— Александр Николаевич, я бы рада была Вам помочь, но только с чем именно, позвольте поинтересоваться? — с непониманием спросила Мария. Ее голос казался неестественно сладким.

Александр усмехнулся и, взяв со стола первое попавшееся письмо, принялся крутить в его руках, будто ему было неловко просить ее о чем-то.

— Проблема вот в чем: письмо уже почти было готово, оставалось только согласовать его с канцлером, ну и, может быть, — он несколько секунд подумал, словно старался принизить важность проблемы, — может быть ещё проверить у моего переводчика, господина Мельнова. Но вы знаете, что произошло? — Александр вдруг резко повысил голос, давая волю эмоциям, так что даже я оторвала голову от бумаг. — Двадцать минут тому, мне доложили, что рано утром, прогуливаясь вдоль Черного озера, он был укушен змеёй. Сейчас Мельнов ужасно лихорадит и, вероятно, не доживёт до вечера. А вы же понимаете? — он вновь сделал свою коронную паузу. И хотя я не представляла, что, должна была понять, по его интонации сделала вывод — помощь ему требуется как можно скорее.

— Я как бы слегка затянул с этим, поэтому мне срочно нужен человека, который способен проверить то, что я написал.

— А как же господин Бубнов, он прекрасно владеет английским, он не сможет вам помочь?

— Он бы смог, вероятно, но сейчас он на югах. Я бы и сам, конечно, все сделал… — продолжил мужчина с саркастичный усмешкой, всеми силами намекая, что сам бы он не справился.

Я хмыкнула про себя, поражаясь его неспособности прямо просить о помощи, и вдруг услышала задумчивый голос Марии:

— Анна Георгиевна Вам поможет.

Я тут же подняла взгляд, вперив его в герцогиню.

— Анна Георгиевна? — голос Александра был удивленным в равной мне степени.

— Вам же нужно всего лишь проверить ошибки в письме, а моя фрейлина неплохо знает язык, думаю, она справиться с этим. Елена, конечно, тоже хороша, — лукаво протянула Мария, словно дразня князя тем, что прибережет лучшее для себя, — но она уехала на мероприятие в город.

Я даже не знала, как реагировать на столь внезапное решение герцогини. С одной стороны, я была безумно рада, представившейся возможности, с другой… Я посмотрела на Александра. Взгляд у него был разочарованный. Явно не такое предложения он ждал услышать. И мимолётное желание помочь ему, тут же испарилось, едва я увидела, как он огорчённо отводит взгляд.

Разумеется, ничего удивительного не было в том, что он был не доволен таким исходом. Он наверняка рассчитывал заполучить в помощницы Елену, или хотя бы Елизавету, а ему внезапно досталось нечто, едва появившееся при дворе, без точечной фигуры, искрометного остроумия и без всякого таланта льстить богачам. О чем можно было со мной говорить?

Отказываться, однако, было уже поздно и ему ничего не оставалось кроме как угрюмо произнести:

— Хорошо, после полудня зайдите ко мне.

Я промолчала, ответив князю кивком и мимолетом посмотрела на герцогиню, показывая ей, что мне не доставляет удовольствия такая работа. Но она была невероятно довольна собой, я чувствовала это.

Она нашла идеальный способ помочь Александру и при этом быть уверенной, что ни к какому очередному роману это не приведет.

Александр провел в покоях Марии ещё несколько минут, но они изо всех сил старались избегать при мне щекотливых тем. Поэтому их разговор был ещё более скучным, чем, если бы они просто решили по очереди досчитать до тысячи.

После обеда, когда меня на дежурство сменила Елизавета, я, как и было обговорено, направилась в кабинет Великого князя. Я очень рассчитывала покончить с делами как можно скорее и под вечер выехать в городское ателье. Наконец-то я позволила себе заказать вечернее платье, пошитое по последней моде. И хотя я дорожила каждой монетой, которую собиралась передать отцу, но появляться на балах в тех платьях, что я привозила с собой из Института, было слишком стыдно. К тому же предвкушение покупки нового платья было одной из немногих вещей, которые делали меня счастливее.

