Минутное затишье, за которое Николай подумал, что резко высказался и обидел Аню. Он недовольно цокнул и отбросил телефон в сторону. Приподнялся на локтях и прислонился к спинке кровати. Телефон издал писк.

Аня: Не знаю, насколько это уместно… Но не хочешь погулять по вечернему городу? Говорят, в Минске есть красивые места.

Николай принялся строчить ответное сообщение, но вмиг его стер. Стоит ли ему снова остаться с ней наедине? Хочет ли он ощутить ее присутствие? Желает ли он, чтобы его сердце вновь забилось в том бешеном ритме, о котором он никогда не знал? Коля сомневался, находясь на перепутье двух дорог. Первая дорога несомненно вела его к Ане, а вторая — что есть мочи сбивала его с пути, заставляя отказаться от этой затеи. Ведь эта встреча — безнадежный случай. Тешить себя тем, что у них может что-то получиться, — это все равно что двигаться под дулом пистолета: так или иначе окажешься раненым.

Аня: Ты пытаешься от меня сбежать или думаешь о красивых местах?

Литвинов несколько раз перечитал эс-эм-эс. Сомнения продолжали колебательные действия, бросая Колю то на правый, то на левый берег. Холод от мобильника, прислоненного ко лбу, остудил волнительный жар. Поджав губы в тонкую полоску и закрыв глаза, он продолжал молчать и думать, как поступить. Разум кричал ему, что утренних слов отца было достаточно, чтобы поставить точку. Но сердце тянуло его к ней. Окончательное решение было принято.

Коля: Была на Комсомольском озере?

Аня: Нет…

Коля: Тогда собирайся. Я заеду за тобой.

Николай встал с кровати и направился к шкафу, чтобы захватить кожаную куртку.

Аня: А там рядом есть еда? Ужасно хочу есть…

Литвинов усмехнулся, взглянув на наручные часы.

Коля: В десять вечера? Неужели ты увидела огромного паука на потолке, который вогнал тебя в стресс?)

Аня: Мистер Серьезность, еда — одна из неотъемлемых частей нашей прогулки! Не покормишь — упаду в обморок!

Эта девушка — настоящее безумие, подумал Николай, прежде чем надеть куртку и написать ответное сообщение. Безумие, которое заставляет его чувствовать себя настоящим, живым и… нужным.

Коля: Ладно-ладно. Не хватало, чтобы Сергей Петрович отчитал меня за твой голодный обморок. По пути что-нибудь купим.

Аня:))

Спустившись по лестнице вниз, Коля никак не ожидал столкнуться в дверях с отцом. Обычно в такое время Александр Юрьевич либо находится в своем кабинете, либо готовится ко сну. Но никак не расхаживает по чужой части таунхауса в костюме и натертых кремом туфлях.

— Устроил мне родительский надзор? — спросил Николай, остановившись под давлением отцовской руки.

— А ты решил от меня сбежать? — изогнув бровь, набросился Литвинов-старший. — Учти, что ты под моим контролем.

Коля закатил глаза.

— Пропусти. Все, что касалось финансов СтройНижВет, я выслал тебе на почту. Думаю, я заслужил вечернюю прогулку, — сквозь зубы процедил Коля.

— С ней?

— Не имеет значения, — толкнув Александра Юрьевича в плечо, Николай прорвался вперед и демонстративно хлопнул дверью.

***

— Ты можешь хоть раз из Мистера Серьезности превратиться в обычного человека? — сложив руки на груди, пролепетала Аня.

Николай, окинув взглядом компанию у ларька, уставился на Костенко. Черные кожаные штаны, расклешенные ниже колена, и куртка на распах, удлиняли ее силуэт. Обычно она носила утепленные флисовые костюмы, чтобы не мерзнуть на льду, и Коля не замечал всех тонкостей ее фигуры: острые плечи и ключицы, выпирающие из-под белого гольфа, четкая линия талии, подчеркнутая штанами на высокой посадке. Холодно-желтый свет фонаря оставлял блики на ее лице, которое сейчас казалось нежнее, чем обычно. Особенно выделялись ее губы, сложенные бантиком, и угловатые скулы, которые казались острее из-за высокого хвоста.

