29. На это, почтеннейший! Нигантха Натапутта ответил мне следующее:

— Великий царь! В этом мире Нигантха огражден четырехчастным ограждением. Как же, великий царь! Нигантха огражден четырехчастным ограждением? Он огражден от всей воды, он наделен устраненностью от всего, он очищен [от всего] посредством устраненности от всего, он заполнен устраненностью [от всего]. Потому, царь! Нигантха огражден четырехчастным ограждением. И потому, царь! Нигантха, огражденный таким образом четырехчастным ограждением, зовется «ушедшим», «сдержанным» и «установленным».

30. Так, почтеннейший! Нигантха Натапутта в ответ на мой вопрос о плодах подвижничества изложил мне, что есть «четырехчастное ограждение». Это подобно тому, почтеннейший! как если бы [кто-то, у кого] спросили о манговом [плоде], рассказал о [плоде] хлебного дерева и наоборот. Так и Нигантха Натапутта в ответ на вопрос об осязаемом плоде подвижничества изложил, что есть «четырехчастное ограждение», и я, почтеннейший! подумал: «Как же я должен относиться к тому, если, [например], живущий у меня шраман или брахман будет обижен?» И я, почтеннейший! то, что было сказано Нигантхой Натапуттой, не одобрил и не отверг. Не одобрив и не отвергнув [этого], я не позволил себе [ни единого] недружественного слова, но принял сказанное им, не придав [тому] значения, встал и ушел.

31. Однажды, почтеннейший! я посетил [также и] Санджаю Белаттхипутту. Подойдя к нему, я обменялся с ним приветствиями, любезностями и обычными вопросами, сел возле него и сказал ему: «Почтеннейший! Ведь имеется множество обычных профессий, как-то…[299] Но может ли почтеннейший Санджая указать мне аналогично очевидный результат подвижничества в этом мире?»

32. На это, почтеннейший! Санджая Белаттхипутта ответил мне следующее:

— Если ты меня спросишь: «Есть ли другой мир?», то если бы я считал, что другой мир есть, я бы ответил тебе, что он есть. Но это не мое суждение. Я не считаю, что [дело обстоит] так, что иначе, что не так, что не не-так. [И если спросишь:] «Не правда ли, что другого мира нет?», «Не правда ли, что он есть и его нет?», «Не правда ли, что его нет и не нет?», [ответ будет тот же]. «Есть ли нерожденные существа другого мира?», «Или их нет?», «Или они есть и их нет?», «Или их нет и не нет?», «Есть ли плод, вызревание добрых и злых дел?», «Или нет плода, вызревания добрых и злых дел?», «Или он есть и его нет?», «Или его нет и не нет?», «Существует ли совершенный после смерти?», «Или совершенный не существует после смерти?», «Или совершенный и существует и не существует после смерти?», «Или совершенный не существует и не не-существует?», [то я отвечу так же]. Если ты меня спросишь: «Не правда ли, совершенный не существует и не не-существует после смерти?», то я бы так и ответил, [коли считал бы так]. Но я не считаю, что [дело обстоит] так, что иначе, что не так, что не не-так.

33. Так, почтеннейший! Санджая Белаттхипутта в ответ на мой вопрос о видимых плодах подвижничества продемонстрировал уклонение от ответов[300]. Это подобно тому, о почтеннейший! как если бы [кто-то, у кого] спросили о манговом [плоде], рассказал о [плоде] хлебного дерева и наоборот. Так и Санджая Белаттхипутта в ответ на вопрос о плоде подвижничества продемонстрировал уклонение от ответов. И я, почтеннейший! подумал: «Этот из всех шраманов и брахманов самый тупой и глупый. Как же в ответ на вопрос о плодах подвижничества он демонстрирует уклонение от ответов?!», и я, почтеннейший! подумал: «Как же я должен относиться к тому, если, [например], живущий у меня шраман или брахман будет обижен?» И я, почтеннейший! того, что было сказано Санджаей Белаттхипуттой, не одобрил и не отверг. Не одобрив и не отвергнув [этого], я не позволил себе [ни единого] недружественного слова, но принял сказанное им, не придав [тому] значения, встал и ушел.

