Аид полностью пришёл в себя, когда от скипетра отделилась божественная трость Персефоны, и оба оружия сменили форму. Скипетр опутали чёрные лианы, а лепестки на цветах трости вспыхнули лазурным огнём. Воздух пошёл рябью и за мгновение до того, как взгляды Аида и Лины встретились, всё прекратилось. Они ещё на долю секунды зависли над полом, а затем рухнули вниз.

— Что ты сделала? — ошеломлённо прошептал Аид.

Лина не ответила. Силы было слишком много, она бурлила в венах, готовая разорвать её на части, готовая прямо сейчас обратить её в чистый божественный свет. Слова Макарии, словно бы сама она стояла рядом с ними, прошили память белыми морозными узорами. «Время поглощает всё, и только смерть может поглотить время, только смерть устоит перед беспощадным его течением... и любовь. Царица, я поняла. Я всё поняла! Вы должны пойти к нему, быть рядом и разделить с ним и силу титана, и битву, и её последствия. Вы очень нужны друг другу, вы должны пройти через это вместе».

Лина попыталась подняться, взглянула на Аида, но так ничего и не сделала — что-то снова подкинуло их и отбросило в разные стороны, разделяя стеной из непрозрачного льда. Платформу накрыло тягостное чувство подавления силы, а затем перед ледяной стеной появился тот, кого Лина ждала и кого так сильно ненавидела.

— Воссоединение сердец, как это мило, — сказал Арес, театрально хлопая в ладоши, — пусть и несколько рановато для моего плана. Ну что ж, у нас будет время поговорить.

_________________________________________________

*Буквально значение её имени. Персефона — приносящая разрушение.

Ещё мгновение назад Макс стоял на Совете богов, обсуждал решения и соглашался с приказами. Ещё мгновение назад лично помогал Клесс и Гефесту приковывать в подводной тюрьме Артемиду, Афину и Аполлона, временно лишённых сил. Ещё мгновение назад видел, как Посейдон возвращает океан в прежнее состояние, скрывая поднятую вверх сушу, как приказывает воинам убирать палатки, заметать следы своего пребывания и готовиться к новому сражению. Ещё мгновение назад в сердце Макса горела надежда, но с тех пор, как полог их с Клесс палатки раскрылся перед ним, не осталось ничего. Только пустота и предчувствие чего-то неизбежного. Табличка, которую они такой ценой забрали из «Протекта», треснула, оставив символы верховных богов на трёх разных кусках. Посейдон ничего не успел рассказать им о табличке, просто попросил беречь её, но Макс чувствовал — то, что она сломалась, значило очень много.

Полог палатки приоткрылся, и Макс, отложив табличку в сторону, обернулся. У входа стояли Гефест и Клесс — отец и сын встретились взглядами.

— Что слышно о ма... об Афродите, отец? — они так ни разу нормально и не говорили о ней и о её исчезновении.

Гефест покачал головой. Весь его вид выражал глубокую боль от одной только мысли об Афродите. Максу было не легче, и он не стал настаивать на ответе, тем более что отец выглядел слишком загадочно и наверняка собирался говорить о чём-то другом. Интуиция Макса не подвела — Гефест провёл по воздуху раскрытой ладонью и поставил внутреннюю двойную защиту на палатку.

— О ней никаких новостей, — сказал он, а потом опустился на ближайший стул и помассировал колено, будто смертный, у которого разболелись суставы от непогоды, — но отсутствие новостей в такое время хорошая новость. Не волнуйся, твоя мать выживала в более суровых условиях, с ней всё будет в порядке, — последние слова прозвучали так неуверенно, что всем сразу стало ясно — Гефест уже не надеется увидеть её.

Клесс знала, как плохо Максу из-за исчезновения матери и смерти Софии, из-за потери Лины и полубогов, сложивших в прошедшем сражении свои жизни, и решила вмешаться.

— Зачем нам защита, Гефест? Мы что-то скрываем?

— Не мы, а от нас, — он тяжело вздохнул и пояснил. — Вы оба связаны, Клессандра, иначе я бы не позвал тебя сюда... Ты понимаешь, что слова, которые я скажу, не должны покинуть эту палатку?

Клесс кивнула.

— Что случилось?

