— Отправить отряды, а может, и целый взвод, а может, и армию, к южным землям эльфов и расследовать, что там происходит.

— Там и так водится целая толпа учёных. Неужели они бы ничего не заметили? — в разговор встрял ещё один человек-член политбюро, Фридрих Утто. Настолько старый, сухой и скрюченный, что тому, кто его не знал, могло показаться, что он умрёт буквально завтра, но дед был ещё живчиком, грозно хмурящим густые белые брови над тускнеющими глазами. По его морщинистому, лишённому хоть какой-то жировой клетчатки, обвисшему лицу тянулся длинный шрам, который он получил в давнем сражении с эльфом-мечником. Средневековые варвары с ушами — так Утто их называл, демонстрируя всё свое пренебрежение и брезгливость. Старик продолжил:

— Если бы там кто-то заводился такой странный, они бы первыми его на опыты пустили. Или он бы их на опыты пустил, а мы бы об этом непременно узнали. Но отчёты приходят каждый квартал, а если что-то ненормальное происходит или экстренное — ещё чаще. Каких-то странных потерь у нас не было в рядах этих широколобых шизиков-исследователей. Да и что, если этот некто проник в наш мир прямо сейчас? Смысл его там по пустыням да каньонам искать?

— Исключено. Никаких колебаний барьера не было зафиксировано, — чёрство отрезал Альфред. — Может, этот объект скрывается? — предположил тут же мужчина, протирая запотевший лоб, а вслед за ним и лысую макушку. — Думаю, всё же стоит разобраться с этим. Осмотреться и там не помешает.

— Это очень тонкий лёд, — наотмашь произнёс генсек Бейкер, поведя белыми широкими ушами. — Мы только-только наладили отношения с южанами, а если туда нагрянет армия, то опять что-то да случится.

— Я думаю, если мы объясним им всю ситуацию, то они пойдут с нами на компромисс. Они куда сговорчивее северян, — сухо заключил Альфред, аккуратно и чопорно складывая и убирая бордовый платок в карман. — Ну, а если нет, то найдём управу, — член партии сверкнул белоснежной улыбкой, так ярко контрастировавшей с его тёмной, почти даже чёрной, кожей, отчего его вид сделался несколько демоническим в сочетании с искрой безумия в блекло-жёлтых глазах. Генсек Бейкер сально и свойски, по-кошачьи, заулыбался, отчего его усы поднялись вверх, а уши прижались к голове так, словно его, будто маленького котёнка, гладили по макушке.

— Да-с, товарищ! Вы совершенно правы! Управа у нас есть!

* * *

Феанфил обратил свой прилегающий доспех в более-менее приемлемую по местным стандартам одежду: теперь он был в белой рубашке и чёрных брюках с высокой посадкой. Даже обувь, уже особо не блестящие туфли тоже чёрного цвета, скопировал у студента, суетливо пробирающегося в трамвай, чтобы не опоздать на лекции. От себя Феанфил добавил только ремень, чтобы штаны не сваливались с талии. Рукава он аккуратно закатал, оголив предплечья. Кожа по его воле переставала отдавать уже немного привычной ему серостью: теперь оттенок больше был похож смуглый. Глаза вслед за всеми изменениями тоже преобразились: в них расцвел чёрный зрачок.

Вдруг приятный майский ветер коснулся его лица, подняв несколько длинных чёрных прядей в воздух, отчего они тут же раскинулись по его лицу, мешая обзору. Но Феанфил не думал раздражаться или злиться. Приятные ощущения на коже и нежные ароматы травы, листы и одуванчиков, которых на газонах было бесконечное множество, вызывали в нём самые тёплые чувства. В такие моменты эльф ощущал, что живее всех живых.

Внимательнее осмотревшись по сторонам, он приметил, насколько уютными, хоть и странноватыми, кажутся улочки с серыми однотипными домами. Они разительно отличались оттого, что Феанфил привык видеть у себя на родине: примерно пять этажей в высоту, иногда — больше, иногда — меньше. Стеклянные квадратные окна испещряли плоские стены без всяких вырезок и архитектурных атрибутов. Только балконы — либо без излишеств, либо заваленные хламом — скрашивали плоскость и однообразность видов стен. Плоские крыши с торчащими из них антеннами, трубами и небольшими пристройками, очевидно, ведущими на чердак. Куча дверей на одинаковом расстоянии друг от друга, рядом с которыми стояли раскрашенные в разные цвета деревянные лавочки. И много цветущих растений. Самодельные клумбы, также выкрашенные яркими красками, бросались в глаза. Где-то даже с задней стороны чудных домов были целые огороды, ограждённые невысоким частоколом или сеткой, где выращивались яблони, груши и что-то ещё, что должно было вскоре взойти. Необычным украшением были и старые покрышки, из которых вырезали лебедей и ставили промеж клумб и грядок. Также машинные покрышки в ряд вкапывались в землю и тоже красились во все цвета радуги. Зачем это было нужно — для Феанфиала оставалось загадкой.

