– Нет, долгов у меня сейчас нет, – ответил Даниэль с легкой обидой. Он закинул ногу на ногу и подставил лицо солнцу, блаженно прищурившись.

– Пару раз был в финансовой яме, признаюсь. Дядя все оплатил, устроил мне взбучку. Я усвоил урок. Но, понимаешь, чертовски тяжело жить, считая каждый грош.

– Еще как понимаю.

– А я ведь теперь барон. Нищий барон без своего дома!

– «Черный дуб» всегда будет твоим домом, Даниэль.

– Я хочу продолжить учиться. Жить в столице накладно. Краски и холсты мне не даром достаются. Я хочу брать уроки у знаменитого заграничного портретиста. А это опять деньги – на путешествие, учебу! Титул тоже требует определенного образа жизни. Мне нужно достойно одеваться, встречаться в клубах с правильными людьми. Я уверен, что добьюсь признания. Но когда это будет!

Он тяжко вздохнул.

– Есть и еще некоторые проблемы… Да, деньги мне очень нужны, чтобы их решить.

– Ты не пробовал подрабатывать? Например, театральным художником? Да хоть маляром!

Даниэль скривился. Эта идея не пришлась ему по вкусу.

– Видать, придется, – угрюмо бросил он. – Ирис, я помогу тебе. Пусть поместье приносит доход. Не слушай, что говорить моя мать. У нее голова забита чем попало, к жизни она совсем не приспособлена. Ты только скажи , что нужно сделать, и я сделаю.

– Спасибо, – искренне поблагодарила его Ирис. – Помощь мне потребуется. Напиши своим друзьям, предложи им комнаты.

– Сегодня же напишу. Нет – телеграмму отправлю!

На дорожке показалась знакомая фигура. Из рощицы вышел Рекстон; он возвращался после упражнений, потому что был в тонком свитере, на плечах полотенце, в руках гантели, волосы влажные от пота.

Когда Ирис его увидела, ее сердце тревожно и сладко замерло, а потом заколотилось с удвоенной силой.

А Рекстон, разглядев, кто сидит на скамейке, на миг замер, как будто в сомнении, но потом решительно подошел.

Он настороженно глянул на Даниэля, перевел взгляд на Ирис.

– Доброе утро, госпожа Диль, господин барон. Прошу прощения за свой внешний вид, я делал разминку.

– И охота тебе вылезать из постели так рано, чтобы махать гантелями? – удивился Даниэль.

– Все в порядке, госпожа Диль? – Рекстон выразительно повел глазами в сторону Даниэля.

– Да, Арман. Мы все обсудили и помирились.

– Я извинился, – добавил Даниэль с гордостью.

– Весьма рад, что вы преодолели непонимание, – серьезно сказал Рекстон.

На дорожке послышались шаги. Еще один человек вышел в сад в несусветную рань, и это была Софи. Она несла в руках тарелку с клубникой, которую собрала для своей госпожи к утреннему кофе.

Все оглянулись на нее. Рекстон с холодным изумлением измерил ее взглядом, как будто задался вопросом: что делает здесь эта девушка?

Она вздрогнула и попятилась; тарелка опасно накренилась, и ягоды посыпались на дорожку.

Ирис и Даниэль вскочили, чтобы ей помочь, но Рекстон их опередил.

Он бросил гантели, в два длинных шага подошел к горничной, присел рядом с ней и принялся поднимать и складывать ягоды на ее тарелку. Девушка настороженно глянула на него из-под длинных ресниц.

– Софи, будьте аккуратнее, – посоветовал он ей негромко.

Горничная вскочила и, прижав тарелку к груди, опрометью бросилась к дому. На дорожке остались лежать несколько раздавленных ягод.

Рекстон встал и проводил девушку зорким взглядом.

– Что с ней такой творится? – пробормотала Ирис.

– С горничными всегда какие-нибудь проблемы, – сказал Даниэль беспечно. – У мамы их уже штук пять сменилось. Эта еще лучше остальных. Ну, пока сестренка, – он шутливо толкнул ее в бок. – Увидимся за завтраком.

Даниэль ушел; Ирис осталась с Рекстоном. Тот кивнул и тоже сделал попытку уйти, но Ирис его окликнула:

– Подождите, Арман! Я искала вас.

