«Я помню каждое слово, которое ты сказала».
«Я хочу, чтобы ты заняла место, которое принадлежит тебе по праву».
«Ты моя жена, перерождением этого не изменить».
Голос Аида так отчётливо, так ясно прозвучал в её голове, что Лина невольно прикрыла глаза. Она чувствовала собственное сердцебиение, течение божественной силы под кожей, слышала и мир вокруг, его дыхание и жизнь, ощущала пульсацию очень близкого невидимого защитного поля станции и его непривычно тяжёлую ауру... Сначала Лина не поняла, как могло случиться, что защитное поле обрело собственную ауру, а затем догадалась — это была не аура, а чистая божественная сила тех, кто создал и поддерживал это поле. Обычно силу для такой масштабной защиты пропускали через чьё-то божественное оружие и уже потом создавали из неё поле, но приспешники Ареса генерировали божественную силу напрямую, чем увеличивали прочность защиты, однако теряли шансы на выживание в случае её разрушения. Сколько же их должно было находиться на территории, чтобы провернуть такое?
Лина с опаской сделала шаг вперёд и тут же отступила, зло усмехаясь. Арес предусмотрел и это. Концентрированная божественная сила была настроена так, что шлем не справлялся, и тело Лины становилось видимым. Выбора не осталось. Пойдёт Лина к защитному полю в шлеме или без него, не имело никакого значения, ведь её всё равно увидят, ведь её всё равно ждут. Арес легко предугадывал её поступки прежде — так почему этот случай должен был стать исключением?
Помучившись со шлемом, Лина уменьшила его до необходимых размеров и спрятала, а сама взяла в руки скипетр и, не позволив себе начать снова сомневаться, пошла вперёд. Воздух сгустился. Божественная энергия стала клубиться золотыми и серебряными всполохами, застилать глаза, всё больше и больше напоминая песчаную бурю, однако за несколько метров до купола божественной защиты исчезла. Мир обрёл ясность, небо сверкнуло чистейшей синевой, когда перед куполом один за одним стали появляться воины — сильные, суровые, с оружием разных мастей и видов, они заняли позицию напротив Лины и сомкнули ряды. Её губ коснулась едва заметная улыбка.
Арес всерьёз выставил целый легион против одной женщины? Он что, хотел потешить её самолюбие, намекнуть таким способом, что боится её? Лина надеялась, что ей представится случай узнать. Скипетр вспыхнул божественной энергией, Лина провернула его в руке, другой рукой подготовила лианы к атаке, и напала первая.
***
Подобно перу божественной птицы, Гермес опустился на дно обвала и легко коснулся земли. Свет его ауры замерцал ярче, высвечивая отдельные участки Обители — то, что он увидел, привело его в ужас. Здесь прошло самое настоящее сражение: вздыбленная, расколотая земля, каменная кладка, вывернутая наизнанку, жуткие сколы и срезы, почерневшие от божественных вспышек, — но кто посмел напасть на Безликих Сестёр? Кто мог позволить себе нарушить покой богинь Судьбы? Гермес затаил дыхание, не в силах поверить, что чувствует её. Она, Геката была здесь. Часть её силы ещё наполняла воздух, и он хотел бы собрать её по крупицам, лишь бы понять, насколько всё плохо. Жива ли она? Не ранена ли?
Никогда прежде, за всю историю богов, Гермес ни за кого так не волновался. Никто не лишал его способности потешаться над жизнью, дерзить Судьбе и богам. А Геката смогла. Если с ней что-нибудь случилось, если хоть один волосок с её головы...
Эту мысль ему закончить не дали. Кто-то сильный накинул на него божественные путы и натянул их на шее. Нападавший с лёгкостью мог бы преуспеть, если бы не совершил одну ошибку — он не прощупал ауру и не понял, что перед ним бог. Путы лопнули и отразились мощным ударом божественной силы — мужчина, оказавшийся охотником Ареса, влетел в упавшую колонну и сполз по ней на пол. Гермес внимательно рассмотрел его лицо — незнакомое, морщинистое, с явными следами старения. Наследник...
— Кто ты? И что здесь делаешь?
Охотник сплюнул кровь, скривив губы.
— Сам Вестник, ну, надо же... кого-кого, а тебя точно не ждал. Но оно и к лучшему...
В глазах Гермеса блеснула сталь. Если бы кто-то из близких увидел его в этот момент, то не узнал бы прежнего Гермеса — это был бог, способный разрушать миры, способную уничтожать одним взглядом.