— Ого, — вслух сказал Феанфил, — как мило…

Всё казалось таким умиротворённым, солнечным, тёплым и даже невинным. Немного кривой, местами уставший тротуар с проросшими из щелей одуванчиками манил пройти вперёд, дабы идущий оказался под аркой высоких зелёных тополей, понизу выкрашенных извёсткой. Феанфил поддался желанию и пошёл вперёд, куда глаза глядят. По дорогам, вдоль абсолютно одинаковых домов, совершенно не зная, что его ждёт. Однако эльф знал, что, а точнее кого, ищет. Её. Ту прекрасную девушку с корабля, которая пленила его сердце и душу своим боевым нравом и неземной красотой.

* * *

Месяцем ранее на Севере Риниаса.

Гавань была полна не только военных кораблей — немало голубеющих льдин разных размеров и форм дрейфовало на неспокойных волнах тёмных вод. Шарлотта неспешно вдыхала холодный воздух, а затем выдыхала белёсый пар, напоминавший дым. В какой-то мере для неё это стало игрой, чтобы скоротать время на палубе, с которой она и другие солдаты выглядывали хоть что-то вокруг. Непонятно только, что. Потирая ладони в перчатках, Шарлотта, ещё в звании в лейтенанта, засунула их в карманы, которые даже не были пусты: в одном из них лежали часы, а в другом — несколько местных монет, которые офицерка нашла на берегу во время одинокой печальной прогулки. Утром до неё дошла новость о том, что её муж ей неоднократно изменял с какой-то женщиной из балетной труппы большого театра, пока она несла службу в мире, полном чудовищ. Пока их малолетний сын Леон умирает от болезни, и ни один врач не в состоянии его спасти. Боль и обида уже не разрывали грудину нестерпимой болью. Всё внутри стало таким же холодным, как воздух и лёд вокруг…

Шарлотте совсем не хотелось возвращаться к этим мыслям.

«Операция по поиску месторождений» — вот, что это за службу она несла. Привлекались не только учёные, вроде магологов, геологов и прочего, но и военные, которые должны были обеспечивать первым безопасность на крайне неспокойных землях. Мощнейшие колебания были зафиксированы под водой, под отвесной скалой, скрытой на дне гавани, и партия была неумолима в своём стремлении добраться и достать всё ценное любой ценой.

«С чужой земли воровать…» — думала, но не решалась сказать Шарлотта, обратив свой взор к ясному ночному небу. Звёзды тут были иными, отличными от тех, что она видела, вглядываясь в небосвод над Титанией. Шарлотта немного ухмыльнулась. Стоя на чужой земле, воруя опять же с чужой земли, увозя это вновь на чужую землю, также отобранную, партия так и не обзавелась своим собственным миром. Даже отнятый у эльфов мир не удосужились переименовать на свой лад. Например, Сталия, Правдан или ещё что-то по-партийски до глупости глубокое и дурацкое. Что уж там: некоторые города, в том числе и столица, сохранили частично свои названия, а то и полностью. Столица, именуемая Вейстаном, звалась раньше у эльфов тех краёв Вейвсан. Коммунисты же просто добавили букву «т», так сказать, «для твёрдости духа». Кто-то из её знакомых из расы обезьян однажды обмолвился: «Это чтобы оставшимся эльфам напоминать, кто тут победитель, а кто — проигравший». Отличный способ причинять боль на историческом уровне сознания и даже подсознания. И снова печальная ухмылка. Игра с паром изо рта больше не доставляла такого веселья, как пару минут назад. Шарлотта обречённо заглянула за борт, но за ним не увидела ничего, кроме чёрной воды и белой пены. — ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! — кричал кто-то вдали. Вслед подоспел и пронизывающий резкостью своего звучания вой сирены. Шарлотта быстро пришла в себя и приготовилась к бою.