Когда я подошла к кабинету Александра, было ощущение, что охрана уже осведомлена о моем грядущем визите, ибо стоило мне приблизиться к двери, как мужчины без всяких вопросов пропустили меня внутрь.

Едва переступив порог княжих покоев, мне стало не по себе, словно я пришла сюда вовсе не за тем, о чем они договорились с Марией. Однако я быстро взяла себя в руки и отыскала взглядом Александра.

Он был также спокоен и невозмутим, как и утром в комнате Марии Павловны. Это немного успокоило меня, поскольку он точно не был похож на человека, жаждущего поскорее выставить меня за дверь или наоборот увлечь неформальной беседой:

— Добрый день, Ваше Высочество, — робко поклонилась я.

Неизвестно от чего я испытывала неловкость, как будто это не он просил меня явиться, а я сама заявилась с требованиями попереводить стишки.

— Добрый день, Ваше Благородие, присаживайтесь, — вежливо предложил князь, указывая на кресло подле книжного шкафа.

Я внимательно наблюдала за ним, словно готовилась отражать смертоносные атаки, проснувшегося в нем удава. Но он оставался сосредоточенным на работе.

Когда я наконец присела, поудобнее устроившись на мягких бархатных подушках, мужчина протянул мне бумагу, с двух сторон, исписанную чернилами. При этом он молчал, очевидно, рассчитывая на то, что я пойму его без слов. Или, что вероятнее, Александр просто не хотел растрачивать на меня свои силы. В таком же удручающем безмолвии я забрала у него бумагу и принялась читать:

«Дорогая Виктория, с последней нашей встречи прошло уже более года, но я всё также не могу забыть дивные вечера, которые мы провели вместе», — я пребывала в полном недоумении, письмо для сэра Гранта оказалось письмом, по всей видимости, для английской королевы. Почему в этом дворце все пытаются подсунуть мне не те письма?

— Что это? — изумлённо спросила я. Не в силах поверить, что мгновение назад я увидела начало столь личного письма.

— Письмо, — Александр сел напротив меня и улыбнулся. Он явно не испытывал ни малейшего смущения или угрызения совести.

— Но ведь это не письмо тому господину, о котором Вы говорили утром с Марией Павловной.

— Да, я знаю, — он пожал плечами и откинулся на спинке дивана, продолжая гипнотизировать меня взглядом, — оно для королевы Виктории.

— Но Вы же… — я хотела возмутиться, но он снова перебил меня.

— А что в этом такого?

— Это очень личное письмо, насколько я понимаю. Не думаю, что Мария Павловна будет счастлива, узнав о вашей переписке с другой женщиной. К тому же я, вероятно, тоже не тот человек, который должен это читать, — эти слова дались мне особенно тяжело. У меня как будто появился безмозглый сынишка, проблемы которого априори становились и моими.

— Во-первых, я свободный человек, и имею право решать каким барышням писать. А во-вторых, как Мария Павловна узнает об этом?

— Я ей расскажу.

— Рассказывай. Только на чьей она будет стороне, если я буду все отрицать. А я, поверь, отлично умею убежать, — он сидел невероятно довольный собой, и, хотя его самоуверенность должна была раздражать меня, на этот раз я неожиданно отметила, что в ней не было совершенно никакого высокомерия, и это слегка остудило мой пыл. Я не нашлась, что ему ответить, потому что, к сожалению, он был прав. Убедить Марию в чем угодно, он мог, даже не произнося ни слова. В этом была ее самая большая проблема.

И тогда я просто принялась читать дальше. Чувствовала я себя паршиво, не потому что читала чужие письма, и не потому что присутствие князя было мне неприятно. Никак не покидало ощущения того, что меня словно заставили делать что-то очень грязное против моей воли, приводя при этом аргументы, спорить с которыми были невозможно.

На удивление, в оставшейся части письма не было совершено ничего откровенного: только воспринимая о совместных прогулках, рассуждения о недостатках пород собак и банальные благодарности.

В процессе чтения я несколько раз указывала Александру на небольшие речевые ошибки или советовала, как лучше заменить то или иное слово. В такие моменты он молчал, слушал или делал пометки на другом листе.