Но что за сияние слепит глаза, и чей это теплый шершавый язык облизывает ее залитое слезами и лошадиным потом лицо? Кое-как разлепив налившиеся свинцом веки, Ева разглядела знакомую волчью морду и крепкий загривок с вплетенными в шерсть дредами, узнала красавицу-жар-птицу. Лева не показывался, но вместо него из кустов на полянку вышел весьма дружелюбный бурый медведь.

Дальнейшее терялось в тумане. При попытке подняться желудок скрутил спазм, заставивший рухнуть обратно на колени, выбрасывая содержимое, к тому времени состоявшее из одной желчи, потом перед глазами все поплыло. Кажется, остаток пути Ева проделала на медвежьей спине, положив под голову один из рюкзаков.

Она хорошо запомнила, прикосновение к теплому меху, может быть, не такому шелковистому, как у Нелюба, по структуре напоминающему, скорее, собачий, но все равно мягкому и куда более приятному, чем лошадиная щетина. Впрочем, тут не стоило сбрасывать со счетов и подспудные ощущения покоя и безопасности. Хотя после бешеной скачки на спине кентавра ее все еще немного мутило, медведь, в которого, как она правильно предположила, обратился Лева, шел очень мягкой иноходью. Так что ее почти не укачало.

Жар-птица летела впереди, освещая путь, переярка-Ксюша бежала рядом. Чуть позже, Ева это точно помнила, к ней присоединились другие волки. Стая сопровождала их до самого входа в логово, показывая дорогу. Серые хищники, возбужденно подвывая и повизгивая, бежали рысью, некоторые, видимо, сеголетки, принимались скакать и дурачиться, самые храбрые решились приблизиться и обнюхать гостей. Кто-то даже по-собачьи ткнулся носом Еве в ладонь.

В другой ситуации подобное соседство ее бы испугало, но сейчас она слишком устала. К тому же она чувствовала, что от волков, как и от русалок на озере, не исходит вражды. Проводив гостей к скрытому между камней узкому лазу, в который Лева-медведь протиснулся с огромным трудом, волки куда-то убежали, а Еву вскоре положили на что-то мягкое и начали снимать мокрую одежду.

Помощи она не противилась, не имея сил даже разлепить веки, потом вспомнила про перо, привычно провела рукой по обнаженной сейчас груди, ничего не обнаружила и, мгновенно испугавшись, подскочила, ощутив острую боль в ребрах и испытав новый приступ дурноты.

— Да на месте оно, лежи, не дергайся, — поспешила успокоить ее Ксюша, которая не только приняла человеческий облик, но даже успела надеть джинсы и свою знаменитую косуху, которую Ева предыдущие дни честно несла в рюкзаке.

— Голова кружится? — участливо поинтересовалась Маша, помогая Еве натянуть майку, мягкую фланелевую рубаху и откуда-то взявшиеся домашние штаны.

Обиталище сородичей Ксюши, расположенное в чистой уютной пещере, напоминало не волчье логово, а настоящий отель в этническом стиле. С темных сводов, вызывая ассоциации с трубами органа или колониями актиний, спускались сталактиты, а им навстречу, кое-где срастаясь и разделяя пещеру на отдельные помещения, поднимались сталагмиты. При этом Ева не ощущала сырости. Пол устилали мягкие шкуры. Они же служили одеялами и занавесями.

Ева прислушалась к своим ощущениям. В голове вроде бы слегка прояснилось. Она попыталась подняться, но почувствовала неприятное жжение в груди и закашлялась. На платке, который протянула Маша, отпечаталась кровь.

— Я убью Шатунова! — свирепо встряхивая дредами, пообещала Ксюша, нацеживая в кружку какой-то пахучий отвар и разбавляя его водой из одолень-ключа. — Ничего ему поручить нельзя! Не шаман, а свистулька какая-то! Хуже Полкана!

— Он же уводил последнего всадника, — поспешила вступиться за провожатого Ева. — Со мной все в порядке, — добавила она, пытаясь ощупать ребра, но вместо того наткнувшись на меховое одеяло. — А где все? — добавила она, имея в виду так и не вернувшихся в пещеру сородичей подруги.

