— Спасибо за ответ. Но у меня еще один вопрос, — сказал тот самый журналист-пижон.

— Задавайте.

— Николай, ваша болезнь никак не связана с вашим отцом?

Коля нахмурился, заметив самодовольную улыбку у пижона в шарфике.

— Никакой связи здесь нет. К чему вы спрашиваете об этом? Думаю, всем известно, что мой отец здоров и готовится к тендеру.

— Просто до нас дошла информация, что Александр Юрьевич проявляет физическое насилие по отношению к вам. Ваш нездоровый цвет лица, который вы пытались перекрыть косметикой, подтверждает это.

Николай тяжело вздохнул и разнервничался. Пальцы раздраженно забарабанили по столу, а испепеляющий взгляд был послан журналисту. Он хотел резко вскочить с места и покинуть спортивную пресс-конференцию, но ощутил, как женская ладонь накрыла его руку. Повернув голову влево, Коля столкнулся взглядом с Аней, которая все крепче сжимала его ладонь. Это обыденное прикосновение стало для него успокоительным.

— Ваши обвинения беспочвенны, — ответил Николай и отодвинул микрофон, демонстрируя, что больше не намерен реагировать на такого рода вопросы.

— Господа-журналисты, — начала Аня, — попрошу вас задавать вопросы, которые касаются исключительно итогов состоявшегося матча. Все же это спортивная пресс-конференция, а не личное интервью. К тому же, мы должны вложиться в тайминг.

Толпа закивала головами. Провокационных вопросов Литвинову больше не задавали, но журналист-пижон не сводил с него глаз, будто бы выжидал чего-то еще. Сергей Петрович рассказал немного о наблюдениях с матча и о предстоящих планах. Леша и Петя рассказали о командных традициях перед началом игры, а Коля поделился ношей капитана. Брифинг подошел к концу.

— Уважаемые журналисты, спасибо за увлекательную беседу. Надеюсь, наши хоккеисты удовлетворили ваше любопытство и… — взор Ани метнулся в сторону высокого, коротко стриженого мужчины, которому на вид было чуть больше сорока.

От оскала незнакомца, возвышающегося в толпе журналистов, и от пристально-хищного взгляда его карих глаз Аня замерла. Оборвавшаяся речь пресс-секретаря и повисшая тишина заставили спортивных журналистов озадаченно переглянуться между собой. Аня громко сглотнула. Ее ладони обомлели и задрожали. Николай смятенно посмотрел на нее. В следующую секунду ее веки закрылись, а равновесие тела нарушилось. Она потеряла сознание.

Вспышки фотокамер ослепили Николая, едва он протянул руки вперед и подхватил оторопевшее тело Ани. Пару русых подкрученных локонов закрыли ее лицо и приоткрытые пухлые губы. Коля легким прикосновением ладони отбросил волосы в сторону, склонился над ней и приложил два пальца к сонной артерии: пульс был едва уловим. Он резко подорвался со стула, оттолкнув его назад, и взял Аню на руки. Ее срочно нужно было отнести в медпункт, чтобы быстрее привести в чувства.

Николай хотел обогнуть стол, но толпа журналистов окружила его, продолжая слепить вспышками фотокамер и тыкать в него микрофонами. И он злился от того, как можно быть такими бессердечными, наглыми и циничными в момент, когда на его руках лежала Аня без сознания.

— Вам ведь сказали, что брифинг окончен. Разойдитесь и позвольте мне пройти, — по-человечески попросил Литвинов, пытаясь протиснуться через представителей СМИ, возросших нерушимой стеной на его пути.

— Николай, вы состоите в отношениях с пресс-секретарем команды?

— Николай, это ваша новая девушка?

— Николай, подождите, не уходите от ответа!

— Как смотрит ваш отец на то, что вы завели отношения?

— Вы давно вместе?

— Это вы помогли ей стать пресс-секретарем команды?

— Николай! Николай! Николай!

