Несколько секунд учитель буравил Хидео тяжелым взглядом, а потом вдруг сказал, удивляясь самому себе:

– Так это я ему передал послание, которое предназначалось тебе?

– «Убей эту лису»? – спросил Генджи, корчась от внезапно пронзившей виски боли. – Что это за шифр?

В ответ на это Токутаро лишь усмехнулся, чем тут же вывел Генджи из себя.

– Зачем тебе мы? – выпалил он, дернувшись на стуле. – Ты ведь дал нам этот проект, чтобы подобраться ближе, верно?

– Нет, не верно, – сказал Токутаро. – Просто я стал случайным свидетелем любопытного разговора, из которого следовало, что вот она, – резко наклонившись, Токутаро с силой схватил Лили за подбородок и заставил ее поднять голову, – та самая кицунэ-цуки, которую я так долго искал.

– А я тебе зачем?! – рявкнул Генджи, подаваясь вперед так, что стул накренился.

– Ты воин, Генджи, – холодно ответил Токутаро, непроницаемым взглядом глядя на него. – А для воина нет ничего почетнее, чем изгнать духа из одержимого.

Неужели он хочет, чтобы… чтобы Генджи сам убил Лили?! И что значит «та самая кицунэ-цуки»?

– Бред! – крикнул Генджи. – Я не тот, кто тебе нужен. Я не воин.

– Ну, ну, не отнекивайся, – протянул Токутаро, доставая из-под стола нож. – Ты же смог войти сюда, верно? Обычные люди не могут этого сделать.

Генджи бросил мимолетный взгляд на Хидео, который застонал, постепенно приходя в себя. Токутаро наблюдал за его пробуждением со смешанными чувствами.

– Может, вырубить его еще раз? – спросил он как бы сам себя. – Он помешает нашему диалогу. А еще лучше – убить.

Токутаро подошел к Хидео и, схватив его за волосы, поднял голову, пристально вглядываясь в лицо. У Генджи упало сердце. Нужно было срочно что-то сделать.

– Успеешь еще! – вне себя закричал он, вновь обращая внимание убийцы на себя. – Зачем тогда нужны были прошлые жертвы? Для чего ты отрезал им пальцы?

Прежде чем ответить, Токутаро размахнулся и врезал Хидео по лицу, отчего тот вновь бессильно уронил подбородок на грудь. Токутаро вернулся обратно к Лили.

– Это часть ритуала, – улыбнулся он, доставая из ящика стола окровавленную тряпку.

Токутаро поднес ее ближе к свечам, чтобы показать Генджи содержимое. Когда он откинул край ткани, под ней, точно черви, закопошились пальцы. Генджи замутило, и он едва сдержался, чтобы его не вырвало. Пальцы заплясали у него перед глазами, и комната начала двигаться и кружиться, словно бы Генджи захмелел или попал на карусель, где бешено вертелось абсолютно все. С минуту он не мог побороть это состояние, трясясь и сильно моргая, пока вкрадчиво-опасный голос Токутаро не проник в его затуманенное сознание:

– Шок – это нормальная реакция для человека, впервые увидевшего отрезанные пальцы.

Генджи задергался, пытаясь расслабить веревки, которыми был связан, но ничего у него не вышло, только стул едва не завалился набок, изрядно позабавив Токутаро.

– В этих пальцах – души, необходимые для освобождения кицунэ, – объявил Токутаро. – Ровно семь, несмотря на то, что с предпоследней жертвой я расправиться не сумел.

– Какого… какого черта?! – воскликнул Генджи, борясь с подступающей тошнотой. – Кого ты убил вместо нее?

Токутаро, очень довольный заданным вопросом, прошел мимо Лили, отчего она вновь попыталась сжаться, чтобы уменьшиться. Токутаро остановился возле смежной комнаты, в проходе которой висела шторка. Резким движением он отдернул ее, указывая на темный силуэт, лежащий на полу в позе эмбриона. Генджи из последних сил напрягал зрение, чтобы понять, кто там лежит. Заметив его попытки, Токутаро вздохнул и зажег спичку, которую достал из кармана. Едва желто-оранжевый свет упал на волосы и лицо убитого, как Генджи прошиб холодный пот – на полу лежал Араи Сабуро.

– Разве… разве он был не с вами?! – запинаясь, пробормотал удивленный Генджи.

– Фанатиков никто не любит, даже преданные своему делу оммедзи, – гордо сказал Токутаро, закрывая штору. – К тому же, мне нужен был палец. Если бы я знал, что ты приведешь с собой друга, оставил бы этого идиота в живых.

