– Раболепный лакей? – обронил он голосом столь низким и страшным, что Ирис прикусила язык. Она перегнула палку. Она ведь вовсе не считала его угодливым и пронырливым змеем, какими бывают лакеи в богатых столичных домах. Прекрасно знала, он – терпеливый, сильный, цельный! Но от волнения и досады не удержалась и выплеснула на Армана негодование.

Рекстон шагнул ближе и встал к Ирис вплотную. Она попятилась, пока не уперлась лопатками в полки. Бежать было некуда; Ирис задрала голову и испытала трусливое желание зажмуриться. Его стальные глаза с черными ресницами потемнели и смотрели грозно.

– Вы считаете, что я готов терпеть унижения, чтобы не потерять теплое местечко? Считаете меня марионеткой в руках хозяев? – Рекстон говорил жестко, после каждой фразы делал паузу, словно гвоздь вбивал.

– Арман… – слабо начала Ирис.

– Вы ничего обо мне не знаете, госпожа Диль. Хотя я пытался вам кое-что объяснить. Но вы плохо слушали. Слишком носились со своим свободолюбием. Вы ведь тоже могли достичь в жизни чего угодно, не так ли? Могли пойти служить горничной, продавщицей, сиделкой. Выучиться на телеграфистку, секретаршу! Устроиться в приличный театр, в конце концов. Сделать карьеру, обеспечить себе и профессору Дилю достойную жизнь. Но нет: вы не захотели терять свободы. Говорите, мечтаете обрести постоянное место, свой дом? Вранье. Вы не останетесь в «Черном дубе». Через пару месяцев вы соскучитесь, вас потянет к прежней жизни, когда не нужно ни за что нести ответственность. Будете мотаться по улицам, сегодня тут, завтра там! Играть со своими куклами! За все нужно платить, Ирис. Вам достался хороший дом. Но чтобы стать его хозяйкой, чтобы занять место в обществе, нужно потрудиться. Найти средства содержать поместье – самая легкая часть. Еще нужно научиться жить по-другому. Стать другой, черт побери!

Он сделал паузу. Дышал глубоко, обтянутая белой рубашкой грудь мерно подымалась и опускалась. Ирис не могла оторвать глаз от его лица, такого прекрасного в гневе. Арман словно выпустил наружу другого человека, полного безудержных страстей.

– Да, я хочу жить как в вату обернутый. Я готов за это платить раболепием. Потому что изрядно хлебнул другой жизни. До двенадцати лет я скитался по улицам и воровал. Да, представьте себе! Я был беспризорным сыном портового пьяницы. Меня загребли полицейские и заперли в работном доме. Никогда там не бывали? Повезло вам. Меня отправили в «Черный дуб» ухаживать за садом и выполнять грязную работу. Госпоже Марии была нужна прислуга, она обратилась на биржу и получила меня. Баронесса показала мне, как можно жить. Объяснила, что я тоже достоин уважения и любви. И я отплатил ей верной службой. Я был готов ей и барону руки целовать!

– Понимаю… – пролепетала Ирис.

– Она послала меня учиться в столицу к мэтру Альваро. А потом была война, и я записался добровольцем, потому что хотел посмотреть мир. Что ж, я его посмотрел. Воевал два года под началом майора Зейца. И там насмотрелся такого… – он на миг замолчал, его лицо исказила болезненная гримаса. – Я был смертельно ранен, – закончил он сухо. – Спасло меня чудо. Его сотворила госпожа Мария на деньги барона. Мне жизни не хватит отплатить хозяевам за то, что они сделали. Вот цена моего лакейства, Ирис. Я готов ее платить. Я плачу ее с радостью.

– Простите… я не знала.

– Вы смотрите на людей однобоко, Ирис. Считаете себя искушенной, потому что жизнь обошлась с вами неласково. Но эти господа, которые обидели вас в гостиной – думаете, они лицемерные снобы, потому что их испортили деньги и статус? Нет. Они действовали из лучших побуждений. Они защищали от вас госпожу Грету. Они боятся, что вы обидите ее. Они не разобрались в ситуации, но вы не дали им это сделать. У каждого из этих господ есть своя тяжелая ноша, которая отравляет им жизнь. Они боятся потерять то, что имеют. Они видят в вас угрозу. Покажите им, что вы не угроза, что вы друг.

– Я старалась! – воскликнула Ирис. – А получила презрение!

– Мало старались.

– И что мне делать?

– Заслужить их расположение. Ради себя и ради вашей тети. Не создавайте ей новых проблем.

