И конечно, он был первым, кто поцеловал ее вот так, в порыве момента. Его поцелуй обжигал гневом и вожделением – безумная, потрясающая смесь!

Ни один из ее бывших кавалеров Арману в подметки не годился.

При этом она понятия не имела, какие подлинные чувства прятались в его груди и какие побуждения им двигали. Могла лишь догадываться. В Армане было нечто, что резко отличало его от всех остальных знакомых ей мужчин. Может, дело в его собранности, контроле, природном чувстве гордости и скрытой страсти. Его прошлое сделало его таким – и скоро она узнает о нем больше. Что за тайну он скрывает? Он готов рассказать ей. Это доверие многого стоит.

В гостиную Ирис вошла без всякого страха. Она теперь вообще ничего не боялась. Лучезарно улыбнулась гостям, которые на секунду смолкли при ее появлении. Некоторые глянули на нее смущенно, а госпожа Лара Хунт выдавила сквозь зубы доброжелательную улыбку.

Глупая Ирис! Нашла, с кем воевать. Они лишь кучка пожилых чудаков. Невоспитанных, несмотря на свою аристократическую выучку. Она кажется им пришелицей из опасного, порочного мира. Они ее боятся, наивные. Надо отнестись к ним снисходительно. Жаль, Арман ничего не рассказал ей об этих господах раньше, но у него наверняка были серьезные причины. Он всегда поступает обдуманно.

Взгляд Ирис устремился к дальней стене, где неподвижно стоял, ожидая распоряжений, дворецкий. Спина прямая, широкие плечи разведены, голова слегка наклонена. Поза была внушительной, даже устрашающей, несмотря на заложенную в нее почтительность. Арман великолепно играл роль слуги – но при этом всегда был хозяином ситуации.

Он бесшумно приблизился к ней; Ирис затаила дыхание, любуясь его пружинистой походкой. Плавно двигаясь, налил ей чаю, поставил тарелку с печеньем, сменил салфетку. Ирис протянула руку, чтобы взять чашку, и Арман то ли случайно, то ли намеренно коснулся ее запястья. Ирис обожгло неуместным разрядом чувственного желания; от волнения она даже уронила салфетку.

– Ты справишься, – тихо прошелестел в ухо его низкий голос. Он беззвучно ушел, а Ирис, сделав усилие, стала следить за течением разговора в гостиной.

Беседовали о мистике и оккультизме, и в основном болтал доктор Фальк – взахлеб, увлеченно.

– Я отчаянно надеюсь, что постояльцы, которых пригласила госпожа Диль, – он бросил в ее направлении рассеянную улыбку, – смогут отыскать в «Черном дубе» следы присутствия потусторонних сущностей.

– Не дай бог! – ужаснулась тетя Грета. – Мало нам без ваших сущностей забот. В доме будут жить чужие люди, да еще и призраки поселятся! От призраков всегда столько шума. Да и многовато постояльцев, не находите?

– Ну что вы! Я бы не прочь встретить призрака. Как знать, вдруг оккультисты смогут вызвать дух самого мастера Жакемара! Известно, что он жил в «Черном дубе» какое-то время. Оставил тут свою шкатулку-арифмометр...

– А больше он ничего не оставил? Чего-нибудь более ценного? – жадно осведомился майор.

– Увы, нет, – грустно отозвалась тетя Грета. – Будь это так, нам не пришлось бы с Ирис искать средства, чтобы содержать дом.

Все сочувственно закивали. Ирис удивилась. Кажется, в ее отсутствие мнения в гостиной поменялись. Враждебность к новоиспеченной родственнице все еще чувствовалась, но уже не такая острая. Вероятно, тетя Грета встала на ее защиту и объяснила своим друзьям, что иного выхода нет и гостевому дому быть. Или же доктор Фальк постарался, или Даниэль – кузен-то горячо поддерживал ее планы! Ирис затопила признательность.

– А изобретения Гвидо нельзя продать? – спросил аптекарь. – Ими-то дом набит до самой крыши.

Школьный директор саркастически рассмеялся.

– Разве что клоунам и фокусникам их можно продать, я так думаю. Да только циркачи их и даром не возьмут. Простите, Грета, мою откровенность.

– Ну отчего же, были у Гвидо и толковые изобретения, – продолжил аптекарь. – Те часы, что вяжут носки? Или его универсальная трость. А его автомобиль? Он собрал его с вашим отцом, Морган, не так ли? Старье на первый взгляд, а летает как ласточка. Грета, если вздумаете его продать, я бы приобрел.

