— Да, — буркнул Федя.

— Мне нужна твоя помощь, — вымолвил Коля. — Дело срочное.

Послышался смех.

— И что же тебе понадобилось от меня столь рано? Неужели тебя нужно подбросить до ледовой арены на тренировку или дать совет в обращении с девушкой? — язвил Любимов в своей манере.

— Мне не смешно, как ты успел заметить по моему тону. Морозов похитил Аню.

Пауза. Долгая. Мучительная. Непредсказуемая. Потом отчаянный выдох и звук разбившейся кружки.

— Какого черта, придурок? — выругался Федя.

— Приезжай ко мне домой. Без твоей помощи мне не обойтись.

Любимов повесил трубку первым. Коля опустил руку, продолжив сжимать в пальцах телефон, и подошел к мазерати. Чувства перемешались, и он понял, что надо бы позвонить Звягинцеву и предупредить о том, что на утренней и, возможно, вечерней тренировке его не будет. Быть может, это непрофессионально. Но почему-то отделить личное и лед у него не получалось. Он не мог спокойно гонять шайбу по льду в момент, когда Аня находилась с Морозовым.

Сев в автомобиль, Николай нашел в контактной книжке номер тренера и, нажав на него, прижал телефон к щеке, одновременно заводя машину. Пока шли гудки, он ловко вырулил с парковки.

— Слушаю, — отозвался Звягинцев.

— Сергей Петрович, приветствую. Прошу меня извинить, но сегодня я не смогу присутствовать на тренировках.

— Вы издеваетесь что ли? — рявкнул тренер. — Что опять вы не поделили с Любимовым?

— Не понимаю вас, — сказал Коля и вырулил на проспект.

— Только что мне звонил Федя и сказал то же самое. Объясни, что происходит? Ваш с ним конфликт уже ни в какие рамки не влезает. Хоккей — это та же работа, пропустить которую можно только по уважительной причине.

Николай томно выдохнул, сжимая пальцами руль. Нужные слова не приходили на ум из-за напряжения, потому он просто ответил:

— Сергей Петрович, причина более чем уважительная. Просто поверьте мне. Вы же знаете, насколько я люблю хоккей. Не будь это важно, я бы не пропустил тренировку.

Звягинцев всегда был понимающим человеком. Он знал Колю давно и не сомневался в его честности. Одобрив его отсутствие, тренер отключился, а Николай прибавил скорость. Вскоре он оказался возле таунхауса, оставив мазерати у ворот, и спросил, не приезжал ли к нему кто-то. Охранник отрицательно махнул головой, после чего Коля ушел к себе.

Расположившись в гостиной, Литвинов нервно постукивал ногой. Ожидание Любимова затянулось и даже выводило из себя. На миг он подумал, что с Федей что-то случилось, но потом к нему подошла Екатерина Андреевна и сообщила, что товарищ из хоккейной команды стоит у ворот таунхауса. Коля приказал его впустить и поднялся с дивана. Потирая переносицу, стал размышлять, с чего бы начать разговор и как корректнее преподнести информацию. Но времени на подумать не хватило: Любимов, подобно разъяренной фурии, мчался к нему.

Николай даже ничего не успел произнести, как Федя оказался рядом с ним и занес руку за спину. В следующее мгновение крепко сжатый кулак прошелся по его лицу. Коля даже не стал защищаться от удара, только немного пошатнулся. Любимов был крепче его, оттого и приклад у него выходил мощнее.

— Справедливо, — вытирая сочащуюся в уголке губ кровь, отозвался Николай. Он понимал чувства Феди и вовсе не обижался.

— Ты не уберег ее, понимаешь? — начал Любимов. — Я закрыл глаза на ваши отношения только потому, что ты обещал ей защиту. И что я вижу? — он развел руками, а затем толкнул Литвинова в грудь. — Ее здесь нет. И ты являешься причиной.

— Я все объясню, только остудись.

— Если с ее головы упадет хоть один волосок, я прикончу тебя собственными руками.