От громких возгласов журналистов у Коли на миг закружилась голова. Он осматривал их сквозь пелену, застилавшую глаза. Их было так много, и все они твердили об одном: о его романе с Аней. Выслушивать ложные догадки стало невыносимо. Он прикрыл веки, будто бы стремился раствориться здесь и сейчас. Николай сознавал, что завтра заголовки утренних газет будут посвящены ему. Точнее, вымышленному роману с Аней Костенко. Поэтому выпалил, не скрывая неприязни:

— Прекратите! Ваше любопытство может стоит ей жизни! Вы же видите, что наш пресс-секретарь без сознания. И что же вы делаете? Придумываете ложь? Пытаетесь слепить сенсацию завтрашнего утра, чтобы заработать деньжат? Мерзко, подло и низко! Пропустите!

Литвинов оттолкнул плечом журналиста-пижона, который пытался преградить ему путь. Чувство гневного раздражения пробрало его до костей. Яркая вспышка снова ослепила его, заставив сощурить веки. Он ускорил шаг. Его не беспокоило то, что СМИ состряпают грязную статью. Не волновало то, как отреагирует на новость Александр Юрьевич. В настоящий момент Коля переживал только из-за одного: Аня пока не приходила в сознание.

Николай слышал топот журналистов, которые пытались его нагнать, чтобы расспросить. Слышал, как Сергей Петрович и Леша пытались их остановить. Улавливал стук собственного сердца, которое от накатившего волнения готово было вырваться из грудной клетки. Хоть бы Евгения Александровна еще не ушла домой.

Подойдя к медпункту, Литвинов разобрал в тишине копошения Ковалевой в кипе бумаг и постучал в дверь. От осознания, что помощь Ане будет оказана незамедлительно, он облегченно выдохнул.

— Входите.

Николай, немного наклонившись, локтем нажал на ручку и ногой подтолкнул дверь. Та распахнулась — и миндалевидного разреза глаза уставились на Литвинова.

— Евгения Александровна, на брифинге она потеряла сознание. Помогите привести ее в чувства, — на одном дыхании произнес Коля.

Ковалева рукой указала на кушетку и встала со стула.

— Приподними ее ноги, чтобы кровь прилила к голове, — дала указание медсестра и подошла к шкафу с лекарствами.

Коля приподнял ее ноги, уложив их к себе на колени и подложив под них кожаный ролл. Евгения Александровна налила на вату нашатырный спирт и, подойдя к изголовью, сделала пару круговых движений рукой вокруг носа. От резкого запаха Аня поморщилась, голова повернулась сначала влево, а затем вправо. Через секунду ее веки распахнулись. Через нос неприятный запах пробрался в горло, отчего то стало дико першить. Аня закашлялась.

— Ты в порядке? — обратив на нее взор, поинтересовался Коля.

Аня, прижав подбородок к груди, осмотрела его напуганное лицо и улыбнулась.

— Вполне.

Евгения Александровна, отойдя от кушетки, выбросила использованную вату в мусорное ведро и вернула пузырек с нашатырным спиртом в шкаф.

— Что же такое произошло, что ты отключилась? — поинтересовалась Ковалева, пряча ключ от шкафа с медикаментами в карман белого халата.

— Немного переволновалась. Но сейчас я чувствую себя лучше, — ответила Аня, приподнявшись на локтях.

— Благодари Николая.

— Спасибо, — вымолвила Костенко, накрыв его руку своей ладонью, отчего алый румянец поселился на его лице.

— Сейчас я осмотрю тебя на всякий случай, а потом можете ехать домой. Николай, можешь пока погулять, — сказала Евгения Александровна, потянувшись за тонометром.

Литвинов кивнул головой и выплыл в коридор. Находиться в медкабинете стало слишком душно. То ли жар обдал его бледную кожу из-за теплой одежды, то ли нарастал из-за прикосновения Ани. Николай не понимал. Он приткнулся к холодной серой стене, спрятав руки за спиной, и опустил взгляд в пол, будто бы там были написаны ответы на его вопросы. Почему меня бросает в жар в ее присутствии? Кто тот мужчина, заставивший Аню сильно волноваться? И почему я все еще здесь, а не дома? Ответы так и не посетили его голову.

Спустя десять минут дверь приоткрылась. Николай поднял взор с пола и перевел его на Аню, которая прощалась с Евгенией Александровной. Выглядела она лучше, чем когда он принес ее в медкабинет. Бледность спала, в бирюзовых глазах больше не читался страх: они сияли. Коля отпрянул от стены и подошел ближе к Ане.