Аня прикрыла рот ладонью и испытала мимолетную жалость. Она знала темперамент Александра Юрьевича, но не думала, что тот был так жесток по отношению сыну. Лишать ребенка праздника — несправедливая кара за послушание и терпимость, которые Коля проявлял в детстве и отрочестве.

— А подарки? Подарки хоть были? — никак не унималась она.

— Не было, — признался Коля на выдохе. — Подарки нужно было заслужить. Но отец никогда не оценивал моих стараний.

Аня сжала его ладонь и одарила тем взглядом, который говорил о надежде. Молча она давала ему понять, что отец несправедлив и что скоро все изменится. Одной из причин, по которым Николай не уезжал из таунхауса, было сомнительное примирение. После суда с Морозовым он чувствовал себя обязанным перед отцом, ведь именно с его подачей того упекли под заключение на долгий срок. Александр Юрьевич попросил у Коли шанс, и он дал его. Но отдача ощущалась слабо.

— Мне пора, — прервал молчание Коля.

Аня спрыгнула со стула и подошла к нему, обняв со спины. Расставаться никак не хотелось. Но Федя уже был дома. Уткнувшись подбородком в его подкачанное плечо, она ласково пробежалась по его светлым волосам и произнесла:

— Необязательно ждать, пока с неба упадет звезда. Стоит только хорошенько подумать, чтобы желание сбылось.

Николай ничего не понял и переспросил:

— Что?

— Я не приду к тебе с шарами под окна в полночь, чтобы поздравить тебя с 22-летием. Но завтрашний день посвящу тому, чтобы ты запомнил его как самое яркое событие, — влажный след от ее губ отпечатался на его шее.

***

Для многих День Рождения — великий день в году. Заканчивается один год, и человек с головой погружается в новый, пытаясь заполнить этот рубеж совокупностью событий: ставит цели, которые планирует достичь, записывается на полезные курсы, планирует путешествие по миру и прочее. Для некоторых нет задорнее праздника, чем День Рождения, потому что телефон разрывается от поздравлений, порог комнаты заваливается подарками. Но все же для кого-то этот день становится напоминанием об утрате лет и медленно приближающейся старости.

Каким был этот день для Николая? Пожалуй, самым обычным. Он не придавал этому дню никакого значения и не считал за праздник просто потому, что не знал, каково это быть засыпанным подарками. Он, как делал это изо дня в день, собирался на тренировку, которая из-за технических неполадок была перенесена на обед. Коля уже успел с утра позаниматься на тренажерах, позавтракать в одиночку и ответить в мессенджерах на поздравления сокомандников заезженным «Спасибо».

Отца утром Николай так и не застал на завтраке: Екатерина Андреевна сообщила, что тот после пробуждения отправился по своим делам. Он лишь пожал плечами, поскольку такое было ему не в новинку, и в тишине позавтракал. Зато наткнулся на Александра Юрьевича перед тем, как отправиться на ледовую площадку.

Литвинов-старший выглядел подобревшим, на его лице сверкала улыбка. Последний раз отец представал перед сыном таким счастливым, когда Вета была жила. А с того момента прошло очень много времени. Александр Юрьевич прятал руки за спиной, будто бы хотел что-то скрыть от Коли, а затем, когда заметил изговнувшуюся от удивления бровь сына, шагнул вперед.

— С днем рождения, сын. Знаю, я не был идеальным отцом ни в детстве, ни в отрочестве, ни в первые годы юности. Я винил тебя в том, в чем не было твоей вины. Прости меня за это. За все прости. И держи, — Александр Юрьевич протянул коробку в подарочной упаковке с золотистой лентой, которую скрывал за спиной. — Я не совсем разбираюсь в подарках, но Аня сказала, что тебе должно понравиться. К слову, она приятная девушка.

Николай застыл на месте, опешив от такого жеста. Получить подарок от отца было неожиданно, но в то же время приятно. Еще радостнее стало от того, что Александр Юрьевич все же принял Аню. Необязательно ждать, пока с неба упадет звезда. Стоит только хорошенько подумать, чтобы желание сбылось. Ее слова оказались пророческими. С детства он мечтал завладеть вниманием отца и услышать по-родительски теплые слова. И сегодня первое желание сбылось.

