«Сбор меда — наибольшее удовольствие, доступное сельским пеонам Аргентины, — пишет доктор С. Спегаццини. — Ради миски меда пеон всегда готов проработать на дереве хоть целый день, нередко с риском для жизни. Нельзя перечислить опасности, с какими связан поиск меда в горных лесах. Но стоит заметить на стволе потек воска или отверстие, напоминающее леток пчелиного гнезда, и пеон бежит искать топор, которым свалит дерево и расщепит ствол, добираясь до заманчивой жидкости».

…Но «чудесным продуктом» стал для людей не только мед: не менее удивителен воск — первая «пластмасса», созданная задолго до открытия полимеров.

Тот факт, что пчелы сами выделяют воск для строительства сотов, стал известен не так уж давно.

В трагедии Федора Сологуба «Дар мудрых пчел», воссоздающей картины античной Греции, одна из героинь — Нисса — говорит: «Золотые пчелы, вечные работницы, собирают сладкий мед и свежий воск». Это не описка и не оговорка: еще Аристотель объявил, будто пчелы собирают воск на цветах и сносят в ульи, и на протяжении двадцати веков все так и считали.

Гнезда пчел, восковые соты, свисают сверху, разделенные улочками. Ширина улочки в два раза больше средней высоты пчелы, так что они, не задевая друг друга, могут спиной к спине двигаться по двумя рядами висящим сотам.

Живыми гирляндами, связанными в цепочки, по которым словно ток пробегает, свисают пчелы с верхних брусков рамки параллельно плоскости будущих сотов.

Пчела, находящаяся в голове, в вершине каждой такой цепи, буквально впилась в потолочину, а третьей парой ножек держит первую пару ножек нижней, которая в свою очередь держит задними ножками следующую. И каждая в той же цепочке связана с соседками — справа и слева — с помощью средней пары ножек. Зобик каждой пчелы полон меда, взятого из запасов.

В лаборатории пчелиного тельца идут глубокие биохимические процессы: углеводы преобразуются в сложные эфиры, жирные кислоты и предельные углеводороды, мед превращается в пластмассу, которую выделяют «зеркальца» — восковые железы.

Пчела, начавшая выделять воск, взбирается по гирлянде вверх и здесь каждую отслоившуюся тончайшую чешуйку воска накалывает на волоски задних ножек, поднимает ко рту, разминает жвалами и прикрепляет на переднем крае строительства.

Израсходовав содержимое всех восьми зеркалец-карманов, пчела возвращается в гирлянду, уступая место новой, которая продолжает дело там, где остановилась предыдущая.

Пористая масса постепенно утончается и шлифуется, растет вширь и вниз, медленно застывая трехмерным восковым кружевом.

Десятки строительных групп могут действовать разрозненно в рамочном улье и в конце концов заполняют пространство, превращают его в геометрически строгий город из воска.

Отслужившие свою службу соты пчеловод переточит и превратит в восковые бруски… И, глядя на них, не скажешь, что они спрессованы из восковых кружев, легких, изящных, строгих, которыми можно любоваться и на просвет, когда сквозь донца видны грани трех противоположных ячей.

На протяжении веков воск освещал жилище людей. Теперь он нашел применение в промышленности, производящей электрооборудование. Вещество, которое, если верить преданию, было использовано Дедалом и Икаром при сооружении искусственного крыла, ныне применяется в разных операциях, связанных с самолетостроением. Воск нужен и в металлургии — при качественных чугунных отливках, на железнодорожном транспорте — для тормозных смазок, на оптических заводах — при гравировке стекол. Его потребляют и в автомобилестроении, в полиграфической, лакокрасочной и многих других отраслях промышленности. И не всякий заменитель его действительно заменяет…

Давно ушло в прошлое то время, когда в пчелах видели только поставщиков меда и воска.

Еще когда первые бортники начали сносить свои колоды с пчелами в одно место, это существенно изменило ареалы пчелиных полетов. Участки, окружающие точо́к с ульями, превращались в кольцевую зону, наиболее часто посещаемую пчелами, а по мере отдаления от пасеки число пчел, прилетающих на участок, постепенно снижалось, так что на концах самых длинных рейсов сборщиц было уже совсем мало. Может, оно и не сразу бросилось в глаза, если б не существенная разница в урожаях некоторых растений и в качестве плодов, ягод, семян на разных расстояниях от пасеки.

