Термиты — кентавры мира насекомых.

Голова в прочном, как у жука, хитиновом покрове оснащена небольшими подвижными усиками и хорошо заметными жвалами. Талия, которой так славятся осы, муравьи, даже пчелы, у термитов и не намечена. Брюшко продолговатое, у одних совсем светлое, у других более темное; часто оно размечено наверху вдоль середины беспорядочным узором пятнышек. Перепончатый мешок брюшка начинается от груди и очень напоминает последние сегменты тела голой гусеницы, личинки или какого-нибудь мотылька. Неожиданными при таком сочетании частей выглядят три пары довольно длинных и тонких, как у бабочки, членистых ножек.

Сходство это чисто внешнее: термит не имеет отношения ни к жукам, ни к бабочкам и никогда не бывает личинкой в настоящем смысле этого слова.

У большинства высших насекомых каждая особь, развиваясь, проходит полное превращение. Выйдя из яйца растущей личинкой, она становится затем спящей куколкой и наконец полновозрастным, совершенным насекомым — имаго.

Термит не бывает ни безногой личинкой, ни спящей куколкой. Выклюнувшаяся из термитного яйца живая точка — это термит в миниатюре, подвижный, бегающий не хуже взрослого. Под лупой можно увидеть голову с усиками (в них, правда, всего одиннадцать-двенадцать члеников, почти вдвое меньше, чем у взрослого), грудь с тремя парами бегательных ножек, а на концах их четырехчлениковые лапки. Брюшко отличается безупречным молочно-белым цветом. И все же это еще только термитик. Чтобы стать взрослым, он должен подняться по лестнице превращений из пяти-шести ступенек.

Однако обитатели подземного селения различаются между собой не только размерами, а и строением, ролью и местом в жизни семьи.

Если это рабочий термит, то на его ножки и жвалы переложены все тяготы по сооружению гнезда и добыче корма, он вся и всех в семье — от мала до велика — кормит и поит. Если это солдат, он рьяно охраняет покой гнезда и благополучие его обитателей, но даже кормиться сам не способен, а может только принимать готовую пищу от рабочих. Если, наконец, это один из крылатых термитов — есть в гнезде и такие, — то он не способен ни кормить молодь, ни оборонять семью. Это молодые самец или самка, существующие только для продолжения рода.

Все обитатели термитника, сколько бы их ни было, составляют единую, связанную кровным родством семью. Они братья и сестры — потомство одних и тех же родителей. В особенно крупных и густо населенных термитниках, с несколькими родительскими парами, семья состоит из множества совместно живущих родных и двоюродных братьев и сестер. Здесь десятки, сотни тысяч, а далее и миллионы разновозрастных внучек и внуков двух насекомых, положивших когда-то начало общине.

И все они — и похожие, и разные — развились из одинаковых яиц и вылупились на свет одинаковыми и по размерам, и по признакам, и по свойствам. Вот первое из многих чудес, с которыми сталкиваешься в катакомбах термитника.

Для зародыша в яйце существуют несколько возможностей развития. Они заложены в самой его природе. Термит от рождения не приписан к какой-нибудь определенной стазе — так ученые называют природные сословия, естественные касты в семье общественных насекомых. Невозможно точно сказать наперед, что за судьба ждет молодое, вылупляющееся из яйца создание, кем именно оно окажется, когда вырастет и станет взрослым, — длиннокрылым или короткокрылым, рабочим или солдатом.

Совсем молодые термиты все сходны между собой, различия, обнаруживаемые в более взрослых, формируются обстоятельствами жизни. Накапливаясь исподволь, особенности эти становятся все более явными, по мере того как одинаковые по крови и облику крошки растут, переходя по лестнице превращений с одной ступени на другую.

Эти ступени отчетливо размежеваны, разделены линькой.

Молодой термит выходит из яйца в мягкой и тонкой хитиновой рубашке. Постепенно рубашка твердеет, становится узкой, мешает расти. Линька — это смена возрастной рубашки. Насекомое сбрасывает старое одеяние и появляется на свет в новом, более просторном. На первых порах оно тоже мягкое, прозрачное.