— Несут дозор по берегам реки Смородины, — не без гордости пояснила Ксюша, заботливо кутая подругу в меховое одеяло. — Ночь, сама понимаешь, беспокойное время, мало ли кто с той стороны полезет. Дома помимо стражи остаются только дряхлые старики да волчата с мамками. Но их лежбища и гнезда расположены в другой части пещеры. Завтра всех увидишь и познакомишься с моей прабабулей и дедом. А пока отдыхай.

Ева кивнула, вспоминая замечание подруги про санитаров леса. В Слави волки, видимо, выполняли похожую функцию, только охотились на более опасную дичь. Не просто так их в древности называли Хорсовы войска. У Евы, конечно, еще оставались вопросы, но задавать их не хватало сил. Тем временем из-за занавески, видимо, отделявшей эту часть пещеры от других помещений, показался Лева. Деликатно глянул на Еву и виновато покачал головой.

— Ну что там? Сильно Полкан ее расшиб? — поинтересовался он,

— А ты как думаешь, Шатунов? — грозно зыркнула на него Ксюша, поправляя Евину постель.

— Ребра вроде целы, — озабоченно проговорила Маша, развешивая мокрые вещи на протянутой между двух известковых колонн веревке.

У одной из стен обнаружился термальный источник, возле которого она устроила постирушку, используя специально отведенный для этих целей бассейн и наклоненный камень, рифленый, точно стиральная доска.

— Зато на боку гематома размером с футбольный мяч! — грозно нахмурилась Ксюша.

Ева осторожно приподняла майку, пытаясь рассмотреть повреждения, но не преуспела в этом деле. Оказалось, что корпус в районе ребер под грудью охватывает тугая повязка, пропитанная, суда по запаху, все той же одолень-водой. А как же Филипп? На его-то долю хватит? Только как она теперь до терема Карины дойдет?

Ева почувствовала, что у нее дрожат губы, и в глазах закипают горючие слезы, но не жалости к себе, а злости. Она опять не справилась, оказалась слабым звеном. Попала на ровном месте в дурацкую передрягу, из которой спасибо, что выбралась живой. И то лишь благодаря помощи верных товарищей. А сама она между тем ни на что не годна.

А может быть, перо ошиблось, выбирая ее? Она даже с полоумным кентавром не сумела справиться. Куда ей тягаться с дочерью Хозяина Нави? У нее ни силы колдовской, ни способностей, ни хотя бы ловкости или ума. Похоже, ее возможности сильно переоценили. Она всего лишь неудачница, которая только и умеет, что влипать в дурацкие истории, и ничего тут не изменишь.

Похоже, фразу про слабое звено она произнесла вслух, поскольку Лева, не выносивший женских слез, начал ее ласково увещевать.

— Ну будет тебе! Какое ж ты слабое звено? Слабые в тонкие миры не ходят. Столько времени одна возле берега Смородины продержалась. Полкану голову почти заморочила.

— Вот именно что почти, — всхлипнула Ева.

— Я вообще не понимаю, Шатунов, почему ты раньше не вмешался? — строго глянула на кудесника Ксюша. — Ты ж там рядом был.

— Так она и без меня справлялась, — пожал плечами Лева. — Так хорошо держалась, будто всю жизнь в Слави провела. А потом мне понадобилось какое-то время, чтобы обратиться.

— С Полканом я еще разберусь! — пообещала Ксюша. — Совсем он берега потерял. Давно мозги не вправляли и «кусь» не делали.

— Ну зачем же сразу «кусь», — вступился за кентавра Лева. — Ты ему лучше гармошку подари и картуз, чтобы было совсем как у мастеров Каргополя.

— Еще скажи, объединить в дуэт с Дивом, — хмыкнула Ксюша.

— А что? — оживился Лева. — Не такой уж плохой план раскрутки.

— Ты мне, Шатунов, зубы не заговаривай.

— Но вы обе могли бы тоже чуть раньше поспеть, — с легким упреком глянул на спутниц Лева.

— Я с братьями дозор несла, чтобы порождения Нави из-за Смородины до вас не добрались, — сурово проговорила Ксюша. — Ты, надеюсь, в курсе, что мы с родителями эту же службу в людском мире несем? Жаль, не всякая дичь по зубам оказывается.

Ева, веки которой во время звучавшей привычным фоном перепалки бывших одноклассников уже совсем слиплись, встрепенулась. Кажется, она все-таки дождалась пояснений. Ксюша не стала отпираться.