– Нет! – резко ответила Ирис. – Понимаю, что вы хотите до меня донести, Арман, но вы не обязательно правы. Я буду поступать по-своему. Не нужны мне друзья. Пусть они живут в своем Альсингене тесным кружком, а я буду жить сама по себе. Мне не привыкать!

Арман вдруг опустил на ее плечи тяжелые ладони, пригвоздив Ирис к месту. Она всем телом чувствовала гнев. Обжигающие волны, силу, готовую сокрушить ее в любой момент.

– Вы стойкая и разумная девушка, Ирис, и поэтому сделаете так, как я вам говорю. Хватит детских спектаклей. Пора играть серьезную, взрослую пьесу.

С этими словами он легонько тряхнул ее.

– И что вы сделаете, если я не послушаюсь? – Ирис будто на краю обрыва стояла, но упрямо шагнула навстречу пропасти.

– Поверьте, вам лучше послушаться, Ирис.

– Арман, да вы просто…

Но Рекстон не дал ей договорить.

– Мне надоело с тобой ссориться, Ирис. Поверь, сегодня мне было очень сложно выполнять свои обязанности. Потому что ты была в гостиной, моя новая хозяйка, сверкала синими глазами, старалась за бравадой скрывать робость. Я никого не видел, кроме тебя, и чуть дважды не уронил поднос. Ты была королевой в этой гостиной. Мятежной, неразумной… чертовски красивой.

Дворецкий произнес тираду с чувством, напоминавшим бешеную злость. У Ирис перехватило дыхание. Пульс выстукивал безумный мотив. Ирис не могла пошевелиться.

Арман наклонился и его губы, жесткие и беспощадные, впились в ее. Ей ничего не оставалось, как подчиниться и приоткрыть рот. Ладони Армана обхватили ее лицо, поцелуй был лишен всякой утонченности – он был быстрым и примитивным. Таким яростным, что Ирис чуть не потеряла сознание.

И все же он не застал Ирис врасплох. Потому что к этому все и шло, с самого начала, с самой первой встречи! И теперь все желания и импульсы, что она подавляла, вырвались наружу. Ирис ответила на поцелуй. Запустила пальцы в короткие волосы на его затылке, прижалась к его твердой груди, обтянутой идеально белой, накрахмаленной рубашкой; дворецкий же стиснул ее так, что хрустнули кости.

– Рекстон? Вы где? – донесся издалека приглушенный, растерянности голос тети Греты. Она вышла в коридор, чтобы найти пропавшего дворецкого.

– Тебя зовут. Ты должен идти, – Ирис оттолкнула Армана и прикрыла глаза, переводя дыхание. Казалось, каждая клетка в ее теле билась в коротких судорогах. Голова кружилась.

Арман шепотом выругался сквозь зубы, пригладил волосы.

– Ты тоже должна вернуться в гостиную.

– Не смогу, – она рассмеялась с легким раздражением. – Они все поймут.

– Не выдумывай. Они увидят только то, что ты им покажешь. Пылкую, взбалмошную, но добрую женщину.

– Я не такая.

– Для меня ты такая.

– Арман… ты сказал, у каждого из гостей есть какая-то тайна, своя тяжелая ноша. Что это? Ты мне расскажешь? Мне будет проще, если я буду знать.

– Да, расскажу. Потом.

– А у тебя? У тебя есть тайна?

Она смело посмотрела ему в глаза и поежилась от того, что в них увидела.

– Конечно, Ирис, – ответил Арман мягко. – И не одна. Если вернешься в гостиную, обещаю поделиться с тобой главной из них. Но если эти господа узнают мою тайну, я могу потерять их уважение и свое место в Альсингене. Мне действительно приходится немало притворяться. Такова наша лакейская доля.

– Прости, – вспыхнула Ирис, вспомнив свое недавнее оскорбление.

– Я весьма злопамятен. Тебе придется постараться, чтобы заслужить мое прощение, – он мимолетно коснулся пальцами ее щеки. Улыбнулся, поправил галстук-бабочку и вышел, тихо прикрыв дверь.

***

Выждав пять минут, Ирис выбралась из кладовой и побрела в гостиную с растерянной улыбкой на лице.

Она едва сознавала, куда идет. Ноги подрагивали, сердце билось сильно и тяжело. В голове кружились тысячи мыслей и предположений.

Арман не был с ней ласков, и слова говорил резкие, но он был первым мужчиной, который обрушил на нее такой поток страсти. Он был первым, кто пытался понять ее. И он не побоялся сказать ей правду – то, что он думал о ее поведении. А в его словах была доля истины, Ирис не могла это не признать.