Дина и Вадик держали оборону в приемной, помогая сбитой с толку секретарше отбиваться от докучливых корреспондентов. Татьяна Ивановна не оставила никаких инструкций на этот счет, но все понимали, что любое неосторожно сказанное слово может прилететь бумерангом неизвестно с какой стороны.

Поскольку Ева хотя и опосредованно, но имела отношение к прессе, она решила помочь коллегам. Все равно к Филиппу ее не пустили. Тетя Зина встала грудью, блюдя святость тихого часа.

— Пациентам надо отдыхать, — проговорила она с таким видом, будто у нее под опекой находился не один пострадавший, а как минимум несколько десятков, и от соблюдения режима зависело не просто их здоровье, но жизнь.

Хорошо, что она не додумалась отобрать у Балобанова смартфон, поэтому параллельно с ответами на звонки Еве пришлось утихомиривать рвущегося в бой Филиппа.

«Да что она меня за мелкого держит! — совсем по-мальчишески обижался он на строгого медработника. — Надо поскорее выбираться отсюда! Я тоже кое-что стою и в поисках информации могу помочь».

«Тебе надо сначала здоровье поправить, — пыталась урезонить его Ева. — Почему ты не спишь?»

«Без тебя не спится», — снабдив ответ смайликом и кучей сердечек, отозвался Филипп.

«Я даже не знаю, нравлюсь ли я тебе», — решила пококетничать, провоцируя на признание, Ева.

«Если бы не нравилась, стал бы я к тебе на соколиных крыльях прилетать».

Хотя от этого сообщения по телу разлился такой жар, что пылающие щеки не сумел остудить даже ледяной воздух из директорской сплит-системы, Ева написала ворчливое:

«Я и говорю, что навязался тут со своей португальской песней. В танце голову вскружил, потом совсем распоясался: в окошко голышом полез».

«Только ли в песне дело? А кто хранит под подушкой соколиное перо?»

И точно. За всеми потрясениями последних дней она совсем про находку забыла.

«Могу вернуть», — предложила она.

«Лучше оставь у себя. Мало ли для чего оно пригодится».

Хотя в дальнейшей переписке Филипп несколько раз уверял Еву, что глаз на нее положил с первого дня, как увидел, еще до встречи на прогулке, она решила, что подушка для пера недостаточно надежное место. Зайдя в комнату перед вечерними занятиями, она забрала дар леса с собой.

После комфорта охлажденного сплит-системой кабинета директора духота щитовых домиков, где проходили занятия различных кружков, включая лингвистический, особенно давила. Казалось, вчерашний зной, потесненный грозой, затаился в пыльном полумраке за облупленными рамами, ожидая реванша. Еве и ее ученикам в какой-то мере повезло. В том помещении, где обычно занимались экологи и лингвисты, накануне сильно протекла крыша, проводка искрила, да и пол толком не просох, поскольку тазиков никто не поставил.

В общем, им с учениками разрешили расположиться в беседке недалеко от костровой. Пускай оплетенные девичьим виноградом ажурные решетки совсем не защищали от вездесущих комаров, после дождя звеневших радостно и победоносно, зато под кронами столетних дубов и вековых корабельных сосен куда легче дышалось.

Воспрянувший после грозы лес приводил в порядок примятые кроны, прихорашивался, стряхивая с умытой листвы последние капли и поправляя зеленый убор. Затягивал смолой нанесенные стихией раны, усиленно давал новые побеги, истекая соками. Усердные пчелы и беспечные бабочки, осушив крылья, собирали нектар, птицы и мелкие обитатели подлеска лакомились медвяной росой. А под облетевшим цветом крепла молодая завязь.

Старшеклассницы примерно выполнили упражнения на использование неправильных глаголов в презент перфект, достаточно быстро перевели «Пеструю ленту» Конан Дойля и перешли к обсуждению правил поведения при встрече со змеями и другими опасностями, подстерегающими на открытом воздухе. А поскольку гадюки и прочие ядовитые рептилии в окрестностях лагеря почти не встречались, речь, конечно, зашла о вчерашней грозе и ее последствиях.

