Прямо сейчас я не изучаю историю какой-то конкретной колонии, поэтому несколько минут просто просматриваю архивы. Однако ничто меня особо не цепляет, и в конце концов я из чистого любопытства открываю файл о Новой Надежде. Я не погружался в хронику этой планеты с тех пор, как начал свой мрачный тур по всеобщей истории Диаспоры — в основном потому, что, как и все жители Мидгарда за последние тридцать лет, уже имел сложившееся представление о ее судьбе.

Колония Новая Надежда потерпела крах спустя примерно двадцать пять лет от первоначальной высадки людей из-за короткой, но жестокой гражданской войны между колонистами-основателями и первой волной родившихся там жителей. Стычка разрушила большую часть инфраструктуры, необходимой для выживания в условиях наполовину враждебной людям планеты. Группе беженцев — все они были из когорты молодых — удалось захватить космический корабль, доставивший основателей: он, как и «Драккар» здесь, на Нифльхейме, все еще вращался по орбите вокруг планеты. Беженцы ободрали судно почти до каркаса, оставив лишь самое необходимое для выживания во время пятилетнего межпланетного перелета: выбросили эмбрионы, оборудование для терраформирования и выращивания растений. По сути, не осталось ничего, кроме систем жизнеобеспечения, рециклера и минимальных запасов пищи. Урезали даже площадь жилых помещений.

Когда они закончили со всеми приготовлениями, масса корабля составляла едва ли не меньше десяти процентов от веса «Драккара» перед запуском. Топлива в баках корабля и того антивещества, которое беженцам удалось наскрести из разрушенной силовой установки колонии, хватило ровно на скачок до Мидгарда — где их встретили отнюдь не с распростертыми объятиями.

Я втягиваюсь в чтение, и до меня постепенно доходит, что подробности, изложенные в статье, представляют историю Новой Надежды в совершенно ином свете, чем нам рассказывали в школе. Учителя старательно обходили вниманием причины войны, и я по умолчанию считал их обычными для всех гражданских войн: раса, религия, ресурсы, политическая философия, бла-бла-бла… Однако в данном случае casus belli[8] послужили разногласия по вопросу о том, являются ли местные врановидные птицы существами разумными и, следовательно, заслуживают защиты и уважения, — или же их стоит признать вкусными и, следовательно, годными лишь для того, чтобы натереть их тушки пряностями и зажарить на гриле.

Теперь я начинаю понимать, почему в школе нам об этом не рассказывали. Если колония может исчезнуть по такой причине, тогда мы все в одном шаге от люка трупосборника. Не знаю, какой урок можно извлечь из этой истории, разве только такой: когда проблемы начинают накручиваться, как снежный ком, летящий с горы, повернуть ситуацию вспять очень сложно.

Снедаемый в равной степени нетерпением и отвращением, я отсчитываю последние десять минут до того, когда наконец смогу сканировать зрачок и заказать кружку протеиновой пасты, как вдруг получаю сообщение из отдела кадров. Разнарядка работ на день. Меня направляют в службу безопасности. Я должен быть у второго шлюза к 8:30, одетый и вооруженный для патрулирования периметра.

Подходящая работенка для Восьмого.

Я как раз собираюсь сообщить ему об этом, но он первым выходит на связь.

<Микки-8>: Привет, Седьмой. Уже идешь к шлюзу?

<Микки-8>: Вообще-то я подумал, что сегодня вместо меня выйдешь ты. Не забудь, вчера меня чуть не съели, пока ты спал.

<Микки-8>: Я бы вышел, но…

<Микки-8>: Кончай ломаться, Восьмой. За тобой должок.

<Микки-8>: Не согласен, друг. Если помнишь, я великодушно не столкнул тебя вниз головой в трупоприемник, после того как честно выиграл смертельную схватку в «камень-ножницы-бумага». С моей точки зрения, должок за тобой. К тому же я еще не завтракал. Так что вызов твой. Обещаю, что завтра соглашусь на любую работу, которую нам назначат.

Я набираю ему ответ, начинающийся со слов: «Слышь, ты, засранец», когда поверх всплывает второе окно.