— Это в кого же? — спросил Коля, не переставая рассматривать черты ее лица.

— Ну, например, в того, кто хоть иногда выключает рациональность и делает спонтанные поступки! — размахивая руками, лепетала Костенко. — И не смей снова говорить о сдержанности! Это слово теперь под запретом.

Николай изумился. Сдержанность всегда была его защитой, а теперь ему нужно было лишиться этой непробиваемой брони и разрешить себе проживать эмоции.

— Спонтанным ты называешь съесть кебаб поздним вечером?

— А что в этом такого? Не одни мы, между прочим, будет это есть. Вот! — Аня протянула руку вперед и указала на компанию молодых ребят, ожидающих свой заказ. — Тем более что поедать кебаб мы будем на свежем воздухе.

— А, то есть так еда не усваивается? — качнув головой, шуточным тоном поинтересовался Коля, продолжая наблюдать за ее реакцией.

— Нет! Или едим, или обморок! — вновь надув губы и состроив гримасу обиды, Аня отвернулась.

— Ох, дайте же мне сил! — тяжело вздохнув, молвил Николай. — Два кебаба и два горячих чая с лимоном, пожалуйста.

Компания молодых ребят, забравшая свой заказ, окинула Колю сочувствующим взглядом и скрылась в вечерней темноте. Мужчина-кавказец, кивнув головой, натянул на руки резиновые перчатки и принялся готовить кебаб. Хоть отросшая черная борода и закрывала его едва заметные губы, улыбка кавказца не скрылась из внимания Литвинова. Карие глаза мужчины украдкой поглядывали на Аню, которая шагала вдоль ларька, заведя руки за спину. Коля опустил взор в серый асфальт и засунул руки в карманы. Ему не хотелось излишнего внимания.

— Кебаб для вас и вашей девушки, — произнес кавказец, протянув пакет с кебабом, а затем и два чая, помещенных в картонную переноску.

— Но… — хотел возразить Коля.

— Благодарим вас, — вклинилась Аня и переняла часть заказа из рук кавказца.

— Хорошего вечера! — бросил вдогонку кавказец.

От центрального входа в парк Победы набережная Комсомольского озера подсвечивалась яркими огнями фонарей. Слева располагались катамаранная станция и прокат спортивного инвентаря. Летом вдобавок к этому между островками курсировал двухпалубный корабль. Где-то вдалеке светодинамический фонтан разбрызгивал струи воды, символизирующие наполненные ветром паруса. На восточном берегу располагался пляж, испещренный аллеями и дорожками. На южном, куда добраться можно было только на катамаране, — возвышались красивые леса и располагалась аллея Победы. С одной стороны фигурировал «Дом Чижа», а с другой — привлекало внимание Троицкое предместье с красными черепичными крышами, узкими улочками и брусчаткой.

Присев на лавочку возле набережной, подсвечиваемой холодным светом, Николай обхватил двумя руками стакан горячего чая с лимоном и спросил:

— Теперь ты не упадешь в обморок?

Аня, вытерев рот салфеткой, отрицательно мотнула головой.

— Пока в мой организм поступает вкусная еда, обмороку не бывать.

Коля усмехнулся, отчего Аня толкнула его локтем в бок. Осознав, что шутить на тему еды с ней не стоит, он отпил немного чая и устремил взор вдаль. Есть поздним вечером жирную пищу никогда не входило в его планы. Он и кебаб-то никогда не ел до этого вечера. Но почему-то, находясь рядом с Аней, Коля забывал о правилах, словно их никогда и не существовало. Отец всегда держал Николая в ежовых рукавицах, заставляя его следовать режиму и подчиняться. Поэтому Коля никогда и не ведал, каково это сидеть под ночным небом, есть неправильную еду и болтать без умолку о разных вещах. Теперь он знал, что это неплохо.

— Знаешь, здесь очень красиво, — дожевав кебаб и скомкав фольгу, сказала Аня. — Жаль, что я не взяла с собой фотоаппарат. Так бы сделала пару снимков для портфолио.