К хищным птицам Ева Коржина всегда питала слабость. В детстве, приходя с родителями в зоопарк, залипала у вольера, любуясь гордой статью беркутов, благородством окраски многоцветного пятнистого оперения ястреба-перепелятника или полевого луня. С трепетом и грустью наблюдала за орланом белохвостом, которому в тесноте вольера было негде даже размять могучие крылья. Особенно ее пленяли соколиные: хищные стремительные сапсаны, молчаливые средиземноморские ланнеры, экзотические каракары и крохотная пустельга. Только к стервятникам, грифам и коршунам Ева испытывала брезгливость.

Во время учебы в художественной школе каждое лето она приходила к знакомому вольеру на этюды, изрисовывая целые альбомы набросками. А приезжая на каникулы к бабушке в Наукоград за Уралом, обязательно упрашивала родителей свозить ее на таежный научно-исследовательский стационар к папиным знакомым с биологического факультета.

— Да ты, девочка, просто приносишь нам удачу! — удивлялся папин приятель профессор Андрей Мудрицкий, когда в один из приездов помогавшая студентам-биологам Ева вместо соловьев и зябликов обнаружила в силках молодого балобана.

Редкая птица, предпочитавшая горные районы, во время кочевья, видимо, сбилась с пути, забравшись слишком глубоко в тайгу.

— На ловца и зверь бежит, вернее — птица, — посмеялся папа, не без гордости наблюдая, с каким восторгом и трепетом дочь выпускает в небо обмеренного биологами окольцованного сокола. — У Евы вся комната завешана фотографиями и рисунками всяких там орлов и ястребов. Ты, Андрюш, если что, подскажешь, какие экзамены на ваш биофак сдают?

— Да я и подготовить могу! — воодушевился, поглаживая всклокоченную рыжую бороду, Мудрицкий.

Орнитологом Ева, правда, так и не стала. Ее совершенно не интересовало строение клетки. Всякие пестики и тычинки навевали тоску, а с химией у нее вообще не сложилось, хотя после полугода учебы в физмат-лицее в гуманитарной гимназии при Лингвистическом университете для школьного аттестата она сдала предмет на пять.

Языки ей нравились с детства, да и родители их изучение поощряли, благо сами могли помочь. Именно знание сербского, который пригодился во время освещения военного конфликта на Балканах в конце девяностых, помогло папе, тогда еще корреспонденту местного телевидения Наукограда, закрепиться на одном из центральных каналов и перевезти семью в Москву.

Другое дело, что Еву журналистика тоже не привлекала. Она, конечно, радовалась, когда папа брал ее на съемки, и внимательно следила за всеми его включениями и репортажами, но точно знала, что вести прямой эфир все равно не смогла бы. И вовсе не потому, что не умела складно говорить или писать тексты. С этим она как раз не испытывала проблем. Все-таки она училась в Лингвистическом университете, много читала, в том числе на двух иностранных языках и даже помогала отцу, когда тот зашивался на работе. А вот перед камерой испытывала страх и звучание своего голоса в записи совсем не выносила.

— Да чего ты пасуешь? — приглаживая кудрявые волосы и поправляя очки на горбатом носу, удивлялся отец. — Ты же не уродина какая-то и с людьми не боишься общаться. Вон как держалась с теми же бразильскими болельщиками на Чемпионате! Все коллеги, которые видели мое включение с вами, отметили твою хватку и профессионализм! Да и на Олимпиаде показала себя молодцом. А тогда ж ты вообще еще в школе училась!

В самом деле на прошлогоднем Чемпионате Мира она и все ее сокурсники, пока сопровождали иностранных болельщиков, прошли не просто переводческую практику, но и суровую проверку на прочность, по сравнению с которой все госы и экзамен в магистратуру показались детской забавой. А на Зимней Олимпиаде ей, еще школьнице, довелось сопровождать группу филиппинцев, чье знание английского и произношение несколько раз оборачивались недоразумениями, а специфические кулинарные пристрастия периодически ставили ее в тупик. Хорошо отец постоянно находился на связи и разруливал любые ситуации.

