— Первым, что сформировалось в мире, созданном Хаосом, была любовь изначальная. Эрос. До Кроноса, до богов... Именно сила Эроса структурировала и оформила хаос, создала баланс, линии власти, божественные связи и нити судеб. Этой частью воплощения Эроса и управляет теперь Афродита. Но была ещё и другая часть, та, которую Эрос даровал Гее и Урану, и которая позже, когда они расстались, покинула их и осталась свободной, непривязанной ни к чему. Мир менялся, меняя и этот кусочек любви, разбивая его на осколки, забрасывая в разные концы света. Многим позже три осколка проявились в самых неожиданных божественных парах, остальные достались смертным...

Лина молчала. Она не знала, что сказать и не могла принять слова Гестии за истину — в двадцать первом веке с трудом верилось, что мир на самом деле был создан любовью и начался с любви.

— Ты и Аид стали первыми, кому посчастливилось получить этот приз. Потом была Психея и младший Эрос, а за ними и сама Афродита...

— ... и Адонис?

— Да. Её первая и последняя любовь. Она никогда не переживёт этого, даже если переродится, как ты. Не переживёт и не забудет, — Гестия поправила причёску.

Её слова заставили Лину задуматься о глубине и важности их с Аидом чувств, а вместе с тем вспомнить о словах Геры.

— Если всё так, — тихо сказала Лина, — и нас с Аидом связывает действительно любовь изначальная без посредника в виде Афродиты, то, как объяснить историю о его первой любви?

— Первой любви?

— Да. Вы знаете, кто такая Левка?

Гестия заметно вздрогнула и, помедлив,пригласила следовать за собой.

_________________________________

*Анфестерион — восьмой месяц аттического года в древнегреческом календаре. В основном известен в Афинах. Месяц анфестерион соответствовал февралю-марту. В этот месяц было несколько праздников связанных с цветением, Дионисом и царством Мёртвых.

*Погода на Лемносе в конце февраля-начале марта в 2023г. +9-+14

*В мифологии Гефест до Афродиты был влюблён в Афину, но она отказала ему.

(Эпоха Великих Войн. Через несколько лет после Раздела Царств)

Цветущая равнина благоухала, окутанная светом Гелиоса — его лучи игриво ныряли в траву, мерцали на лепестках, касались листиков и стеблей. Мир пел вместе с птицами. Нот и Зефир резвились, бросаясь лепестками, так что со стороны всё выглядело так, будто над равниной раскинулись цветочные облака. Безмятежное счастье братьев-Анемов внезапно развеялось, когда вдалеке послышался тихий, но неумолимо пугающий, гул. Гул нарастал и нарастал, пока не появилась его причина. Зефир отступил, отодвигая Нота за спину. К ним чёрной тучей от горизонта мчалась стая гарпий, преследующая маленькое белое пятно, которое на деле оказалось прекрасной всадницей. Белый конь нёс на спине беловолосую девушку столь хрупкую, что её можно было принять за призрак: белый короткий хитон, золотые сандалии и свёрток, созданный из плаща, в котором что-то отчаянно копошилось. Зефир и Нот навострили уши, прислушиваясь к дыханию девушки, пытаясь понять, кто она — богиня, нимфа или смертная.

— Посейдон услышит нас, — вдруг сказала она, заставив Анемов переглянуться, — он обязательно услышит и поможет. Уже близко. Потерпи.

Из свёртка послышалось тихое рычание, и девушка склонилась к уху коня, умоляя.

— Скорее! Скорее!

Она прерывисто вздохнула, стараясь не слушать леденящие душу вопли и шорох крыльев гарпий. Её не догонят, только не сегодня, когда она так близко к цели. Девушка взмолилась всем богам, чтобы позволили ей добраться до моря, но боги молчали: одни не желали помогать, другие просто не знали о ней, а некоторые были оскорблены и мечтали о мести. Даже проказница Тюхе отказалась мешать Ананке, да и братья-Анемы ничем не могли помочь. Они едва успели отскочить в сторону, когда конь промчался мимо них, вскидывая в воздух новый ворох лепестков.