Хитиновая рубашка, в которую растущий термит одевается в результате очередной линьки, с каждым разом все отчетливее несет на себе признаки взрослых форм. Из одинакового возникает несходное, из подобного — различное.

Пройдет последняя линька, и на свет появится совершенное насекомое. Оно уже больше не растет, не увеличивается в размерах.

Рабочие имеют около сантиметра в длину. У них на редкость подвижная оранжево-желтая голова со следами глаз и постоянно шевелящиеся двадцати-двадцатипятичлениковые усики.

Солдаты крупнее рабочих. Их голова почти прямоугольна. Вместе с серпообразными, изнутри зазубренными челюстями она, пожалуй, даже превышает величину брюшка.

Что касается будущих крылатых, то в молодости их отличают более темный цвет тела, а также крыловые зачатки разной формы. Пленки недоразвитых крыльев, нечто вроде короткой пелеринки, наброшенной на плечи, отличают запасных самцов и самок. Эти выращиваются как бы на всякий случай: а вдруг потребуются… Тогда они стали бы пригодны к продлению рода. Но раз так не случилось, придется им доживать век в облике «рабочих с царскими отметинами».

Таких короткокрылых в семье обычно не много. Несравненно больше здесь темнотелых, которые, пройдя последнюю линьку, превращаются в длиннокрылых самцов и самок — имаго. В недрах сильной семьи каждый год созревает множество таких женихов и невест. Их ждет особая судьба — они покинут родной дом и попытают свое счастье, закладывая новые гнезда. Выросшие среди слепорожденных детей подземелья, которые никогда не видели и не увидят света, выхоженные и выкормленные белесыми, бескрылыми братьями и сестрами, эти темнотелые, длиннокрылые и зрячие насекомые (они кажутся в этом мире слепых большеглазыми) одеты в сверкающее свадебное платье. Это прекрасные, длинные — вдвое длиннее тела — и прозрачные крылья. Сейчас они плотно уложены вдоль спины — по два с каждой стороны. В тесных ходах и камерах подземного гнезда нет ни возможности, ни необходимости пользоваться этим летным оснащением.

И солдатам ни к чему их боевое снаряжение, пока они бродят внутри гнезда и ничто не нарушает здесь нормального хода жизни.

Рабочих, солдат, разного возраста крылатых мы могли видеть, вскрыв холмик. Это гнездо большого закаспийского термита — анакантотермес ангерианус, сильнее всего и распространенного как раз в этом районе. Но мы еще не знаем, как выглядят отец и мать колонии.

Вообще-то внешние признаки пола термитов очень мало развиты. По наружным приметам ясно опознаются только стазы. Ни об одном рабочем, солдате и даже крылатом — длиннокрылом или короткокрылом — нельзя без анатомического вскрытия с уверенностью сказать, самка это или самец. Очевиден пол только у несущей яйца, овулирующей самки.

Мать — «настоящая царица» анакантотермес ангерианус — имеет в длину свыше двух сантиметров. Крыльев у нее уже нет. На их месте — четыре ровных крыловых обрубка, роговые лопастинки, как их называют в старых книгах. Голова такая же, как у всех крылатых, но усики чуть короче. Зато брюшко и длиннее и толще, чем у любого из термитов. Оно до того раздуто, что темные кольца его разошлись далеко друг от друга, а разделяющие их перепонки натянулись и стали прозрачными.

Очень похож на закаспийского термита анакантотермес туркестаникус. Он и водится в тех же местах. Насекомые этих видов различаются только некоторыми мелкими признаками, а вот гнезда у них совсем разные. Туркестаникус обитает в земле и не возводит над своим гнездом никакого купола.

У закаспийского и туркестанского термитов «настоящая царица» заметно массивнее своего супруга — «настоящего царя» — и раза в два крупнее рабочих. У термитов тропических стран царица бывает и в десять раз крупнее царя. Это пухлое чудовище с крошечной головкой.