— Если Морозов хоть пальцем ее коснется, я уничтожу его и этот гнусный мир. Можешь не сомневаться, — сказал Коля, жестом приглашая Федю присесть на диван. — Я расскажу, как так вышло, а потом мы займемся ее поисками.

Любимов пренебрежительно осмотрел Николая с головы до пят, громко хмыкнув, но все же присел. Как бы ему ни хотелось поколотить Литвинова, пришлось держать злые замыслы при себе ради подруги. Только совместными усилиями они могли помочь ей. И если ради спасения нужно было объединиться с заклятым врагом, оба были готовы пойти на это.

Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге в продолжение всей игры были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею.

Лев Толстой — «Война и мир». Том 3, часть 2

— Не думай, что твоя история заставит меня скрыть злобу по отношению к тебе, — сказал без ложной ненависти Федя. — Это не снимает с тебя ответственность, с которой ты не справился. Ты облажался, Литвинов.

Николай, стоявший к нему спиной, промолчал, разглядывая, как ветер колышет декоративные кустарники в саду. Не мог не согласиться со словами союзника. В том, что Аня сейчас в опасности, есть и его вина. Определенно так. Однако угрызения совести никак не могли продвинуть их в поисках. Коля прекрасно сознавал это, поэтому пытался размышлять холодной головой, как им поступить и с чего начать поиски. Но сердце трепетно билось в груди, а на задворках сознания то и дело всплывали теплые и уютные вечера с девушкой его мечты. Не хочу, чтобы наша Вселенная схлопнулась в сингулярность.

— Расскажи, как тебе удалось вывезти ее из Нижнего Новгорода, — неожиданно для самого себя спросил Литвинов, все так же стоя спиной к Феде. Честно признаться, смотреть в глаза Любимову было стыдно. — Может, тогда я лучше пойму, как работает мозг Морозова.

— Чтобы понять, как работает мозг этого ублюдка, надо им стать, — отозвался Федя, постукивая левой ногой. Он тоже изрядно нервничал.

— Но ты же как-то смог его обмануть, раз вы оказались здесь и оставались незамеченными столь длительное время, — не отставал Николай. Целостная картина ее прошлого никак не отражалась в голове. — Значит, получится и сейчас.

Любимов на разговор о прошлом настроен не был. Его выдавала и дергающаяся левая нога, и сжимающиеся в кулаки пальцы, и пульсирующая на лбу вена. Он прокручивал в голове рассказ Литвинова и еще больше распалялся. Нахождение в этом доме ему казалось неприличным, потому что таунхаус и люди, проживающие в нем, — вина зарождающейся внутри тревоги. А тревога — следствие ошибки Литвинова. Федя так переживал за Костенко, что сжимал челюсти до скрежета зубов, а его кулаки так и норовили избить Николая до полумертвого состояния.

— Какой толк копаться в прошлом, если проблема существует в настоящем? — только и сказал Любимов, не глядя на Колю. Он буравил взором пол и, кажется, готов был сжечь дотла этот дом с треклятым Литвиновым. — Это ведь ничего не меняет. Или тебе любопытно, почему я это сделал и почему мы так близки?

Молчание. Любопытно ли? Отнюдь нет. Мотивы Феди не вызывали никакого интереса. Подпитывало неравнодушие совсем другое. Коле хотелось знать, как такому простому парню удалось обвести вокруг пальца бизнесмена с большими связями. Вдруг получится использовать любую мелочь против Морозова во имя спасения той, от имени которой трепетало в груди?

— Нравится она мне, вот что. Только выбрала она тебя, — заключил Любимов, сделав акцент на последнем слове.

Николай развернулся на пятках и метнул взор в сторону Феди. Выяснять отношения он не желал: не было ни сил, ни охоты. Что бы там ни было, он знал, что в Любимове Аня видит только друга. А что там чувствует Федя, Колю не волновало.

— Дружбы ведь между мужчиной и женщиной не бывает. Ты прекрасно это знаешь, — разоткровенничался Федя, впервые за это время поглядев на Колю. — Она позволяет дружить. А я продолжаю любить и принимать ее дружбу, потому что на большее не могу рассчитывать.