.

Арман поморщился.

– Я лишь дворецкий и человек не ее круга.

– Зато у тебя есть кое-какие средства, ты красив, хорошо воспитан. Думаю, Дамарис в ее нынешнем положении готова поступиться социальными нормами. В наш век это больше не неслыханный скандал. Она будет рада выдать за тебя дочь. А ты можешь… породниться с хорошим семейством, осуществить свою мечту.

– Наш разговор зашел не в ту сторону, тебе не кажется? – усмехнулся Арман.

– Хорошо, – Ирис проглотила жгучую ревность. – Что за история у охотницы?

– Ты имеешь в виду госпожу Лару Хунтер? Она очень одинока. Ее сын пропал без вести на войне. Охота скрашивает ее жизнь. Ей хочется получить ту буковую рощу. И она знает, что ей будет легче уговорить госпожу Эрколе на продажу, чем тебя. Поэтому ты помеха.

– Майор Зейц?

– Мой старый командир. У него скверный характер, должен признать, и уйма дурных привычек. Но он безобиден. Ему пришлось уйти в отставку по состоянию здоровья, и он чувствует себя ненужным, забытым. Вот, воюет с кротами, чтобы взбодриться. Как и все, стеснен в средствах.

– Как ты думаешь, что он искал в кабинете Гвидо? Он прихватил трость барона. Он вор?

– Раньше за ним такого не водилось, – Арман нахмурился. – Майор бесцеремонен, но чист на руку. Он был хорошим командиром. Солдаты его не любили, но уважали.

Ирис с сомнением покачала головой и с замеревшим сердцем задала главный вопрос.

– А ты? Каков твой страшный секрет, Арман? Что за тайна омрачает твою жизнь? Что ты за человек?

Он потер лоб, вздохнул, но взгляда не отвел – продолжал смотреть на Ирис пристально, тяжело. А когда заговорил, его голос прозвучал грустно и строго.

– Дело в том, Ирис, что я не совсем человек.

Ирис помотала головой, думая, что ослышалась. Пристально посмотрела на Армана. Тот молчал и тоже смотрел на нее. Ждал от нее каких-то слов.

Ирис неуверенно рассмеялась.

– Не человек? Вот так заявление. А кто же тогда? Демон? Тень во плоти? Автоматон?

– Последнее почти верно.

Она вытаращила глаза. Позвольте, неужели дворецкий не выдержал тяжелой работы и заговаривается? Считает себя автоматоном, механической куклой? Вот так да!

– Какой же ты автоматон, Арман? – мягко заговорила она. – Ты живой. Дышишь. У тебя бьется сердце, я слышала его стук. Ты ешь, пьешь. Устаешь. Злишься. У тебя теплая кожа. Все признаки человека.

– Прости, слишком драматично высказался, – признал Арман с легким смущением. – Да, разумеется, я человек. Но некоторые могут счесть иначе. Потому что после войны я стал человеком с некоторыми особенностями. Если люди узнают мою тайну, станут относиться ко мне с подозрением и недоверием. Мне придется уехать. Жизни мне здесь не будет. Ты слышала об артифисах?*

– Конечно. Даже встречала их. Да, многие не считают их людьми. Артифисов создавали из механизмов и… органов мертвецов, – голос Ирис дрогнул в конце фразы. – Рассчитывали получить универсальных рабочих и солдат, человекоподобных автоматонов. Но получили людей, более совершенных, чем мы с тобой, и это многим не понравилось. Но разве ты артифис? У тебя морщинки у глаз, родинка на шее, шрам на спине, – Ирис покраснела. Теперь Арман поймет, что она за ним подглядывала. – Артифисы совершенны, ранения и возраст почти не оставляют следов на их искусственной коже. И у них на спине есть скважина для ключа, а я у тебя ничего такого не заметила. Видела тебя, когда ты занимался гимнастикой…

– Я был рожден обычным путем от отца и матери. Но теперь я наполовину артифис. Ты видела мой шрам. Это след ранения, которое меня убило.

Ирис вздохнула.

– Теперь будешь утверждать, что ты поднятый некромантом труп?

– Не некромантом, а полковым доктором Гризвольдом и мастером Фуксом, создателем артифисов. Мне в спину попали осколки гранаты. Они разорвали легкие, перебили позвоночник, проникли в сердце. Я был мертв. К счастью, меня сразу доставили в лазарет, где дожидался свежих трупов мастер Фукс, чтобы провести опыт. Пройди чуть больше времени, он ничего бы уже не смог сделать. В лучшем случае получил бы заводного зомби.