— Пока ничего, но уже ни для кого из богов не секрет, что скоро, очень скоро случится. Боюсь, у вас только один шанс сделать выбор. Прямо сейчас!

— Выбор? — Макс переглянулся с Клесс. — О чём ты?

— Под вашим руководством армия «Протекта», — Гефест сцепил руки на коленях, — советую передать её Зевсу и немедленно покинуть это место. Вам нельзя следовать за нами.

— Почему? — Макса это возмутило. Почему он должен уходить сейчас, когда ещё ничего не кончено, когда мир на грани катастрофы? — Это дело чести, я не собираюсь уходить.

— Я тоже, — отозвалась Клесс. — Что я скажу отцу, отступив? Что он подумает обо мне?

— Оставьте честь для смертных! Сейчас это совсем не важно, важнее то, что вы единственные достойные наследники линий власти своих отцов. Если боги погибнут, вам придётся занять их место.

— Значит, наши догадки были верны? — Клесс переглянулась с Максом, вскочила и прошлась из стороны в сторону. — Кто-то из детей Кроноса и Реи сражается не на нашей стороне...

— Детей Кроноса? — Гефест усмехнулся. — Дело не во всех детях Кроноса, а только в братьях. Кто-то из троицы играет против двух других, но нам неизвестно, кто именно...

Клесс покачала головой, отгоняя непрошеные мысли, но страх уже поселился в её душе.

— Я надеялась... я думала... — она всплеснула руками, — да кто из них решится пойти против другого, если они основа и суть, и сам смысл нашего бытия? Разве в прошлом всё случилось не из-за Ареса? Разве не ты говорил, что Аид никогда...

— А сейчас я говорю, что это Аид? — Гефест улыбнулся одними глазами. — Я не знаю, кто из них. Уверен, даже Амфитрита и Гера не в силах узнать, кто затеял эту войну, но без сомнений Арес не может действовать один. Сила, которая противостоит нам, превосходит силы Ареса во много раз, но, как бы то ни было, война уже началась, и вам в ней нет места. Если необходима причина уйти, так я вам её дам: сюда явился Эрос, надеясь найти мать, но обнаружил только меня. Он с семьёй защищал юг материка, когда Психею ранили... Вы знаете, она богиня, возведённая на Олимп из смертных, а посему только бессмертные способны ей помочь, но ни у меня, ни у Зевса сейчас нет сил на это. Психее и Эросу нужны братья Ветра. Сопроводите их на восток, к Эвру, в дом Восходящего Солнца, где вечный рассвет, там вы найдёте и спасение, и помощь. Что бы ни случилось, оставайтесь там, пока Гермес не пришлёт известие.

— Но Гермес... — начала Клессандра.

— Не беспокойся, дочь Посейдона, — перебил её Гефест, — маленький прохвост знает, что делает, его очень непросто убить.

В палатке повисло тягостное молчание, сквозь которое не пробивался даже шум поднявшегося ветра. Макс обдумывал сказанное отцом и с каждой секундой признавал его правоту. Они должны уйти. Возмущение уступило место спокойствию, которое вернуло мысли о сломанной табличке.

— Отец, — Макс снова взял кусочки таблички в руки и протянул ему, — мы нашли это в «Протекте» и показали Посейдону ещё на Лемносе, он попросил беречь эту вещь, но сегодня, когда я вернулся, она... я нашёл её такой. Она могла сломаться от падения?

Гефест уставился на табличку.

— Не могла, — его ладони отчётливо дрогнули, когда прохладные кусочки таблички коснулись кожи. — Её нельзя разбить, просто уронив. Я помню её. Посейдон сказал, что это?

— Нет, — ответила Клесс, — то есть, он объяснил, что это просто старая версия уже знакомого нам рисунка, но я вижу здесь значительные отличия от знака в «Протекте» и на полу Зала Собраний в Небесном городе.

Гефест покивал своим мыслям.

— И ты права. Это истинный знак Триединства, это то, что с начала времён должно было напоминать троице об их связи. Табличка треснула... значит, связи больше нет, значит, всё настолько плохо, что я бы оставил любую надежду на хороший исход.

— Истинный знак... — шёпотом повторила Клесс.

Гефест погладил неровные края таблички.