Говоря о «первом времени» жизни Бенедикта, Беда упоминает и его высокое происхождение, и склонность к благому, и положение при дворе короля Освиу. Однако среди элементов, входящих в структуру «первого времени», автор обращает особое внимание на образованность Бенедикта. Беда подчеркивает, что Бенедикт не только узнавал нечто новое в своих странствиях (включая и самое первое), но по возвращении домой старался передать эти знания другим:

«Второе время» рассказа о Бенедикте посвящено не столько его личности и не его деятельности как главы монастыря, а результату этой деятельности. В «Жизнеописании» он предстает перед читателем как собиратель монастырских богатств, материальных и духовных. Сначала он приобретает знания. Во время своего второго путешествия он провел несколько месяцев в Риме, прежде чем поступил в братию монастыря Лерин, и «немало, как и прежде, насладился приобретением спасительного знания» (с. 715). Позже, когда Бенедикт становится настоятелем монастыря, он начинает собирать «все, что необходимо для службы в церкви и в алтаре, св. Сосуды или облачения» (с. 717), а также книги по всем отраслям знания, иконы, св. мощи. Результаты этой собирательной деятельности косвенно раскрывают личность Бенедикта как приверженца римской церковной культуры. Беда особенно отмечает тот факт, что Бенедикт ввел в Веармуте и Ярроу греко-римское пение. Пристрастие основателя монастыря ко всему римскому отразилось и в эпизоде, рассказывающем о строительстве монастырской церкви. Бенедикт не был удовлетворен постройками в местном стиле и захотел возвести церковь «согласно римскому обычаю, который он всегда любил» (с. 716). В изображении Беды Бенедикт мало занимается хозяйственной рутиной. Несмотря на то, что автор позже отмечает, что Бенедикт начал в монастыре много благочестивых дел, включая строительство часовен, создается впечатление, что вся его деятельность связана с миром вне монастырских стен.

Оценка деятельности Бенедикта-настоятеля дается не самим автором: Беда приводит мнение о нем короля Эгфрида. Увидев процветание монастыря, король был «немало обрадован ... добродетелями, трудолюбием и благочестием» (с. 718) Бенедикта.

Наиболее подробно разработана у Беды тема «третьего времени» жизни Бенедикта. Согласно Беде, его герой лишен возможности даже покидать свою келью из-за нездоровья. Единственный род занятий, который доступен Бенедикту, кроме молитвы, — поучения братии. Это тоже активная деятельность, но не на материальном, а на духовном уровне. Переход к оседлой жизни в преклонном возрасте не исключает физических испытаний. Труды и страдания дальних странствий сменяются перенесением болезни. Аскетические подвиги Бенедикта, а вместе с ним и Сигфрида, кончаются только со смертью. Сама болезнь, которую они оба стойко переносят, имеет такой же смысл, как посты, бдения, перенесения лишений в юности.

Согласно Беде, Бенедикт был наполовину парализован, «его нижние конечности были уже как мертвые и только жизненно важная верхняя часть его тела, от которой зависит продолжение жизни, оставалась живой, чтобы дать возможность проявиться его силам терпения» (с. 721). Духовная активность Бенедикта резко контрастирует с физической немощью. Несмотря на приступы жестокой боли, он постоянно молится и воодушевляет братию. Беда пишет, что монахи часто приходили навещать своего больного настоятеля (с. 721) и проводили время в беседах с ним. В подобном состоянии Бенедикт находился в течение трех лет. Темы его бесед с братией могли быть самыми разнообразными, но Беда выбирает три: устав монастыря, его библиотека и выборы нового настоятеля. Первая и третья темы вполне объяснимы. Они соответствуют представлению о том, что должен завещать братии основатель монастыря, собравший общину и руководивший ею долгое время. Бенедикт старался «укрепить в сохранении устава, который он утвердил» (с. 721), братий, навещавших его. В традиции раннего монашества, в частности, ирландского, было составление устава вновь основываемого монастыря тем подвижником, который его основывал. Поэтому монашеская жизнь Кельтской Церкви была довольно пестрой. Устами Бенедикта Беда возводит в закон устав св. Бенедикта Нурсийского, хотя и с добавлениями. Главное для Беды — подчеркнуть, что правила, записанные Бенедиктом для братии, не были, как говорит герой, «плодом моего рассуждения» (с. 721). Напротив, все лучшее, что Бенедикт нашел в семнадцати монастырях в течение своих частых и долгих странствий, он предложил своей братии «для соблюдения с пользой» (с. 721). Ниже Бенедикт, говоря о выборах нового настоятеля, вновь делает выбор между кельтской, местной, церковной традицией и уставом св. Бенедикта, принесенным из Рима (с. 721–722). В отличие от традиций кельтского, в частности, ирландского монашества, где настоятели монастыря часто принадлежали к одной семье и выбирались по степени родства и богатству, Бенедикт просит братию никогда не руководствоваться положением в обществе или влиянием знатной семьи при выборе настоятеля. Критериями выбора могут быть лишь добродетельная жизнь и истинность вероучения кандидата. Беда вставляет в речь Бенедикта пересказ 3-й и 64-й глав бенедиктинского устава и поэтапно описывает выборы настоятеля. Таким образом, читатель может не сомневаться в том, как надо избирать нового настоятеля. Следует только обратиться к «Жизнеописанию», к авторитету основателя обители. Братия, согласно поучению Бенедикта, должна собраться вместе и общим советом решить, кто наиболее достоин возглавлять общину. Затем необходимо призвать епископа и попросить его утвердить ставленника в служении настоятеля. У Беды Бенедикт становится стойким приверженцем Рима, проводником римских обычаев и бенедиктинского устава. В ситуации противостояния кельтской и римской традиций Беде было необходимо подчеркнуть верность монастыря победившей традиции от самого его основания.

В условиях существования двух традиций выборы настоятеля были для общины вопросом первостепенной важности. В изображении Беды Бенедикт скорее согласен увидеть на месте монастыря пустошь, чем узнать, что община отступила от римского обряда. Поэтому Беда вводит в повествование сцену выборов нового настоятеля. Читатель, таким образом, не только узнает, каких правил надо придерживаться, но и получает наглядное представление о том, как надо действовать. Незадолго до смерти Бенедикт решает встретиться с Сигфридом. Оба они были так слабы, что Сигфрида пришлось нести в келью Бенедикта на носилках. Бенедикт, посоветовавшись с Сигфридом и присутствовавшими монахами, назвал имя нового настоятеля для обоих монастырей, — Кеолфрида. Хотя Беда и пересказывает устав св. Бенедикта, реальность выглядит немного иначе. Бенедикт советуется со своими помощниками и окружающими, но решающее слово остается за ним. Кеолфрид был избран, так как он был близок Бенедикту «не семейными узами, а общностью добродетелей» (с. 723). Именно Бенедикт решил, что монастыри будут управляться одним настоятелем «для сохранения мира, единства и согласия» (с. 725) в общине. И хотя Беда постоянно подчеркивает, что эти действия и решения имели место по совету с братией, с ее одобрения, Бенедикт похож скорее на настоятеля кельтского монастыря, чем бенедиктинского. Упоминание о семнадцати монастырях, опыт которых был присоединен к правилам бенедиктинского устава и к установлениям, «которые содержат наши привилегии» (с. 722), также подтверждает, что Бенедикт, как и все его поколение, стоял на стыке двух культур — кельтской, местной, и средиземноморской, римской, общехристианской. Беда же поставил перед собой задачу как можно больше смягчить кельтские черты в образе первого настоятеля монастыря.