Первым из философов, к которым царь Аджаташатру обратился с вопросом о видимых плодах аскетических подвигов, был, однако, не Аджита Кесакамбала, но Пурана Кассапа (по-санскритски Пурна Кашьяпа) — вероятно, потому, что буддисты сочли целесообразным начать изложение воззрений «еретических учителей» в «Саманналхала-сутте» с одного из самых значительных соперников Будды. Пурана Кассапа был адживиком. Об этом свидетельствует и то, что некоторые его воззрения «сливаются» в буддийском изложении со взглядами главы адживиков Маккхали Госалы, и то, что Буддагхоса называет его среди основных из «неодетых учителей», и то обстоятельство, что в средневековых джайнских сочинениях (например, в поэме «Нилакечи») он даже характеризуется в качестве первого из адживиков. Биография Пураны излагается в буддийских и, частично, в джайнских текстах, но это не столько изложение, сколько памфлет, карикатура на популярного соперника.

По Буддагхосе, имя Pūraṇa (которое означает «полнота») было дано философу потому, что он родился сотым рабом одного богатого хозяина, как бы укомплектовав таким образом его обслуживающий персонал. Нерадивый раб вскоре бежал от хозяина, бросив в спешке свою одежду (отсюда и «неодетый»), что простодушные сочли за признак великого аскетизма. Согласно же Ангуттара-никае, Пурана получил свое прозвище вследствие претензии на «полноту» своих знаний, и его многочисленная свита полностью поддерживала его претензии на всеведение. По «Махавасту», Пурана собирал милостыню с Буддой в деревушке Урувилва (очень популярной в жизнеописаниях Будды), но получал ее, конечно, гораздо меньше, чем его спутник (джайнские тексты называют Пурану «глупым аскетом», который ходил за милостыней с какой-то особой «четырехчастной чашей»). Более подробно буддисты описывают последние дни философа.

Один из домохозяев Раджагрихи забросил свою чашу на 60 футов над землей, и «шесть учителей», в том числе и Пурана, тщетно пытались снять ее с неба. Пиндола Бхарадваджа, ученик Будды, захотел им в этом помочь, но Будда, считавший, что его ученикам не следует демонстрировать свои сверхъестественные способности (в отличие от него самого)[84], запретил ему это делать и решил снять чашу сам, распорядившись приготовить для того специальную манговую рощу, дабы прилюдно продемонстрировать свое превосходство над «еретическими учителями». Шестеро учителей, и среди них снова Пурана, попытались поджечь рощу, но сами боги спасли манговые деревья, и Будда смог беспрепятственно вернуть чашу на землю. Пурана после позора впал в депрессию и пошел топиться в реке, обтекавшей другой славный город — Шравасти. Навстречу ему шел один из его бывших почитателей, крестьянин, который решил помочь своему гуру, снабдив его веревкой и горшком. Увидев это, одна блудница посмеялась над несчастным философом, укрепив его в решимости покончить с жизнью. Пурана погрузился с горшком на дно речки, а после смерти попал, по «точным сведениям» буддистов, в ад Авичи[85].

Буддийский же литературно-фольклорный сборник повествований «Дивья-авадана» вносит некоторые уточнения к основной версии гибели Пураны. Соревнование с чашей устраивает здесь не кто иной, как царь демонов Мара, заклятый враг Будды. Прасенаджит, правитель Кошалы, соглашается устроить состязание, но планы Мары не осуществились, так как Будда посрамил шесть учителей. Манговую рощу здесь спас «генерал» полубогов-якшей, устроив ливень. Боясь потерять учеников, Пурана организует философский диспут, но не добивается согласия, а провоцирует окончательный распад своей общины. Один из его учеников утверждает, что мир вечен, другой отрицает это, третий предлагает считать его и вечным и невечным, а четвертый заявляет: «Мир не такой и не другой!» Полемика развернулась и по другому вопросу. Одни кричали: «Душа и тело — одно!», другие — противоположное. Пуране, конечно, ничего не оставалось делать, как идти к речке. Здесь, он встречает уже не блудницу, а гермафродита, которому излагает почтенную, по индийским понятиям, причину самоубийства: он испытывает желание развоплотиться. Однако его конец на дне речки, с горшком, наполненным песком, совпадает с данными основной версии[86].

