Хидео вышел на свежий воздух, с тяжестью на сердце переваривая непростые события прошедшего дня. Столько всего произошло – и это только один день. Если так дальше продолжится, Хидео придется начать вести личный дневник, чтобы зафиксировать события этих насыщенных дней. Как и дневник сновидений, это была полезная практика, позволявшая разложить по полочкам свои чувства.

Он медленно шел по холодным и неприветливым улицам, пристально всматриваясь в различные фигуры женщин. На постерах, табло, плакатах, уличной рекламе – везде были сплошные женщины.

– Боже, наконец-то этот день подошел к концу, – произнес он вслух с облегчением, опасаясь быть услышанным.

– Да я сама от этого в шоке, – сказала женщина неподалеку.

Хидео резко повернул голову и увидел стоявшую в подворотне женщину. Она выглядела вызывающе даже в полутьме плохо освещенной улицы – расстегнутая на несколько пуговиц красная рубашка легкомысленно открывала грудь, бордовая мини-юбка обтягивала бедра, крупные волны темных волос соблазнительно рассыпались по плечам. Женщина улыбалась, вгоняя Хидео в состояние кроличьего оцепенения.

– О, ты хочешь остаться? – с хищным оскалом выдала она.

– Кто вы? – спросил Хидео раздраженно.

Она его пугала, и от этого ему становилось невыносимо стыдно, мерзко. Он бы прошел мимо, но страх сковал все его движения.

– Тамака, – она резко протянула руку. – Приятно познакомиться.

– Тамака – это имя или фамилия?

Жать ее руку он не стал, хотя чувствовал, что она не простит ему этой брезгливости.

– Имя, прелесть моя, – сказала Тамака, все еще удерживая руку на весу для рукопожатия.

– О, ну, может быть стоит начать с…

Она резко и больно схватила Хидео за запястье.

– Да кому это нужно.

И утянула его куда-то вглубь подворотни.

Разлепив веки, Хидео сквозь мутную пелену затуманенного зрения увидел разбросанные повсюду вещи.

Везде. Вещи.

Как будто прачечная решила ненадолго переехать в его скромную обитель, раскидав повсюду тряпье, нагло вывернутое из шкафа. Хидео оглядел комнату, мысленно прикидывая, кто и когда мог перевернуть здесь все вверх дном, не оставив свободного пространства ни на йоту.

Он был один, сидел в кровати, раздетый, озябший от темноты ночи, которая просачивалась сквозь приоткрытое окно. До Хидео медленно стало доходить, что вчерашняя вечеринка, после которой его за руку во тьму увела какая-то женщина – не сон. Это вполне могло ему и приснится, хотя домой он шел в ясном уме и твердой памяти, которая, однако, не помешала подвести Хидео в самый ответственный момент!

Это все походило на нелепую мистификацию – больше всего Хидео смущало не то, что его погрузили в забытье, а то, что какая-то незнакомая женщина доставила его самого без его ведома и разрешения к нему же домой. Да еще устроила в его собственной комнате обыск. Вот только зачем?

Хидео прикидывал разные варианты, прокручивая в голове все возможности для подобного маневра. Забыть подробности он не мог, а значит, его, скорее всего, резко вырубили ударом по голове. Он пощупал макушку, затылок, лоб и виски, но не нашел никаких следов шишек или кровоподтеков. Да и не чувствовал он себя плохо, как после удара. Значит, Хидео могли вырубить с помощью какого-нибудь вещества – распылили в лицо, или пропитали тряпку, заставив его вдохнуть. Однако он не помнил, чтобы кто-либо применял подобные методы в тот вечер – даже если бы ему приставили к лицу тряпку или чем-то брызнули в лицо, Хидео не потерял бы сразу сознание и точно запомнил бы последние секунды перед отключкой.

Что же это тогда было? Что значит эта внезапная потеря памяти?..

– Хидео? Ты проснулся?

Ёсико осторожно постучалась в закрытую дверь. Вздрогнув, Хидео вскочил с кровати и принялся поспешно одеваться, дрожащими руками выуживая из вороха одежды нужные вещи.

– Да, мам, я уже… открываю.

Мама вошла в комнату, стараясь не замечать царивший повсюду бардак. Хидео нервно поджал губы, ожидая взбучки, которой, однако, не последовало – мама была обеспокоена другим обстоятельством, не менее странным, чем вывернутый наизнанку шкаф.

