«Никто не собирался меня спасать. Я должен двигаться…»

Вскочил на ноги и пошел вниз по склону, вздрагивая на каждом шагу. Через несколько минут моя сила восстановилась достаточно, чтобы я мог подняться в воздух. Мой пузырь вспыхивал и исчезал, но прохладный ветер успокаивал мою спину.

Иногда ходил, иногда плавал.

Я, спотыкаясь, прошел через барьер в центр города и удивился, почему все выглядит таким незнакомым. Здания были такими крошечными, теснились друг к другу так сильно, что между ними едва могли пролететь два или три человека. Дороги были грязные и неровные, и во всем этом месте пахло гнилью.

Бледный свет подсвечивал мой путь, слабое фиолетовое свечение осветило землю вокруг меня.

Мне нужен был целитель, травник, кто-нибудь. Кто угодно.

Я нашел знак, который казался многообещающим, и постучал в дверь, шипя от боли при движении.

Это было посреди ночи. Никто не ответил. Я снова постучал, громче, и на этот раз окно наверху открылось, и из него высунулся молодой человек.

— Мне нужен целитель. Пожалуйста…

Его глаза расширились при виде меня, но он кивнул и исчез внутри. Через две минуты стояния и попыток дышать без крика от боли дверь открылась.

Молодого человека сопровождал другой, пожилой мужчина, который спустя секунду — стоял на коленях у костра, пытаясь вернуть к жизни другого человека.

— Придется подождать какое-то время, — сказал он.

Младший подвел меня к койке, и я лег на живот, пока он стягивал расплавленную ткань. К тому времени я был в полубреду, эмоциональное напряжение вкупе с физической агонией разрушало любое подобие здравомыслия.

«Юра так и не пришел меня добивать, и я выжил».

Я не мог вспомнить ничего конкретного о последующих днях, они были не чем иным, как смутным кошмаром, в котором самые беспощадные тренировки Юры казались мягкими.

Рассеянно я задумался, перестану ли когда-нибудь накапливать новые ужасные переживания, преследующие меня, но затем мысль ускользнула во мраке боли и сожаления, составлявших все мое нынешнее существование.

По прошествии первых нескольких дней мое выздоровление пошло быстро. Моя сила, по-видимому, значительно помогла процессу, даже если он казался мне вечностью. Я пропустил всю неделю Рэбэлса и половину Каты.

К тому времени, когда я снова смогу свободно ходить, «третий» будет направляться в Рамму на предпоследнюю неделю гастрольного сезона. Я задавался вопросом, примет ли он мою компанию, если я появлюсь там, или он все еще напуган моей чрезмерной реакцией в Мине.

Помимо Юры, он был самым близким моим другом среди дворян…

В чем смысл считать «Зори» другом? Теперь Юра знал все, что знал я. Он мог бы продолжать без меня. Я больше не мог предложить никакой пользы для поиска убийцы Астаза. Кроме того, поскольку смерть Астаза была законной дуэлью, единственное, что можно было сделать против убийцы Арна — это незаконное возмездие. Юра мог с этим справиться. Я был бы хуже, чем бесполезен.

Я должен был пойти к властям Зори в первую очередь. Если бы я тогда рассказал родителям Астаза то, что знал, они могли бы… Что ж. Скорее всего, меня казнили за кражу камня. В то время движущей силой моего обмана было стремление к самосохранению. Теперь это уже не казалось таким важным.

Я не был уверен, куда могу пойти после того, как покину дом двух целителей, но становилось все более очевидным, что единственной причиной, по которой я остался, было промедление.

Целители не обсуждали тему оплаты, и я никогда не поднимал ее, но я знал, что должен им больше, чем могу отплатить. Моих скудных сбережений, накопленных до отъезда из центра города, едва ли хватило бы на столь продолжительное выздоровление. Если бы я не был явным дворянином, они могли бы давно отвергнуть меня, но они не осмелились.

Ирония этого могла быть забавной, но это было только грустно. После стольких долгих попыток притвориться дворянином, как только я полностью отказываюсь от этого, меня принимают без вопросов.