— Не посмотришь? — спросил Литвинов-старший, уставившись на подарочную коробку.

Коля вышел из оцепенения и, сбросив спортивную сумку с плеча, аккуратно снял ламинированную обертку с короба. Пальцы не слушались от волнения и предвкушения. Он ощущал смесь эмоций от обыденного в праздник жеста и счел это забавным. Сняв картонную крышку, Николай сглотнул. Морского цвета глаза расширились, в них блеснула радость. Уголки губ дернулись в кроткой улыбке.

— Спасибо, — благодарно пропел Коля. — Это… Это действительно хороший подарок для хоккеиста-коллекционера.

Александр Юрьевич, поджав губы от смущения, склонил голову, уставившись на мысы начищенных до сияния туфель. Он стушевался от благодарности сына и не знал, куда себя деть. Семнадцать лет Литвинов-старший прятал свои чувства и был отчужденным по отношению к Коле. А сегодня вершина айсберга между ними начала таять, отчего Александр Юрьевич терялся. Мялся на месте не от совершенного поступка, а от осознания, что вовсе не знает своего сына. Между ними целая пропасть, заполнить которую — долгий труд. Но после откровенного разговора с Аней Литвинов-старший хотел трудиться над тем, что называется детско-родительские отношения.

Николай тоже терялся и не понимал, что в таких случаях делают. Обнимают? Он развел руки в стороны, чтобы так и поступить. Старческие отцовские ладони легли на его спину. В глазах стояли слезы, ком подкатывал к горлу. Слишком чувственным оказался момент примирения. Коля смотрел на сжатую в правой руке серебряную статуэтку Валерия Харламова, легендарного нападающего ЦСКА и сборной СССР. Он поклонялся легенде под номером семнадцать с самого детства, и именно его фигурки не хватала в коллекции великолепной тройки «Михайлов-Петров-Харламов».

Когда отец разорвал объятья и похлопал сына по плечу, Коля заметил, что и в его глазах стояли слезы. Но Александр Юрьевич держался, чтобы не дать себе слабину, и, пожелав сыну удачной тренировки, удалился в свой кабинет. Николай вымолвил тихое «спасибо» и направился в гостиную, где на полках стояли награды и коллекционные фигуры. Всматриваясь в статуэтку Михайлова и Петрова, он поставил рядом фигуру Харламова.

— Теперь вы снова в сборе. И все так, как должно быть.

***

Тренировка прошла быстро. Перед ее началом «Лисы» торжественно собрались в круг, окольцевав Литвинова и Звягинцева. По традиции, если у кого-то из игроков был День Рождения, сокомандники поздравляли именинника на льду, громко постукивая крюком клюшки. Сложившиеся устои не удивили Колю, который был до сих пор под впечатлением от отцовского жеста, но он улыбался и благодарил каждого. В момент поздравления он рыскал взглядом по трибунам в поисках Ани. Но она так и не появилась ни к середине тренировки, ни к ее концу. Более того, за прошедшую половину дня Костенко не отправила ни одного сообщения, что показалось ему довольно-таки странным: Аня любила поболтать.

Когда Николай вышел из душевой, обернутый в синее махровое полотенце, в раздевалке никого не было. Он изумился оперативности «Лисов», с которой они сбежали с ледовой площадки, но не предал этому значения. Завтра состоялся вылет во Владивосток, а вечерняя тренировка была отменена Сергеем Петровичем, потому Коля подумал, что сокомандники решили отдохнуть перед предстоящей дорогой. Все-таки путь к «Викингам» растягивался на двенадцать часов.

Телефон разразился коротким писком: пришло эс-эм-эс. Сообщение было от Ани.

«Была на фотосъемке за городом. Здесь плохо ловит связь. Сможешь меня забрать? Я вышлю тебе геолокацию».

Николай выдохнул с облегчением: с его девушкой ничего не случилось. Натянув спортивные штаны и толстовку, он положительно отреагировал на просьбу и в следующую секунду получил геопозицию. Уже через пять минут он заводил мотор мазерати и выруливал с припорошенной снегом парковки.