Поначалу девочки еще старательно и достаточно складно изъяснялись на английском. Запаса активной лексики у них хватало, чтобы сформулировать и обсудить правила поведения, в том числе и опасность использования сотовых или других устройств. Но потом Ника Короткова умоляюще глянула на Еву и перешла на родную речь:

— А правда ли, что в Филиппа Артемовича вчера молния попала, когда он Кулешова и других мальчишек с крыши снимал?

— По поводу молнии — правда, — не стала отпираться Ева. — Насчет остального — не знаю. Меня там не было.

— Скажи еще, что он потом превратился в буревестника и улетел, как утверждает это трепло Кулешов, — поддела подругу Надя Шмакова.

— На кадрах трансляции виден сокол, — уточнила Катя Арехова, как и Ева, увлекавшаяся пернатыми хищниками.

— Да ну вас всех, — обиделась на подруг Ника Короткова. — Я просто переживаю, как себя чувствует Филипп Артемович, а вы тут лезете со всякой чушью.

— Филипп Артемович чувствует себя уже вполне удовлетворительно, — заверила ее Ева, собирая распечатки, поскольку занятие подходило к концу. — Думаю, к «Фестивалю дружбы народов» он сможет вернуться к своим служебным обязанностям.

«Если, конечно, мероприятие вообще состоится, учитывая последние события», — подумала она про себя, но озвучивать мысль не стала.

Девочки поблагодарили за урок и направились к корпусам, а Ева задержалась, поджидая занимавшуюся в одной из соседних беседок Ксюшу. Они договорились до ужина заглянуть к Филиппу или хотя бы узнать, как он себя чувствует. В сети он ничего не писал, однако из аккаунта не выходил и значился онлайн.

— Может быть, ему стало хуже. Или наоборот, следователи приехали и вызвали, чтобы взять показания, — не находила себе места от волнения Ева. — Татьяна Ивановна уже вроде как вернулась.

— Да дрыхнет он небось, — поспешила успокоить ее Ксюша. — С ним такое и прежде случалось. Да и какие сейчас проверки? Так дела не делаются. К тому же, я тут связалась с одним приятелем из следственного комитета, он говорит, что дело вообще дутое. Просто Татьяну Ивановну хотят на пушку взять.

— Ну у тебя и связи! — с уважением глянула на подругу Ева.

— Каждый взрослый самодостаточный человек должен иметь среди знакомых юриста, программиста и врача, — с нарочитым превосходством тряхнула дреддами Ксюша.

— У меня сплошные журналисты, — пожала плечами Ева. — «И колдуны», — добавила она про себя, вспомнив, что хотела посоветоваться с Михаилом Шатуновым.

— Тоже полезные контакты, — кивнула Ксюша, размашисто шагая по вымощенной деревянными кругляками дорожке.

Ева поспешала за ней следом. Почти дойдя до костровой, она услышала знакомый шум больших крыльев и гортанный птичий клекот.

— Фига се! — изумленно застыла Ксюша.

На одной из нижних ветвей незнамо как затесавшегося в сосновый бор молодого дуба, глядя на Еву совершенно человеческими знакомыми карими очами, сидел сокол-балобан. Проникавшие сквозь листву лучи клонившегося к закату солнца высвечивали каждое перо, золотили острый загнутый клюв.

Памятуя по первой встрече, когда освобожденный из силков пленник достаточно сильно ее поцарапал, какими острыми могут быть хищные когти, Ева поспешно обмотала левую кисть платком и призывно подняла руку, точно всю жизнь занималась соколиной охотой. Балобан словно только этого и ждал. Расправил крылья и легко слетел вниз точно на повязку под потрясенный возглас совершенно обескураженной Ксюши.

На этот раз сокол держался очень бережно, словно специально стараясь не причинить Еве вреда. Она протянула правую руку и осторожно погладила птицу по голове кончиками пальцев, фактически ногтями. Коллеги дяди Андрея Мудрицкого и Ксюша объясняли, что по-другому нельзя. Иначе на перьях останется жир. Сокол умильно курлыкнул, прикрыл глаза и подставил грудь, расправляя хвост и слегка раскрыв крылья.

— Балобан. Молодой самец, — потрясенно констатировала Ксюша.

Ева оставила это замечание без ответа, продолжая гладить, вернее, по-птичьи перебирать перья сокола, который теперь подставил спину. На более темном коричнево-черном оперении в районе основания правого крыла Ева заметила небольшую и явно свежую проплешину. Словно след от раны или ожога.