Я чувствовал себя ужасно. Даже когда физическая боль утихла, я потерял всякую мотивацию продолжать. Был на грани того, чтобы сдаться, разговор с Юрой был моей последней отчаянной авантюрой.

И это полностью провалилось.

Единственное, что могло стать хуже, это если бы я оказался мертвым, и, честно говоря, я не был уверен. Возможно, это был бы лучший исход. По крайней мере, тогда они могли бы забрать камень Астаза и попытаться как-то его починить. Чем дольше он оставался во мне, тем менее совместимым он становился с кем-либо еще. Вероятно, было уже слишком поздно, но то, как я себя чувствовал, казалось достаточно незначительным риском. В худшем случае, Дитрий Лим больше не проблема. В лучшем случае семья Зори не окажется втянутой в потенциальную войну за престолонаследие.

Я часто мрачно размышлял, не имел ли Юра какой-нибудь другой мотив, чтобы оставить меня в живых… Если он думал, что простое убийство будет слишком легко? Или хотел, чтобы я жил и страдал, то он, безусловно, хорошо с этим справился.

Но даже я не мог вечно страдать. Я не мог с чистой совестью продолжать требовать от целителей всего и ничего не предлагать им взамен. Может быть, это то, чего они ожидают от дворянина, но я не был дворянином. Я поклялся себе, что найду способ как-нибудь отплатить им, и ушел.

Скользя по дороге, я направился на юг, к Канде. Если я где-то и был, то именно там. Но когда я приехал… Когда я плыл по знакомым, забытым улицам, все казалось таким неправильным. Я нашел свой крошечный магазин, все признаки моего присутствия были давно стерты, и ничего не почувствовал. Я уставился на дверь и прилавок, с которыми когда-то был так близко знаком…

Я хотел вернуться домой, но это был уже не мой дом.

Был ли у меня хоть дом? Буду ли я когда-нибудь снова?

Усталость навалилась на меня, и я поплыл ближе к земле. Люди кланялись и убегали с моей дороги, заставляя меня чувствовать себя еще более неуместным.

Мне здесь больше не место. Это была другая жизнь, которую я никогда не смогу вернуть.

Я продолжал идти по улице, выйдя из города и перейдя реку, пока не достиг села, не обращая внимания на шквал шепотов и предположений, оставшихся после меня.

Я обошел его. Это было не то, куда мне нужно было идти.

На опушке леса, среди вековых деревьев стоял небольшой уютный коттедж. Дым тонкими струйками поднимался из его трубы, и я уловил слабый запах знакомого рецепта супа, который сразу же заставил мой желудок заурчать в нетерпеливом ожидании.

Я приземлился сразу за крыльцом, затем заколебался.

«Должен ли я постучать? Просто зайти как ни в чем не бывало?»

Я решил постучать.

Дверь открылась.

— Да, хо… — неуверенно прервала она.

На мгновение она замерла от шока. Я попытался улыбнуться, но уже давно не чувствовал себя в состоянии улыбаться.

— Элис… Ты здесь… — сказала она сдавленным голосом, — Я думала, ты умер…

А потом она шагнула вперед, и это было так, как будто я никогда не уходил. Я позволил ей заключить меня в свои объятия, и вдруг все слезы, которые я так долго сдерживал, вылились наружу, и я беспомощно зарыдал ей в плечо.

На бесконечную минуту не было ни благородства, ни украденной магии, ни загадочных смертей, ни разорванной дружбы, ни утраченного прошлого. Только моя мать, ее теплые и настоящие руки вокруг меня, ее тело дрожит от собственных эмоций при нашем воссоединении.

— Я скучал по тебе, — пробормотал я, когда снова смог говорить.

Она отстранилась и критически посмотрела на меня.

— Где ты был? А что случилось с твоей одеждой?

— Это очень, очень длинная история. Не возражаешь если я зайду?

Она усмехнулась, как будто сама мысль о том, что я когда-нибудь буду нежеланным, была смехотворной, и я последовал за ней внутрь.

Я хотел сдержаться, попытаться защитить ее от беспорядка, который я создал, но было неправильно быть более честным с Юра, чем с собственной матерью. На этот раз потребовалось гораздо больше времени, чтобы рассказать историю.