Работу Невкрытой проверили, и выяснилось: средний вес огурцов после посещения женского цветка одной, двумя, тремя, четырьмя, пятью пчелами составил соответственно: 9 — 120 — 145 — 164 — 223 грамма; месячный урожай огурцов с квадратного метра — 0,8 — 4,4 — 5,3 — 6,1 — 12 килограммов.

Ничего не скажешь, убедительно. Так ведут себя все бахчевые — дыни, тыквы, арбузы. А они, как известно, в отличие от огурцов, чем больше, тем лучше. Добрая дыня, сочный арбуз завязываются на той бахче, где женский цветок посещен у дыни 24 раза, у арбуза 35 раз, причем на цветок дыни наносится смесь пыльцы с пятисот мужских цветков, а у арбуза — с семисот!

Стоило в опытах ограничить число посещений, плоды уменьшились в размере, среди них появились уроды, лишенные всхожих семян. И когда, уже на промышленной бахче, сравнили урожай и величину плодов на участках рядом с пасекой и на самых отдаленных от нее, оказалось, что на дальних четыре пятых завязей дыни отмирали бесплодными, развившиеся плоды весили меньше килограмма, а их семена после посева не прорастали!..

Советский биолог Д. Тер-Аванесян однажды вручную опылил ряд строго изолированных цветков хлопчатника, нанося на рыльца самое ограниченное число пыльцевых зерен. Он поступал наперекор природе и соответственно получил от всех опылений очень небольшой урожай семян. Но Тер-Аванесян не только подсчитал собранные семена, убедившись в их малочисленности, но и высеял их. То, что он обнаружил, его поразило. На следующий год опыт был повторен, а через год повторен еще раз.

Отчет об этом несложном исследовании стал мировой сенсацией. Опыление цветка хлопчатника предельно малым количеством цветня давало ничтожный, но для селекционеров очень интересный урожай: из недоопыленных семян вырастали растения, отличавшиеся по множеству признаков как от материнского, так и от отцовского сорта. Для тех, кто занимался выведением новых сортов хлопчатника, такой прием позволял воздействовать на изменчивость культуры и расширял возможность искусственного отбора. И не только это.

Гибриды Тер-Аванесяна, осветив с новой точки зрения исследования Невкрытой, показали: в естественных условиях назначение пчелы сводится к тому, чтоб доставлять на рыльца пестиков пыльцу с разных растений, благодаря чему для них повышаются шансы оставить типичное, крепкое и жизнеспособное потомство.

В свое время Болотов, Шпренгель и Дарвин обнаружили в цветках, в их устройстве и физиологии, множество «приспособлений», предотвращающих или сокращающих возможность самоопыления, чаще вредного или менее эффективного, чем опыление чужой пыльцой. В наши дни новые наблюдения над устройством цветков и поведением насекомых-опылителей раскрыли механизм, которым обеспечивается многократное посещение цветов опылителями.

Не случайно у большинства видов растений нектар продолжает выделяться цветком и после того, как венчик посещен насекомым. Не только после первого, но и после второго посещения, третьего, четвертого нектар все еще поступает в хранилища, хотя дается растению недешево. И если цветок так щедро расходует нектар уже после того, как первое насекомое посетило венчик, то здесь, видимо, проявляется определенная, скажем так, заинтересованность в повторных визитах, с которыми связано дополнительное нанесение пыльцы на пестик.

Герцен писал: «Никто не говорит, что на пчеле лежит священный долг делать мед; она его делает потому, что она пчела». Сто лет спустя, зная о пчелах в тысячу раз больше, мы вправе сказать: никто не говорит, что на пчеле лежит священный долг переопыления цветков или производства совершенных семян, — она дает возможность растениям завязать их потому, что она пчела.

Теперь уже никто не сомневается в том, что стоимость прибавок урожая благодаря опылению цветущих посевов и садов во много раз превышает стоимость меда и воска, ради которых люди начали разводить пчел. Спорят только о том, в 10—15 раз превышает или в 15—20.

Но есть еще одна область, открытая человеком совсем недавно, где пчела наряду с другими живыми существами оказывает людям неоценимые услуги.