1. Так я слышал. Однажды Господин, странствуя с большой группой монахов в Кошале, пришел в брахманскую деревню под названием Сала. И тамошние брахманы-домохозяева услышали [следующее]: «Отшельник Готама, сын Шакьев, из рода Шакьев, странствуя в Кошале с большой группой монахов, достиг Салы». И об этом Готаме прошла слава: «Это Господин достиг совершенства, полного пробуждения, носитель [образцового] знания и поведения, хорошо прошедший [эту жизнь[301]], познавший миры, превосходный кормчий тех, кем надо управлять, наставник богов и людей, пробужденный, владыка. Он сообщает [истину] об этом мире — [мире] со [всеми] богами, с Марой[302], с Брахмой, со [всеми] шраманами и брахманами, с богами и людьми, — постигнув его своим умозрением. Он учит дхарме, прекрасной в начале, прекрасной в середине и прекрасной в конце, и по букве и по духу[303] и провозглашает благочестивую жизнь, полностью осуществленную и чистую. Хорошо было бы увидеть такого совершенного».

И тогда брахманы-домохозяева Салы пришли к Господину и некоторые [из них], поприветствовав Господина, сели поодаль [от него], другие, обменявшись с ним приветствиями и любезностями, сели на почтительном расстоянии [от него], третьи почтили его, сложив длани, и [также] сели на почтительном расстоянии [от него], четвертые, назвав Господину [свое] имя и род, [также] сели на почтительном расстоянии [от него], а пятые сделали это молча.

2. И [всех этих] воссевших на почтительном расстоянии брахманов-домохозяев Господин вопросил:

— Есть ли у вас, домохозяева, какой-нибудь удовлетворительный учитель, к которому вы имели бы основательную веру?

— Нет, Господин, у нас такого.

— Если нет у вас, домохозяева, такого учителя, то осуществляйте эту очевидную дхарму. Ведь очевидная, монахи, и правильно осуществляемая дхарма ведет к достижению длительного благополучия [и] счастья. И какова же, домохозяева, [эта] очевидная дхарма?

3. Есть, домохозяева, некоторые шраманы и брахманы, которые рассуждают следующим образом и придерживаются следующих взглядов: «Нет [плодов] подаяния, жертвы, жертвоприношения, нет вызревания плода благих и злых дел, нет этого мира, нет другого мира, нет матери, нет отца, нет нерожденных существ, нет в мире [таких] шраманов и брахманов, которые правильно его „проходят“ и имеют [такое] правильное расположение [ума], что могут объявить истину об этом мире и о другом мире, постигнув [их] своим умо-зрением»[304]. Но есть, домохозяева, и другие шраманы и брахманы, которые настаивают на прямо противоположном: «Есть [плоды] подаяния, жертвы, жертвоприношения, есть вызревание плода благих и злых дел, есть этот мир, есть другой мир, есть мать, есть отец, есть нерожденные существа, есть в мире [такие] шраманы и брахманы, которые правильно его „проходят“ и имеют [такое] правильное расположение [ума], что могут объявить истину об этом мире и о другом мире, постигнув [их] своим умо-зрением».

Так что вы думаете, домохозяева, не говорят ли эти шраманы и брахманы [нечто] взаимопротивоположное?

— Говорят, Господин.

4. При этом, домохозяева, от тех шраманов и брахманов, которые говорят и придерживаются позиции: «Нет [плодов] подаяния, жертвы, жертвоприношения, нет вызревания плода благих и злых дел, нет этого мира, нет другого мира, нет матери, нет отца, нет нерожденных существ, нет в мире [таких] шраманов и брахманов, которые правильно его „проходят“ и имеют [такое] правильное расположение [ума], что могут объявить истину об этом мире и о другом, постигнув [их] своим умо-зрением», ожидается, что они, избавившись от трех благих вещей — добрых действий телом, словом и умом, воспримут три дурные — злое действие телом, словом и умом — и будут практиковать их. По какой причине? Потому что они не видят опасность дурных вещей, [их] ущербность, [их] загрязненность, равно как и безопасность, преимущество и чистоту благих.