Впереди показалась полоска моря, сверкающая алмазными бликами, шорох волн разбил симфонию звуков равнины, и девушка снова поторопила коня, обернувшись на гарпий. Только никого не увидела. Гарпии остались далеко позади, будто врезались в плотную невидимую стену, они скопились там и злобно верещали, бросая дикие взгляды на ускользающую добычу. Девушка восторженно вскрикнула, но в следующий миг её и без того бледное лицо побледнело ещё сильнее, радость ускользнула из глаз, уступая место ужасу.

— Стой! — она потянула гриву коня на себя, крепче прижимая свёрток к груди. Выбранная для побега тропа привела её не к песчаному побережью, как она ожидала, а к обрыву, который отвесной стеной падал прямо на торчащие из моря скалы.

Конь заржал в попытке остановиться, взрыхляя копытами землю, развернулся, и, сбросив часть цветов в пропасть, устоял. Девушка похлопала коня по лоснящемуся боку и спешилась. Её трясло, ноги казались ватными, а голова кружилась, отчего она не сразу заметила облако пыльцы, обретающее форму молодой женщины. Налобная тиара, мужской хитон и божественная аура, которую едва ли можно было не узнать.

— Левка, отдай мне его, и я помогу справиться с гарпиями. Я спасу тебя, — ласково сказала женщина, принявшая своё физическое воплощение. Она разговаривала так, будто перед ней стоит несмышлёный ребёнок. — Отдай!

Левка мотнула головой и обхватила свёрток двумя руками.

— В твоих устах яд, Артемида. Ты хочешь убить невинное существо и лжёшь! Мы же обе знаем, что гарпиям нужна не я, а он.

— Он не должен жить, как ты не поймёшь? — возмутилась Артемида. — От таких существ нужно избавляться, чтобы сохранить баланс и стабильность фауны, — она сделала шаг к Левке и протянула руки. — Ты же не хочешь, чтобы я донесла Зевсу?

Левка отступила на самый край.

— Если подойдёшь, я прыгну!

Артемида рассмеялась.

— Да брось! Ты же не всерьёз? — их взгляды встретились, и веселье ушло. — Тогда тебе стоит винить только себя, — она сделала небрежное движение руками, и перед ней возник золотой лук. Тетива отразила все оттенки солнечного света. — Выбирай! Я могу убить его одного или вас обоих. Насколько дорога тебе твоя жизнь?

Левка, не двигаясь, смотрела на Артемиду из-под нахмуренных бровей. Она не боялась божественного оружия и не боялась смерти, только хотела, чтобы существо, которое она спасла, выжило. Артемида встала в боевую стойку, натянула тетиву, формируя стрелы из божественной энергии. Левка закрыла глаза. Один удар сердца, второй, а на третий поле вдруг покрылось морозным инеем, воздух заледенел, и гарпии, всё ещё мечущиеся вдали, грудой попадали в траву. Артемида выругалась, сразу убрала лук и отступила. Одновременно с этим между ней и Левкой вспыхнуло лазурное пламя, из которого в полном своём величии появился Аид. Если бы взглядом можно было убивать, Артемида сейчас рассыпалась бы в прах.

— Ты нарушила правила, Артемида, — сказал он, и само мироздание в этот момент застыло, слушая его голос. — Это границы моего царства. У Тёмных Врат запрещено доставать божественное оружие Олимпийским богам, ты забыла?

Артемида склонила голову.

— Владыка Аид, я преследую нимфу-воровку, она укрывает чудовище, которое надлежит уничтожить.

— Какую нимфу?

Артемида выглянула из-за его плеча, он обернулся — у обрыва, кроме коня, не было никого, и только ветер качал колоски непримятых трав.

(наши дни)

Раздался хруст. Лина отдёрнула руку от сломанной ветви белого тополя и взглянула на Гестию, хотя перед глазами ещё стоял образ напуганной Левки. Гера солгала. Левка обладала светлой кожей, белыми волосами и тонкими бровями — рядом со смуглой Персефоной, с её роскошной копной каштановых волос, Левка смотрелась лёгким капустным мотыльком. Как можно было сравнивать их совершенно разную красоту.

— Что это? — спросила она.

Из аллеи скульптур они перешли в дом и сейчас находились в узкой библиотеке, где саженец белого тополя занимал почти всё свободное пространство. Гестии пришлось протиснуться между тополем и книжным стеллажом, чтобы дотянуться до сломанной веточки и восстановить её.