Изучение морфологии пчелы, ее образа жизни, поведения, взаимодействия в семье и с природой существенно обогатило многие разделы чистой и прикладной науки не только в биологии, но и в математике, электротехнике, в архитектуре.

Одна геометрия пчелиной ячеи — увлекательный эпизод в науке. В славянском «Шестодневе», сочинении IX века, отмечалось, что Евклид учился геометрии именно у пчел.

Классическим почитается Кеплерово описание шестиугольной призмы пчелиной ячейки и ее ромбододекаэдрического основания. Голландец Сваммердам первым измерил углы внешнего шестиугольника и установил, что они равны между собой, а углы в ромбах, составляющих пирамидальное основание, не одинаковы, но во всех ячеях подобны. Уточнение анализа продолжалось и позднее. Людвиг Армбрустер обстоятельно описал «Историю проблемы пчелиной ячейки», рассказав о дискуссии на эту тему в Королевском обществе Англии, о причинах ошибок в расчетах и об обстоятельствах, которые помогли вскрыть эти ошибки…

Откуда интерес к таким деталям? Он заключен в вопросе: как при минимальной затрате строительного материала обеспечить сооружение наибольшей емкости, способное выдержать при испытании на разрыв максимальный груз, в этой емкости размещаемый?

Именно об этом Рене Реомюр запросил знаменитого математика Кенига, который повернул вопрос математической стороной: дан шестисторонний сосуд, оканчивающийся тремя ромбовидными плоскостями; спрашивается — каков должен быть тупой угол ромбов основания?

Берясь за расчет, Кениг предупредил: такие задачи еще никем не решались, так что требуется предварительно найти необходимый способ исчисления.

Продумал, вычислил. Получилось 109°26'. Это и был размер тупых углов в ромбах основания ячей пчелиных сотов. По этому поводу в «Происхождении видов» Дарвин заметил, что пчела, сооружая соты, «предвосхитила открытия великих математиков». Уместно добавить: она решила трудную задачу задолго до того, как Кениг разработал необходимый способ исчисления.

Миллионы лет естественного отбора отшлифовали конструкцию сотов, пирамиду из трех обычных ромбов, со строго определенными острыми и тупыми углами в основании, параллельность стенок, чуть наклоненную ось всей ячеи к основанию, что не позволяет вытечь меду…

Биологическая целесообразность экономно организованного гнезда слилась с архитектурно-геометрическим совершенством, сконцентрировав опыт ушедших в прошлое поколений.

Этим объяснением вроде все и исчерпывалось: демонстрация всемогущества естественного отбора, совершенствующего природу.

Но вот в наши дни пчеловод-любитель Марсель Дегуз, зубной техник из пригорода в Брюсселе, нашел способ, который он все еще держит в секрете, заставить пчел строить соты не прямые, а изогнутые так, что две сложенные половины составляют цилиндр. Радиус цилиндра может быть большим и меньшим, так что Дегуз в конце концов собирает из трех сотов, разделенных обычными по ширине улочками, цилиндрический улей, названный им «универсапис». Потом, перейдя на изготовление шарового сферического гнезда, он получил «сферапис». Да какой! В обычном гнезде размеры ячей по обе стороны сота стандартны, а их оси параллельны. Дегузовские же состоят из ячей с внешней стороны — расширяющихся (и все они одинаковы), а с внутренней, вогнутой — сужающихся. Таков цилиндрический сот улья «универсапис». В «сфераписе» ячеи еще более многообразны.

Эти соты абсолютно непригодны для хранения меда (в расширяющихся ячеях он не держится, а в сужающиеся пчелам невозможно складывать нектар), для хранения сухого корма (пчелы его трамбуют в ячеях головками, а в раструб узких ячей голова пчелы не пролезет), для воспитания расплода из яиц, откладываемых маткой (она ни в одну из этих ячей не введет брюшко, чтоб отложить яйцо)…

В то же время с точки зрения геометрии соты построены идеально, построены тем единственным способом, какой в данных случаях возможен, и безукоризненные геометрические фигуры получаются сразу, без миллионов лет эволюции.