Даже движение цепей, доставляющих корм в родительскую камеру, становится в эту пору слабее, и самка откладывает меньше яиц. Тысячи термитов поднимаются из глубоких отсеков гнезда, стягиваются в камеры под куполом и вскоре начинают изнутри вгрызаться в него.

Много ли может сделать один рабочий, когда он буравит землю и древесину? Но вот строитель покидает свое место, и оно сразу занимается другим. Придет время, на то же место — ни правее, ни левее, ни выше, ни ниже, а именно здесь — встанет третий… Можно подумать, что термит, работая, каким-то образом помечает участок и призывает этой меткой сменщика. Так прокладываются ходы в гнездо, дороги в почве к кормовым запасам, да и в самой древесине. Подобным же способом прогрызается и прочнейший свод купола. Под неусыпной охраной солдат в нем открывается выход, а чуть выше вырастает новая пленка кровли.

Все происходит необычайно быстро и в такой тесноте, что трудно уловить момент, когда мелькающие в отверстиях усатые головы строителей успевают выбросить наружу крупицы отрыгнутой массы. Едва свод нового участка сомкнулся, в образовавшуюся свежую полость набиваются строители. Одни доставили новые капли клея и комки глины, другие вмуровывают в них принесенные из глубины гнезда песчинки, третьи цементируют кладку остатками переваренной пищи. На ветру вся эта масса плотно спекается, и поверхность ее постепенно теряет свой более темный поначалу цвет.

Из многих заслуживающих внимания свойств купола отметим прежде всего, что он не размывается дождями, но впитывает их влагу и сохраняет ее.

Когда солнце после дождей начинает сушить и прокаливать кровлю, влага не испаряется без пользы, а выделяется внутри гнезда, становясь еще одним — уже третьим из известных нам — источником водоснабжения термитника. О первых двух — химическом (расщепление целлюлозы) и физическом (конденсация паров в грибных садах) — уже говорилось. Осталось сказать о четвертом — механическом: рабочие могут, оказывается, вырывать глубокие отвесные шахты, ведущие к грунтовой воде.

Академик Н. А. Димо, не раз производивший раскопки в Голодной степи, свидетельствует, что в поисках воды термиты опускаются даже на пятнадцать метров. Теперь известно, что колодцы бывают и еще более глубокими. В них круглосуточно движутся навстречу друг другу цепи термитов. Вниз тянутся плоские, обуреваемые жаждой, вверх подымаются тяжело нагруженные, налитые до краев. Многие доставляют из шахты не только воду в зобике, но и комочки пропитанного влагой грунта во рту.

Не случайно на юге даже во время самой отчаянной засухи, когда блекнут и скручиваются листья старых деревьев в апельсиновых рощах, когда на корню сгорают травы и кустарники, под литым куполом термитника воздух сохраняется неизменно влажным.

Этот опаленный солнцем панцирь важен для жизни гнезда не только потому, что повышает и выравнивает его водный баланс. Мы уже знаем, что в термитнике — в гнездах австралийских носачей, например, — не только перед роением, а и всегда углекислого газа значительно больше, чем в обычном воздухе. Атмосфера гнезда каких-нибудь калотермес или зоотермопсис, с пятнадцатью — восемнадцатью процентами углекислоты, была бы смертельна для большинства животных. Не выжить в ней и человеку.

Благодаря панцирю, одевающему термитник, в нем поддерживается насыщенная углекислотой и влажностью атмосфера, а кроме того, выравнивается температура.

Каждый в отдельности термит, как любое насекомое, холоднокровен: пригреет солнце — и оно согрелось, ожило; похолодало — и оно начинает двигаться медленнее, может и вовсе оцепенеть. Но это один термит, сам по себе, все же вместе, в семье, они перестают зависеть от внешней температуры.