Это бесценный опыт, а также летняя подработка экскурсоводом и поездки по обмену научили Еву не пасовать в общении с незнакомыми людьми и без страха говорить на аудитории. Но там во она всегда видела глаза слушателей, догадывалась об их реакции, а, представляя миллионы телезрителей или подписчиков каналов, просматривающих ее репортаж в сети, испытывала ужас. Кроме того, она мечтала о педагогическом поприще, о чем родители, конечно, знали, хотя и относились не особо одобрительно. Для того, чтобы работать в школе, не стоило тратить годы на изучение трех языков и гробить здоровье, поступая на бюджет в один из лучших вузов страны.

Что же касалось внешности, то тут она тоже соглашалась с папой. Не уродина, но и не писанная красавица. В свои двадцать три Ева привыкла оценивать себя трезво.

Увы, она не настолько дружила со спортом или танцами, чтобы добиться идеальной фигуры. А при попытке сесть на какую-нибудь радикальную диету и сбросить пять-десять килограмм и от верхней границы нормального веса дойти до желанной нижней, у нее начинались головокружения и голодные обмороки. Да и обрамленное кудрявой копной личико со слегка приподнятыми скулами, аккуратным носиком с небольшой горбинкой и мечтательными серыми глазами выглядело безупречно лишь под слоем косметики. Но в фотомодели или актрисы она не стремилась, а парней себе находили и приятельницы с куда более посредственными внешними данными. Конечно, если искали, а Ева тут, по мнению той же мамы, проявляла инертность.

— Так и будешь принца на белом коне или Финиста ясного сокола ждать? — ласково укоряла ее мама.

Ева и сама понимала, что под лежачий камень вода не течет. Но что делать, если помимо совершенно не привлекавших ее одноклассников и однокурсников она других ровесников-парней в своем окружении не имела. Папины коллеги казались слишком взрослыми и солидными. А знакомиться по интернету она не стремилась, да и мама такого общения точно бы не одобрила. Тем более что сама она встретилась с отцом у общих друзей. Вот и оставалось учиться, читать книги, переписываться с подругами в сети и мечтать. Вдруг и вправду ветер однажды донесет звук топота копыт, или лес подарит заветное соколиное перо.

— Евангелина Романовна! У вас в волосах что-то запуталось. Какое-то перышко! Можно я сниму.

Ева слегка нагнулась, позволяя Соне Трифоновой, зоркой пятиклашке из кружка экологов, извлечь неожиданную находку.

— Какое необычное! Наверное, орлиное! — восхищенно протянула мечтательная Зоя Смирнова, разглядывая достаточно крупное и явно маховое перо, в свете ярких полуденных солнечных лучей смотревшееся особенно нарядно в сочетании белых и темно-коричневых полос.

— Скажешь тоже! Откуда здесь взяться орлу? — резонно заметил Петя Климанов. — Да и где ты орлов кроме зоопарка встречала?

— У меня ловец снов с похожими перышками в комнате висит, — с гордостью сообщила Зоя.

— Так там, наверное, куриные! — хохотнул весельчак Сева Кулешов.

— По цвету как у кукушки, — предположила Соня Трифонова

— Да где у кукушки такие крылья? — возмутился было Петя Климанов, но его прервали.

— Что тут за кипеш? Почему застопорились?— прозвучал из-за ребячьих спин знакомый грозный голос Ксюши Савкиной.

Ева невольно улыбнулась. Манера руководительницы кружка экологов общаться с учениками и воспитанниками не раз вызвала нарекания начальства. Да и жутковатый готический макияж в сочетании с обильным пирсингом в самых неожиданных местах и синими волосами с вплетенными в них дреддами особого восторга не вызывал. Другое дело, что биологию Ксюша знала и любила, объясняла интересно и доходчиво, а дети ее обожали. Ева считала ее лучшей подругой и с радостью приняла ее предложение после прошлогодней суеты на Чемпионате поработать педагогом по английскому в летнем лагере детского отдыха «Окские зори».