— Я задал вопрос! Или слово богов ничего для тебя не значит?
— Боги! — охотник хмыкнул. — Богам пора на свалку, смертные давно забыли вас, и нам вы ни к чему. Этих грёбаных прях давно пора отправить в Тартар, в Ад, в Преисподнюю, ко всем чертям! Во что там ещё верят эти смертные? Хватит с нас богов, их вселенского управления, этих нитей судеб!
Гермес нахмурился.
— Без них не будет и мира, и твоей жизни. Я ещё раз спрашиваю. Кто ты такой? — голос Гермеса, усиленный в несколько раз отразился от сводов и многократным эхом вернулся к нему.
Охотник оскалился и, подняв полный ненависти взгляд, вдруг плюнул Гермесу под ноги. Это стало последней каплей. Движения Гермеса были стремительны и неуловимы, когда он повёл рукой, извлекая божественной оружие. Жезл с двумя змеями провернулся, преобразуясь в меч, и устремился к мужчине — тот напрягся и вытянул шею, когда меч застыл в паре сантиметров от его горла.
— Я спрашиваю... — медленно начал Гермес, заставляя остриё меча всё сильнее и сильнее впиваться в шею охотника.
Мучительная пытка под искрящейся аурой истинного бога стала непереносимым испытанием, и охотник сдался.
— Ладно-ладно, я скажу, скажу... — он глубоко вздохнул, будто собирался выдать чистосердечное признание, но вдруг выхватил лук, отбил им меч Гермеса, вскочил на ноги и, переместившись на удобное расстояние, выпустил стрелу, созданную божественной энергией.
Стрела рассекла ткань на плече Гермеса и задела кожу, оставляя глубокую рану, которая сразу же и затянулась. Этой бравадой нельзя было ранить бога, но вполне можно было его оскорбить. И Гермес оскорбился. Он отбросил все условности и переместился к охотнику, хватая его за горло — наследники могли принимать божественную форму, но она не шла ни в какое сравнение с формой истинного бога — Гермес был сильнее. Он поднял его, задыхающегося, над полом и медленно проговорил.
— Где она? Что здесь случилось?
Взгляд охотника наполнился злой неподдельной решимостью, а в следующий миг что-то хрустнуло, и Гермес, разжав пальцы, отшатнулся, запоздало понимая, что произошло. Охотник затрясся, повалился на бок, выпуская изо рта сначала пену, потом кровь... через долю секунды, показавшуюся Гермесу вечностью, охотник затих и больше не пошевелился. Гермес обречённо уставился на тело. Он хотел бы чувствовать злость, ненависть, испытать жажду мести, но вместо них в душе царило отчаяние. Гермес не знал, что с Гекатой, не мог предугадать исход событий, не видел будущего, и Пифия не видела его. Если напали на самих богинь Судьбы, то кто вообще теперь мог ручаться за будущее? Без них всё пойдёт прахом, мир вернётся в состояние хаоса и более никогда не станет прежним.
Алый блик отвлёк Гермеса от мрачных мыслей. Алый блик, огонёк надежды — маленький рубин, наполненный знакомой божественной силой, выкатился из расслабленной руки охотника. Зачем бы этот человек ни был здесь, как бы ни скрывал свою миссию и имя, рубин выдал его тайну. Наполнять силой драгоценные камни придумала Гестия, но чаще всего этот приём использовала Геката: так тот, кто брал такой камень с собой из дома, всегда возвращался домой.
Гермес кинулся к рубину, вспоминая тот первый раз, когда получил такой от Гекаты, и схватил его вместе с горсткой каменной пыли.
— Ты мой дом, — прошептал он, — я всегда выбираю тебя.
Алое сияние окутало его и утянуло в божественное перемещение.
Вспышки, удары, крики — битве не было конца и края. Воины Ареса прибывали с таким постоянством, словно где-то было запущено их конвейерное производство. Лианы вились уже на несколько сотен метров во все стороны, скипетр атаковал, окутанный ворохом божественных лепестков. Лина сражалась. Она не чувствовала усталости, не чувствовала и страха, ей только хотелось поскорее покончить с этим и попасть внутрь. Любой ценой. Против неё вышел целый легион, и о том, чтобы победить его в одиночку, даже обладая третьей частью Власти, не приходилось и мечтать. Но Лина мечтала, убеждала себя, что сможет. Живая или мёртвая она обязана туда войти.