– Я дам больше, – быстро сказал доктор Фальк.

– Спрашивайте у Ирис, теперь она владелица автомобиля.

Аптекарь метнул на Ирис настороженный взгляд.

– Простите, автомобиль не продается, он нам самим понадобится, – улыбнулась Ирис. – Но я буду иметь в виду ваше предложение.

Доктор протяжно и печально вздохнул, аптекарь равнодушно пожал плечами.

– А я слышала, что Жакемар спрятал в «Черном дубе» сокровище, – вдруг невинным голосом заметила госпожа Ойген. – Он всегда так делал: припрятывал ценные талисманы в разных домах королевства. Вы не пробовали искать? Ходят слухи, что это огромный изумруд, заряженный этой… как ее… магнетической аурой?

Все разом оживились.

– Нет, – ответила тетя Грета. – Гвидо не верил в существование клада.

– Как жаль, что я не смог поговорить с дядей! – выразил досаду Даниэль. – Вернулся слишком поздно и не застал его в живых.

– А разве ты не приезжал в «Черный дуб» накануне его смерти? – мило удивилась барышня Лисси.

– Вовсе нет. Я был заграницей, на островах, ты же знаешь. Меня известили о его кончине телеграммой, но я еще неделю не мог выехать из-за шторма.

– Но я видела тебя в Шваленберге... кажется, накануне дня, когда твой дядя преставился! – продолжала с безмятежной пылкостью настаивать Лисси.

В комнате воцарилась настороженная тишина. Тетя Грета вдруг сильно побледнела, а Даниэль схватил бокал и издал короткий смешок.

– Ты ошиблась, Лисси.

– Да нет же! Мы с мамой поехали в Шваленберг походить по магазинам. Я видела тебя в конце главной улицы, у трактира. Окликнула тебя, но ты не обернулся и быстро ушел, – обиженно закончила Лисси.

– Дорогая, хватит, ты ошиблась, – прошипела ей мать.

– Нет! Ты же сама сказала, помнишь? «Вон Даниэль, надо поздороваться с ним!»

– Я тоже обозналась!

Ирис пристально посмотрела на Лисси, потом на Даниэля, который натянуто улыбался. В душе шевельнулось нехорошее подозрение.

Все неловко ерзали и отводили взгляды.

Ситуацию спас, как всегда, Рекстон.

– Прошу, госпожа Ойген, попробуйте это миндальное пирожное, – заговорил он, вопреки лакейскому обету молчания, и осторожно поставил перед Лисси тарелку. – Я заказал его у повара специально для вас.

Лисси тотчас вспыхнула как маков цвет.

– Спасибо, Арман, – нежно пропела она. – Так мило, что вы помните мои любимые лакомства.

Арман тепло ей улыбнулся.

Ирис пронзила ревность. Барышне Лисси, значит, можно говорить с дворецким, а ей нет! Она тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Лисси только что сообщила кое-какую важную информацию. Даниэль явился на следующий день после того, как приехала Ирис, и на похоронах дяди он отсутствовал. Он был за границей. Если Лисси не ошиблась и действительно видела его в Шваленберге, то ложь тетя Греты и Даниэля может скрывать кое-что зловещее.

Ирис стало не по себе. Она успела привязаться к кузену и тете. Да нет, разумеется, Лисси ошиблась! Мозгов-то у нее как у сороки. Но с Даниэлем нужно поговорить и выяснить правду. Интересно, что думает об этом Арман?

***

Наконец чай был выпит, печенье съедено, темы бесед исчерпаны. Гости засобирались по домам.

Утомленные, но взбудораженные дамы и господа вышли в вестибюль. Тепло прощались с тетей Гретой, прохладно кивали Ирис. Ирис механически кивала в ответ. Голова гудела от усталости и переживаний. Рекстон и горничная Адель расторопно подавали отбывающим пальто.

Барышня Лисси увела Армана в угол и заговорила с ним вполголоса, кокетливо хлопая ресницами. Дворецкий отвечал, сдержанно улыбаясь, но в его почтительной улыбке было столько мужского обаяния, что Лисси краснела и таяла. В довершение разговора она коснулась рукой его предплечья, привстала на цыпочки и что-то прошептала ему на ухо, покусывая нижнюю губу.

Госпожа Ойген бросала на парочку благосклонные взоры. Рекстон явно пользовался особым расположением семьи Ойген. Дамарис не находила ничего предосудительного в том, что ее дочь заигрывает со слугой. Ирис хотелось хорошенько врезать обеим, и матери, и дочери.