– Чем могу помочь, госпожа Диль?

Ирис вдруг почувствовала сильное смятение. Уж слишком пристально смотрели на нее суровые глаза из-под густых бровей, и в вопросе его ей почудился неясный смысл.

– Вчера я обнаружила в кабинете барона что-то странное.

Она рассказала ему о находке. Рекстон выслушал ее, не перебивая, задумчиво обхватил подбородок пальцами.

– Раньше я не замечал этих цифр. Но у хозяина была привычка – оставлять записи и расчеты на любой удобной поверхности. Он писал на своих манжетах, на салфетках, на пригласительных карточках. Однажды исписал подоконник карандашом, потом было непросто его отмыть.

– И все же мне кажется, это какой-то шифр. Послание от моего отца!

– У вас богатое воображение, госпожа Диль. Обещаю, я зайду в кабинет и изучу то, что вы нашли.

– Это еще не все, – Ирис свела брови, прикусила губу и спросила решительно: – По поводу этой горничной, Софи. С ней явно что-то не в порядке. Она вечно заплаканная, вздрагивает. Ягоды вот эти!

– Вы все еще считаете, что я ее обижаю? Уверяю вас, ничего подобного я не делал. Постараюсь с ней поговорить и выяснить, что ее расстраивает.

– Вы сегодня проведете со мной второй урок этикета? – брякнула Ирис. Она потихоньку начала приходить в отчаяние от невозмутимости дворецкого.

И наконец-то добилась какой-то реакции.

Он улыбнулся – просто и открыто, без подвоха.

– Разумеется. Занятия нужно проводить регулярно и методично. Встретимся после ужина, если вы не возражаете. В течение дня у меня много работы.

– Там же? В малом салоне?

– Да. Сегодня поговорим об этикете бесед во время званого обеда. Мне пора, госпожа Диль. Скоро подаем завтрак.

Он быстро склонил голову – влажный локон упал ему на лоб – и пошел к дому. А Ирис вдруг стало легко и радостно на душе, и даже петь захотелось. Она чувствовала себя так, как будто ее пригласили на свидание.

---

*Эту хитрость описывает дворецкий Stanley Ager в своих мемуарах.

За завтраком Ирис была сосредоточена, как во время сложного представления. Она вспоминала, чему учил ее Рекстон, и очень старалась делать все правильно.

Каждое движение выверено. Локти не разводить, ложечкой не звенеть. Нож и вилку не сметь пристраивать на тарелку так, чтобы их ручки опирались на стол. На слуг обращать не больше внимания, чем на тень от веток сирени, что колыхались за окном.

Последнее оказалось самым сложным. Ирис нет-нет да поглядывала на дворецкого, который невозмутимо выполнял свои обязанности.

С остальным она справилась неплохо.

По сути, столовая церемония ничем не отличается от спектакля, размышляла Ирис. Играть на сцене она умеет. Новая роль станет ее второй натурой – дайте только время! И практики побольше с терпеливым учителем.

Ирис опять глянула на Рекстона и получила ободряющую улыбку – почти незаметную, но в груди затрепетала радость.

Теперь ее как будто связывала с дворецким общая маленькая тайна. И если это еще не дружба, то первые шаги к ней уже сделаны.

Родственники Ирис ее успехи тактично оставили без внимания. Тетя Грета все еще дулась. Даниэль размышлял о чем-то своем. На его красивом лице лежала тень озабоченности.

Видимо, думает о своем великом будущем, и о том, что ему препятствует. Деньги, деньги, все упирается в деньги!

Ирис решила пока не возвращаться к разговору о скорых переменах в поместье. Пусть тетя Грета остынет, усвоит новую мысль, смирится с ней.

Вот пройдет званое чаепитие, и можно приступать к делу.

Вслед за хозяйкой Ирис поднялась со стула. Вовремя вспомнила, как правильно положить салфетку – небрежно опустить на край стола, между тарелок. Ни в коем случае не складывать в первоначальную форму!

Вчера выяснилось, что если гость аккуратно сворачивает салфетку, то хозяйка может обидеться. Она поймет этот жест как намек, что салфетка будет использована повторно без стирки.*

Ну кто бы мог подумать! В приличном обществе каждый промах истолковывают шиворот-навыворот. Глупо, когда мнение о человеке складывается из таких мелочей.