<Чен-0197>: Привет, Микки. Вижу тебя в наших списках на сегодняшнее утро. Меня тоже поставили на патрулирование периметра. Хочешь ко мне в напарники? Вчера мы вроде неплохо сработались.

Я размышляю над ответом, и тут снова прилетает сообщение от Восьмого.

<Микки-8>: Отлично, это решает дело. Я ведь понятия не имею, кто такой Чен-0197 и что вы с ним вчера вытворяли. Стоит нам поговорить пять минут — и меня разоблачат, правильно? Правильно. Так что я спать, ладно? Дай потом знать, как все пройдет.

Он закрывает окно сообщений. Мне хочется написать ему пару слов вдогонку, а еще больше хочется ворваться в наш отсек, за ноги стащить его с кровати и…

Но, к сожалению, он прав.

<Чен-0197>: Ты там?

<Микки-8>: Привет, Кошка. Да, я здесь. Просто завтракаю перед выходом. Встречаемся через двадцать минут.

— Ну что, — говорит Кошка, — долой броню, да здравствует линейный ускоритель?

Я поднимаю взгляд от ремешков снегоступов, мотаю головой и возвращаюсь к шнуровке.

— Не собираюсь я тебе советовать, Кошка. Вчера Дуган был прав. У вас, ребята, другая система побудительных стимулов, отличная от моей.

— Какая система? — спрашивает Кошка. — Ты хочешь сказать, что для нас на первом месте инстинкт самосохранения и только на втором — мотивация к действию, поскольку иначе эти твари разорвут нас в клочья?

— Ага, — говорю я. — Именно это я и имею в виду.

Я встаю, шаркаю прочь от скамейки, на которой сидел, и топаю ногами, чтобы убедиться в надежности креплений снегоступов. Кошка снарядилась по моему примеру: в три слоя белого камуфляжного термобелья, снегоступы и респиратор, пока что сдвинутый на лоб. Наше оружие еще на стойке, но и тут моя напарница права: после вчерашнего я, конечно, возьму ускоритель.

— Не думай, что я куплюсь на твои уловки, — говорит она. — Я видела, как ты действовал вчера. Ты хотел умереть не больше нашего. Знаю, тебе вроде как полагается быть бессмертным, но по твоему поведению этого не скажешь.

Окинув ее долгим взглядом, я пожимаю плечами и шаркаю к стойке с оружием.

— Ты когда-нибудь пробовала засунуть руку в мясорубку?

Кошка смеется.

— Что? Нет, конечно.

Я снимаю ускоритель со стойки, проверяю аккумулятор и наличие боезаряда.

— Почему нет? Убить это не убьет, а протез, который тебе сделают, будет сильнее настоящей руки. Несколько часов в лазарете — и ты как новенькая.

— Ах вот оно что, — говорит Кошка. — Поняла, куда ты клонишь.

— Рад, что поняла, — отвечаю я. — Я твердо знаю, что моя смерть — временное явление, но умирать чаще необходимого мне все равно не хочется. Это больно. — Я закидываю ускоритель на плечо и натягиваю перчатки. — Тем не менее у меня есть своя теория насчет ползунов. Вряд ли они нас преследуют. Мне кажется, они охотятся за металлом, как коренные обитатели Роанока охотились за водой. Если я прав, то надевать на патрулирование боевые доспехи — все равно что соваться в логово к волкам, завернувшись в бекон.

— Металл? — изумляется Кошка. — Это животные, Микки. Зачем им металл?

Я пожимаю плечами.

— Кто знает? Может, они не животные.

Кошка выбирает себе оружие.

— Не нравится мне все это. Вернемся лучше к бессмертию. Ты веришь?

Я смотрю на нее:

— Во что?

Она закатывает глаза.

— В собственное бессмертие, Микки.

Я вздыхаю.

— Слышала когда-нибудь о корабле Тесея?

Она умолкает, чтобы подумать.

— Возможно. Так назывался корабль, на котором летели основатели колонии на Эдеме?

— Нет, — говорю я. — Не угадала. Корабль Тесея — это деревянный парусник с Древней Земли. Судно разбилось, и его пришлось строить заново — может, не полностью, но все равно оно нуждалось в ремонте…

— Погоди, — говорит Кошка. — Парусник? Который плавает по воде?