Летом почва накаляется до пятидесяти — шестидесяти градусов, дотронуться до поверхности купола невозможно, а внутри гнезда свыше тридцати не бывает. В самую холодную пору года в гнезде на девять-десять градусов теплее, чем на открытом воздухе. Если зимой вскрыть живой термитник и наклониться над расколотым куполом, то стекла очков сразу запотевают, а кожа лица ощущает поднимающееся снизу тепло.

Похоже, в потребности к выравненным температурным условиям можно видеть отражение еще одной, донесенной до наших дней приметы климата давних эпох…

Укрываясь от изменяющегося климата, с его зимними холодами и летним перегревом, с заморозками и ярким светом, термиты и отступили в подземелье. Перемены, происходившие на Земле, продолжали их теснить. А ведь содержание водных паров в воздухе все уменьшалось, так что лучи шли к Земле сквозь все более прозрачный слой атмосферы, и действие их становилось все более иссушающим.

Конечно, только благодаря гнездам могли выжить эти насекомые, всюду приуроченные к жаркому поясу, хотя они не выносят солнца; необычайно требовательные к влаге — и однако же процветающие во многих районах, где подолгу не выпадает ни капли осадков.

Подумать только: даже окутывающий всю Землю воздух, чистый дар природы, неисчерпаемый и вездесущий, даже воздух термитам приходится приспосабливать, насыщать парами воды, повышать в нем содержание углекислого газа, хотя вместе с тем и кислорода им требуется больше, чем иным наземным животным.

Если гнездо изолировать от воздушного океана с его запасами кислорода, то термиты скоро задохнутся, без «кислородного дутья» им не обойтись…

В гнездах некоторых африканских термитов воздух сменяется через вентиляционные каналы раз пять в сутки.

У макротермес наталензис в Уганде, например, ниже основания термитника проложены воздухопроводы с поверхности земли. Проходя между массивными лепными сводами, на которых покоится внутренняя часть гнезда, свежий воздух поступает под самый его центр, поднимается, пронизывая земляную губку, и сквозь канал в толстой оболочке купола проходит под поверхностный слой кровли в том именно месте, где она тонкая и пористая. Таким образом, воздух всасывается у основания и беспрерывно изгоняется у вершины, пронизывая все гнездо.

В гнезде одонтотермес в районе Танганьики удалось расставить анемометры, и они показали, что воздух действительно движется изнутри наружу и снизу вверх.

В термитниках макротермес на Береге Слоновой Кости пористый участок кровли буквально источен хорошо разветвленными мелкими и мельчайшими канальцами. Сквозь них не только выделяется отработанный воздух, но одновременно втягивается снаружи свежий.

Эта часть купола до странного напоминает не то жаберное устройство, не то легкое… Есть над чем задуматься! Ведь вся эта сложная, дышащая система сооружений склеена из песка, жеваной древесины и клейких отбросов пищи.

В крупице строительной массы, которую несет в жвалах термит и из которых склеено все гнездо, нет и миллиграмма, а вес южноафриканского или австралийского термитника с населением в два миллиона особей сплошь и рядом превосходит десяток тонн. Доля одного отдельно взятого термита в строительстве гнезда практически ничтожна. Все гнездо представляет плод усилий не одного какого-нибудь поколения, а всех с годами возрастающих по численности потомств. Как же их работа организована в пространстве и во времени?

Пока мало фактов, которые позволили бы разобраться в этом вопросе во всем объеме. Но кое-что прояснилось уже и здесь.

В рассказе о вентиляционной системе термитных гнезд упоминались массивные лепные своды, несущие на себе сердцевину гнезда.

Своды — это не иносказание и не красное словцо. В гнезде действительно существуют настоящие перекрытия с криволинейной формой поверхности, где на опоры передаются не только вертикальные, но и горизонтальные усилия. Именно такие своды и сооружаются в ходах и камерах термитных гнезд, в шнурах наземных галерей. Здесь и опирающиеся на колонны простые и стрельчатые своды и врезанные в свод дополнительные сводчатые сооружения — распалубки. Своды в термитниках строились за миллионы лет до того, как появился на Земле человек, по праву считающий открытие секрета сводов замечательной победой строительной науки и техники.