– Во сколько ты вчера вернулся? – спросила она требовательно.

Он и сам не мог ответить на этот вопрос – его память превратилась в огромную черную дыру, стерла все воспоминания, которые могли бы пролить свет на странный вчерашний вечер.

Ему пришлось ответить наобум:

– Часов в одиннадцать. Это поздно, да?

– Пожалуй, слишком, – глухо ответила мать. – Постарайся предупреждать меня в следующий раз, если задержишься, хорошо? Из-за этой ситуации с убийствами…

– Да-да, никогда нельзя терять бдительности, я помню! Прости меня, я просто не уследил за временем.

Ёсико дежурно улыбалась, пока ее строгие глаза осматривали царивший в комнате бардак. Остановившись на кровати с небрежно откинутым, точно вспоротым, одеялом, мама нахмурилась и спросила:

– Что это?

– Вещи, – просто ответил Хидео, даже не пытаясь проследить за ее взглядом.

– Такое ощущение, будто ты вывернул наизнанку свой шкаф.

– Я искал… – подбирая слова, он замешкался, – искал деньги. Хотел сегодня купить новый велосипед. Старому пришел конец.

– Ох, – мама устало уронила лицо в ладонь, – ну мог ведь у меня попросить! Наверняка у тебя и денег таких нет!

– Ну, если ты дашь, то мне будет еще лучше.

Она ушла в другую комнату, оставив Хидео наедине с бардаком. Скользнув взглядом по одежде еще раз, Мацумура обратился к оконной створке – он был уверен, что перед уходом окно было глухо заперто, а это значит, что открыл его либо сам (чего он не помнит, а значит, этого могло и не быть), либо тот, кто Хидео сюда привел. Этот вариант казался ему правдоподобнее, хотя ему все равно плохо представлялось, как человек, который даже не знает, где Хидео живет, будет зачем-то вести его домой и открывать окна.

В задумчивости Хидео подошел к окну и вгляделся в ручку. Вдруг на ней остались отпечатки пальцев? Это следовало проверить. Найдя на пыльном столе скотч, он отрезал небольшую полоску и осторожно приложил клейкую ленту к ручке окна. Оставшийся на липкой стороне небольшой узор Хидео сравнил со своим отпечатком, который оставил на другом кусочке скотча. Точно сказать он не мог, но ему показалось, что отпечаток, взятый с окна, не принадлежал ему, а значит, окно мог открыть кто-то другой.

Может быть, мама?..

– Ты открывала окно у меня в комнате? – спросил Хидео, войдя в гостиную.

Мама посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Окно? Сейчас же ночи холодные, какое окно!

Хидео побледнел. До этого ему ни разу не приходило в голову, что спать с открытым окном в такой холод может быть опасно! За всю ночь он даже не почувствовал дискомфорта – хотя ветер был жуткий, его вой должно было быть слышно даже тем, чьи окна были плотно заперты. И Мацумура еще повезло, что он не замерз этой ночью!

– Хидео, ты в порядке? – спросила мама, видя его сильное замешательство.

– Д-да, – нерешительно пробормотал он. – Я просто не помню, почему открыл окно.

Мама посмотрела на него с таким беспокойством, что Хидео решил: больше он ничего ей не скажет. Мало того, что сам он погряз в странностях, так еще и ее хочет втянуть. Нет уж! Пусть хотя бы мама будет спать спокойно.

Вернувшись в комнату, Хидео в растерянности рухнул на пружинистую поверхность кровати. После небольшого отдыха он стал медленно собирать разбросанные вещи. Если он заставит себя вспомнить то, что происходило после той роковой встречи, то сможет ответить на главный вопрос: кто все это сделал? Если отпечатки пальцев на окне не принадлежат ни ему, ни маме, то чьи же они? Размышляя обо всем этом, Хидео засунул собранную стопку вещей в шкаф, а потом потянулся за телефоном, чтобы впервые за эту неделю набрать номер Генджи.

Друг пришел через несколько минут – в дверях Генджи встретился с Ёсико, поклонился ей, выражая почтение, и проводил ее задумчивым взглядом. Мацумура наблюдал за всем этим с крыльца, а сам терялся в догадках: как отреагирует на его историю Генджи? Будет ли высмеивать? Будь Хидео на его месте – непременно бы высмеял. Как он мог так глупо довериться какой-то незнакомке и разрешить себя увести?