Хотя перед нами резкая и очень злая сатира, в некоторых моментах достаточно остроумная (взять хотя бы мнимые дискуссии учеников Пураны по традиционным философским топосам), в ней также различимы и черты реализма. Конечно, первая версия происхождения Пураны абсурдна: судя по его «фамильному» имени Кассапа, он должен был принадлежать не к рабам, но к очень высокому брахманскому роду Кашьяпов. Однако вторая трактовка его прозвища вполне соответствует претензиям философа на всеведение и почитание его, ибо это находит подтверждение в изложениях его воззрений. Соперничество «шести учителей» с Буддой тоже весьма реалистично, как и то, что оккультистские турниры в Индии того времени (и не только того) действительно устраивались: лидерам соперничавших групп было недостаточно в глазах правителей побеждать друг друга только логическими аргументами, и, кроме прочего, все они были тщеславны. Наконец, вряд ли есть основание сомневаться, что Пурана после смерти (самоубийства в целях обретения лучшего рождения или прекращения перевоплощений были в Индии того времени также распространены) мог попасть в ад. Об этом свидетельствует само его учение (по крайней мере, в буддийском — а у нас нет других — изложении).

Согласно «Саманнапхала-сутте», на вопрос царя Аджаташатру о плодах подвижничества Пурана Кассапа ответил ему так: «Великий царь! Те, кто действуют и подстрекают к тому других, увечат [людей] и подстрекают к тому [других], угрожают и подстрекают к тому [других], мучат, притесняют, приводят в трепет [сами] и подстрекают к тому [других], отнимают чужую жизнь, присваивают чужое, врываются в дома, грабят, расхищают, сидят в засаде, ходят к чужим женам, говорят неправду — ни у кого [из них] зло не созидается. И даже если [кто-то] с острым как лезвие диском превратит живые существа, [населяющие эту] землю, в мясное месиво, в „паштет“, то и по этой причине [для него] не будет ни зла, ни приращения зла. Если [кто-то] пойдет на южный берег Ганга убивать и подстрекать к тому [других], увечить и подстрекать к тому [других], угрожать и подстрекать к тому [других], то по этой причине для него не будет ни зла, ни приращения зла. И если [он] пойдет на северный берег Ганга раздавать милостыню и побуждать к тому [других], приносить жертвы и побуждать к тому [других], то по этой причине у него не будет ни заслуги, ни приращения заслуги. Вследствие благотворения, самоконтроля, самообуздания и правды нет ни заслуги, ни приращения заслуги» (см. Приложение).

Учение Пураны Кассапы о вседозволенности, с которым по цинизму могут сравниться разве что уже известные нам опыты Паяси по обнаружению души, нашло отражение и в других текстах буддийской литературы. Например, в Самъютта-никае цитируется стих приверженцев его учения, согласно которому Пурана не видит ни греха, ни добродетели, считая за ничто увеченье, убийство или любое другое насилие, а «поскольку он изложил наше учение, учитель достоин почета». Достаточно часто буддийские тексты упоминают и основную доктрину Пураны — учение об отсутствии действия (акирия-вада). Изложение этой доктрины дословно воспроизводится в «Апаннака-сутте» из Маджджхима-никаи, где излагаются популярные лжеучения, наряду с материалистическим учением о несуществовании другого мира (см. выше в связи с Аджитой Кесакамбалой — параграф 8) и учением Маккхали Госалы об отсутствии результативности действия (см. Приложение). Буддагхоса также подтверждает, что Пурана отрицает действие (подобно тому как Аджита — результаты действия)[87]. Если вспомнить, что джайны вообще делили все философские учения на те, где признается «действенность» субъекта, и те, в которых она отрицается, мы убедимся в том, что Пурана был одной из ключевых фигур среди «отрицателей действия». Джайнские тексты трактуют позицию Пураны как отрицание деятельности души[88]. Комментатор Джайнского канона Шиланка интерпретирует это учение более точно — как «учение об отрицании деятеля» (акарака-вада), т. е. как учение, отрицающее результативность активности индивида.