– И как будет проходить ритуал? – язык у Генджи еле ворочался.

– Я зажег свечи. Сейчас расположу каждый палец строго на своем месте и позволю воину убить правителя кицунэ-цуки. Потом убью тебя.

– И ради чего ты это делаешь?! Столько сложностей для того, чтобы избавиться от духа лисы? Ты же понимаешь, что это совсем нелогично?! Столько сил ты потратил на поиск и убийства людей, а все ради призрачной теории, в которую ты и сам, наверное, уже перестал верить! И ты говоришь, что Араи – фанатик?!

Чем больше Генджи говорил, тем более свирепым становилось лицо Токутаро. Выдохшись, Генджи умолк, и тогда Токутаро в несколько шагов достиг его стула, нависнув над Генджи подобно цунами. Одним резким движением убийца ударил Генджи по лицу – так сильно, что он вместе со стулом опрокинулся набок, кряхтя и стоная от звенящей боли в ушах и челюсти.

– Я оммедзи, а не фанатик, – прошипел Токутаро, стоя над Генджи. – И делаю я это для того, чтобы освободить Инари!

И тут до Генджи дошло. Семь душ, которые должны пойти в услужение Инари, запечатаны в отрезанных пальцах. Чтобы свершить ритуал, нужна кицунэ, которая отнесет эти души богине! Но зачем ему сам Генджи? Почему правителя должен убить воин, а не виновный, как следует из легенды?

– Этот ритуал полон жертв, – прохрипел Токутаро, медленно возвращаясь к столу. – И чтобы все получилось, мне нужно, чтобы ты выполнял мои команды! Приготовься к тому, чтобы всадить меч в сердце кицунэ-цуки. А я избавлюсь от свидетеля.

Он взял со стола нож, который отобрал у Хидео после того, как его вырубил, и стал подходить, держа оружие наготове. При падении Генджи едва не выронил из рук лезвие и только чудом удержал его, до боли сжав в ладони. Все это время он старался понемногу разрезать путы, слабо представляя, что будет делать, когда освободит руки. У него ведь были связаны ноги, и до них он никак не мог дотянуться, не привлекая внимания. Генджи надеялся, что Хидео очнется и поможет, но ему даже не дали шанса прийти в себя – когда Токутаро подходил к Хидео, лицо друга по-прежнему безжизненно свисало на грудь.

Вдруг он уже умер?..

Внезапно раздался такой оглушительный звон, что Токутаро инстинктивно пригнулся, спасаясь от летящих осколков. От неожиданности Лили тут же взвизгнула – ее крик было слышно, несмотря на завязанный рот. От громких звуков начал просыпаться Хидео… Увидев упавшего к его ногам Токутаро, он удивленно охнул и, постепенно приходя в себя, начал охать еще больше, ведь вместе с шоком от происходящего проснулась и сильная боль в его теле.

Токутаро вскочил на ноги и обернулся к источнику шума.

Кто-то выбил одно из окон, но кто именно это сделал, не было видно. Токутаро не рискнул подходить к дыре – он настолько не ожидал того, что случилось, что испугался.

– Кто это сделал? – рявкнул он, вертя головой. – Что за чертовщина?!

И тут тьма открыла красные глаза, горящие безудержным огнем. Белая рука с длинными когтистыми пальцами выскользнула из мрака и обхватила шею Токутаро, придвинув его к ближайшей стене. Существо, внезапно появившееся из тьмы, смутно кого-то напоминало.

В эту секунду последняя веревка была перерезана, и Генджи с облегчением высвободил руку, перекатываясь на колени, чтобы освободить вторую. При падении он ушибся плечом и не сразу мог продолжить резать путы, но теперь, когда руки свободны, он может попробовать развязать ноги.

Расслабляя тугой узел, Генджи услышал, как Хидео пораженно выдохнул имя, от которого у Генджи затряслись все поджилки.

– Мичи.

Так он сказал.

Генджи замер, подняв голову, и обомлел от увиденного. Существом, вышедшим из тени, была кицунэ – в ней можно было узнать Хамаду. Ее тело немного деформировалось; лицо сузилось и немного вытянулось вперед, глаза зажглись красным пламенем, на голове появились лисьи уши, а на пальцах – длинные белые когти. Она была устрашающе великолепна в синем кимоно, из-под которого выглядывал длинный белый хвост.