Выдающийся русский естествоиспытатель, агроном Андрей Тимофеевич Болотов связал эти факты воедино и в 1768 году, задолго до других исследователей, писал в журнале «Экономический магазин»: «Многие, пожалуй, все цветы, наделенные нектаром, оплодотворяются при помощи тех насекомых, которые им питаются. Эта пища, являющаяся для насекомых конечной целью, служит для цветов всего лишь средством, и к тому же единственным средством, для достижения определенной цели, которая состоит в их оплодотворении».

И, чтоб не оставлять места для догадок, уточнял: «Зарождение семени плодов может производиться не только ветрами, но также… посредством некоторых насекомых, а особливо пчел, ползающих по цветам для добывания из них медоватого сока… и пчелиного хлеба. Они собирают со многих цветов сию семенную пыль на свои колошки; но, ползая далее по цвету, натаскивают ее на пестик и через то самое подают ей случай попадать туда, куда должно…»

Герой романа Анатоля Франса, академик Сильвестр Боннар, готовил исследование, доказывающее, что насекомые имеют огромное значение в жизни растений: посещая цветы, они берут на себя перенос пыльцы с тычинок на пестик.

Сильвестр Боннар считал своим предшественником Христиана Конрада Шпренгеля, отставного школьного учителя из Шпандау. «Бедный старый Шпренгель», — писал Ч. Дарвин об этом энтузиасте, забытом уже при жизни и умершем в нищете и безвестности, авторе и сегодня не устаревшей книги «Открытая тайна природы в строении и оплодотворении цветов». В ней на многих примерах вдумчиво рассмотрена роль насекомых-опылителей… Позже Дарвин и его последователи показали: четыре пятых флоры нашей планеты погибло бы, не оставив новых поколений, если б венчики не посещались во время цветения насекомыми-опылителями. Недаром говорят дарвинисты: «Землю в цветущий сад превратили насекомые». Добавим: в первую очередь — пчелы.

Пчелы-сборщицы весят граммы, тогда как добывают килограммы нектара и пыльцы. При этом урожай на гектаре, с которого собраны килограммы пыльцы и нектара, возрастает на центнеры, а иногда на тонны плодов и семян.

Каким образом? Рассмотрите мужской цветок огурца сквозь лупу, увеличивающую раз в десять. Между пыльниками у их основания открываются три округлых отверстия — ходы к хранилищам нектара. Цветок предназначен только для образования пыльцы, но он приманивает насекомых, собирающих нектар. Опустившись на венчик, пчела пробирается хоботком в одно из отверстий и какое-то время перекачивает в себя запас нектара, а покончив с делом, взвивается в воздух, словно не зная, что рядом находятся еще два хранилища.

Разве пчеле не нужен нектар? Нет, она летит за ним к другому растению. В это время на первый цветок опускается вторая пчела, третья… Новая, лизнув язычком ход в недавно обобранное хранилище, вводит хоботок в другое отверстие, а дальше действует так, как первая. Третья пчела, повторяя действия второй, приникает к третьему ходу, как если б молниеносные прикосновения к первым двум оповестили ее: «Проверено. Нектара нет!»

И так на каждом мужском цветке — обследование только одного хранилища и перелет на следующий цветок…

Что же, опыт предыдущих поколений не научил пчелу экономнее расходовать силы, не сжигать зря горючее на поиск новых источников нектара, когда можно заполнить емкость зобика в три раза скорее, опустошив хранилища за один «присест»?

Не стоит спешить с заключениями.

Киевская натуралистка А. Невкрыта объяснила загадку. Оказалось, пчелы-фуражиры на огуречном пастбище не один раз посещают богатый нектаром женский цветок огурца, который только и может завязать плод. А в перерывах между посещениями женских цветков успевают побывать, ни много ни мало, на двухстах мужских. В них меньше нектара, зато есть пыльца. Именно в результате опыления пыльцой многих цветков плод получается наилучшим.